Посредине ночи - Александр Машонин

– Дайте мне несколько человек для примерки, и завтра я вам скажу, на кого мы эти доспехи переделать сможем, а на кого нет, – предложила Блика Лофор.

– Да, сделайте одолжение, – кивнул Вантезо.

– Господин майор, оружие здесь же размещаем? – подскочил к Вантезо какой-то сержант, имени которого я ещё не запомнил.

– Пока здесь. Лейтенант, проследите, чтобы всё было пересчитано, номера переписаны, а возле контейнеров установлены голокамеры слежения. Да, и отберите для расконсервации часть тяжёлого вооружения, пусть Аллигар переправит его в арсенал.

– Так точно, – откозырял Пятерня.

Я поискал глазами Осоку. Она в сторонке беседовала о чём-то с Рийо Чучи.

– Что обсуждаем? – с улыбкой спросил я, подходя. Панторанка приветливо улыбнулась в ответ.

– Думаем, что делать дальше, – сказала она. – То ли в контрабандисты податься, то ли заняться пиратством.

С недоверием я уставился в янтарно-золотые глаза Рийо. Ещё совсем недавно она была директором большого межзвёздного терминала, примерной законопослушной гражданкой. И вдруг такие речи.

– Шутишь, надеюсь?

– Наполовину, Алекс, – панторанка поправила волосы на виске. – Надо ведь как-то кормить весь наш коллектив. Делать мы умеем только две вещи: обслуживать звездолёты и охранять что-нибудь от кого-нибудь. Поэтому и дороги нам тоже две. Либо в полулегальные частные перевозчики…

– То есть, считай, контрабандисты, – вставила Осока.

– Либо в частную наёмную охрану, – продолжала Рийо. – Из этих половина – обыкновенные пираты. Не безопасность обеспечивают, а дань собирают.

– Понятно. Рэкет, – кивнул я.

– Вот Осока предлагает присмотреть пиратскую шайку, с которой нам по силам справиться, и отнять у них подопечных. Запросить меньшую плату, а охранять по-настоящему.

– Идея неплоха. А ты что думаешь, госпожа директор?

– Ой, хоть ты оставь «директора» для совещаний! Я думаю, что перевозки могут быть выгоднее.

– Алекс, объясни ты ей, пожалуйста, – взмолилась Осока, – что прогорит она со своими перевозками! Сколько у неё судов? Три с половиной лоханки и наша «Горгулья». Этим всю ораву не прокормишь. Значит, надо покупать ещё суда, пилотов нанимать. А потом ветер переменится, и что она будет делать?

– Ну, у нас и база как бы подвижная, можно в другой сектор податься, – возразил я.

Маленькие кулачки Рийо одновременно ткнулись под рёбра мне и Осоке.

– Вас не учили, что это невежливо? – осведомилась она. – Переведите мне кто-нибудь на понятный язык!

– Вообще-то, мы и говорим на понятном, разве нет, Алекс? – Осокин взгляд был сама невинность.

– Хохмачка доморощенная, – проворчал я. И на базик, для Рийо, сказал: – Почему нельзя заниматься тем и другим одновременно? Пусть перевозки будут добавочным доходом к основному, от охраны.

– Тогда почти все техники окажутся без работы, – ответила панторанка.

– А что, если подрабатывать на сторонних заказах? Представь, по окрестным планетам пойдёт слух, что отличные механики предлагают услуги по ремонту, недорого. Как думаешь, местные частники заинтересуются?

– Ясен пень, заинтересуются! – воскликнула Осока. – Алекс, ты гений!

– Не уверен. Я ведь нездешний, чего-то могу не понимать. Вдруг тут такая конкуренция, что новая эс-тэ-о не имеет шансов на успех.

– Что такое «эс-тэ-о»? – переспросила Осока.

– Станция технического обслуживания, не знаю, как правильно на базик.

– Да просто «ремонтный док».

– Вы опять? – возмутилась Рийо. – Нет, я так больше не могу! Сегодня же беру протокольного дройда и начинаю учить ваш язык.

– Ага, давно пора, – одобрила Осока. – А то всё грозишься только.

Когда разгрузка закончилась, по времени «Хелси» был уже поздний вечер, и импровизированный экипаж разъехался на лифтах «по домам». На шестой палубе, где поселились мы с Осокой, было пустынно. После того, как изуродованный фрегат совершил первый отчаянный прыжок в систему Куларин и высадил беженцев на одну из планет, на борту осталось что-то около трёхсот пятидесяти душ, в то время как корабль был рассчитан на проживание почти тысячи. Поэтому народ разместился вполне комфортно: кто в офицерском общежитии и на гостевой палубе, кто в казармах рядовых членов экипажа, расположенных на верхних ярусах основного корпуса корабля. Авиатехники облюбовали пятую палубу, где в низком зале над полётным ангаром хранились штатные истребители, и заняли пару кают на шестой, а остальные помещения остались свободными. Поэтому мы с Осокой имели возможность взять себе по отдельной каюте. Вернее, и взяли, сразу после ухода в гиперпространство. Облюбованный подругой номер я галантно оставил в её полное распоряжение, а сам занял соседний, через стену. Но вечером того же дня, когда я лежал на койке, пытаясь уснуть, открылась дверь, и в комнату вошла Осока. Повесила на стену комбинезон, положила на тумбочку ремень с нехитрыми джедайскими пожитками и, едва коснувшись ногой лесенки, запрыгнула на верхнюю койку. Заглянула ко мне вниз, спросила:

– Не стесню?

Я отрицательно покачал головой, усилием воли удерживая губы, норовящие разъехаться до ушей. Так мы и остались в одной каюте. Осоке, похоже, было абсолютно безразлично, кто и что подумает на этот счёт. Точно так же она нисколько не смущалась ходить при мне в одном белье – плавках довольно скромного покроя и тонком эластичном топе под грудь, заменяющем здешним женщинам повседневные бюстгальтеры. Когда требовалось раздеться полностью, Осока делала знак, и я интеллигентно поворачивался спиной. Как-то я шутливо напомнил ей, что по выдуманной ещё на «Румелии» легенде мы, вроде как, женаты.

– Помню-помню, – улыбнулась она. – Отвернись.

Сегодня, войдя в каюту, Осока первым делом не без удовольствия избавилась от снаряжения, сняла обувь – по застеленному толстым светло-зелёным паласом полу удобнее было ходить босиком. Предложила:

– Поедим?

– Поздно уже, не хочется, – отказался я. – Пить хочу.

– Держи, – подруга налила мне кипятку с местным цветочным чаем, который нравился нам обоим. – Фруктов?

– Кусочек, – кивнул я. На межзвёздном терминале в скоплении Стеннес нам попались прессованные сухофрукты, почти такие же, как у меня дома, на Земле. Выглядели они непрезентабельно, вроде пищевого концентрата без упаковки, но я-то знал, что продукты местных кустарей и не должны быть красивыми, главное – вкус. Поэтому попробовал сам и чуть ли не насильно заставил попробовать Осоку и зелтронку Дэю, начальницу Карантинной службы. Вскоре счастливый фермер-борнек перегружал в наш «нерф» всю партию своего товара целиком. Фруктовые «портянки» были разные, одни напоминали вываренную в сиропе клубнику, другие – персик или нечто среднее между грушей и айвой, ещё несколько вкусов были совсем необычными. Население «Хелси», к тому моменту недели три уже питавшееся одними концентратами, такую добавку к рациону приняло на «ура».

– Лю-уди-и! – послышалось из коридора одновременно со стуком в дверь. Голос был Бликин.

– Заходи, заходи, – пригласила Осока.

– Я на секундочку, – помотала головой Блика. – Идёмте ужинать, мы на рынке мясо купили, в печке жарим.

Печку эта троица кулибиных соорудила уже на фрегате из небольшого медицинского контейнера и нескольких нагревательных элементов. Вышел превосходный духовой шкафчик, в котором из сухого мяса шахтёрских рационов при добавлении воды получалась ароматная тушёнка, а из замороженных овощей – шикарные гарниры.

– Спасибо, Блика, но сегодня мы пас, – сказал я. – Да, Осока? Время первый час ночи, спать пора, а не ужинать.

– Как хотите. Тогда отложу большой кусок вам на завтра.

– Будем тебе очень благодарны, – улыбнулась Осока.

2

Первое, что я увидел, проснувшись на следующее утро – смуглую руку Осоки, свершенную с верхнего яруса почти по локоть. Девушка время от времени делала так во сне, словно львица, дремлющая на ветке дерева. Или, скорее, не львица, а египетский сфинкс, на него моя подруга с её полосатой кожистой «короной», заменяющей причёску, походила гораздо больше. В такие минуты я часто испытывал желание взять в ладони эти тонкие нежные пальчики, и всякий раз сдерживался, понимая, что серьёзно рискую здоровьем, если вдруг ей это придётся не по вкусу. С другой стороны, можно попробовать, авось, не покалечит…

– Делай, – сонно сказала вдруг девушка. – Или нет. Не надо «пытаться».

– Эмм… Ты о чём?

– Ты так громко думаешь, совершить тебе некий поступок или нет, что, наверное, в коридоре слышно. Прими, наконец, решение.

– Принял, – улыбнулся я. – Цап-царап!

И, всё же, взял её за руку – совсем легонько, так, чтобы она могла убрать ладонь, не вырываясь. Осока перегнулась через край койки и удивлённо посмотрела на меня: