Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 - Гэв Торп

Крими многозначительно посмотрел на своих приятелей и двинулся на Харальда. Он взмахнул веревкой с привязанным к ней тяжелым крюком, метя своему противнику в голову.

Харальд ловко перехватил веревку в воздухе, намотал ее на руку и рванул на себя, сбив Крими с ног.

Когда вожак «рыбников» оказался в пределах досягаемости, воин с силой заехал бандиту в пах коленом. Крими взвыл от боли и выронил крюк.

Харальд отпихнул недотепу и с деланным участием спросил:

— Больно, правда?

Корчившийся от боли «рыбник» больше не доставлял хлопот. Харальд поднял веревку. Подойдя к парню, он заломил ему руки за спину и связал запястья.

— Рупрехт, — скомандовал стражник, — принеси мне нож.

Ночной сторож, не раздумывая, вытащил нож работы Мэгнина из тюка и подал его Харальду. Харальд убрал оружие в ножны и обвел взглядом остальных грузчиков. Те, очевидно, решили не лезть на рожон.

— Чего вы ждете? — поинтересовался досмотрщик. — Несите товары на склад да не забудьте о тех ценностях, которые вы успели припрятать.

«Рыбники» зашевелились, подхватили ящики и бочки и потащили поклажу, словно марионетки, управляемые ловким кукловодом.

Варбл спрыгнул с баржи на причал и посмотрел на Крими, который все еще катался по настилу, поджав колени к груди.

Дернув за веревку, Харальд заставил бандита сесть, а затем застегнул на его шее тугой железный ошейник. Шипы на внутренней стороне железного обруча вонзились «рыбнику» в кожу, оцарапав ее до крови. Если бы Крими попытался бороться, он нанес бы себе более серьезные раны. Харальд в шутку потянул за ошейник, и пленник застонал.

— Скажи, — полюбопытствовал Варбл, — не за это ли тебя прозвали Грязным Харальдом?

4

— Пропустите меня. Я иду по поручению Императора.

Это было не совсем правдой, но зеленый плащ придворного сделал свое дело; встречные почтительно расступались, пока Йоганн продирался сквозь толпу на улице Ста Трактиров. Даже не считая праздных зевак и замызганных бродяг, в узком проулке между трактиром «Матиас II» и «Пивоварней Бруно» собралось больше народу, чем Йоганн мог себе представить.

— Капитан Дикон, — сказал один из солдат своему командиру. — Одного одеяла не хватит, чтобы укрыть тело.

— Молот Зигмара! — выругался капитан. Зрелище было такое, что у многих сводило желудок.

— Невероятно, — пробормотал стройный эльф в одежде менестреля. — Ее куски валяются повсюду.

— Заткнись, остроухий!

Назревала драка. И не в одном, а в нескольких местах. Йоганн подумал, что эти люди будут поопаснее последователей Ефимовича. Возбужденная толпа уже почувствовала запах крови, и он распалил ее жажду.

Солдаты задержали двух избитых моряков, и сержант вел допрос. Стражник достал пару ручных кандалов и угрожающе звенел ими перед лицом одного из матросов.

— Это тот самый моряк! — крикнул какой-то старик. — Он и есть чудовище!

— Вздернуть его! — подхватил один.

— Это слишком легкое наказание, — возразил другой. — Разрезать его на куски так, как он поступил с бедной старой Марги!

Стадо двинулось вперед, увлекая за собой Йоганна. Барон почувствовал, как чьи-то пальцы прикоснулись к его кошельку, и шлепнул воришку по рукам. Кто-то маленький извинился тонким, писклявым голоском и отправился на поиски другой добычи.

Капитан обернулся и громко рявкнул:

— А ну назад! Этот человек не подозреваемый. Он нашел тело.

Толпа разочарованно загудела. Ей нужно было на кого-то выплеснуть свой гнев, и теперь люди чувствовали себя обманутыми. Моряк облегченно вздохнул. Между тем его приятелю было слишком худо, и он даже не понял, что находился на волосок от гибели.

— Капитан, — окликнул Йоганн командира стражников. — Я барон фон Мекленберг.

— Выборщик Зюденланда?

— Да.

Капитан протянул руку:

— Дикон, командир портовой стражи.

Йоганн обменялся рукопожатием с офицером.

— Император приказал мне наблюдать за расследованием, — солгал он. — Он глубоко озабочен тем, что Тварь продолжает убивать.

Дикон притворился, что присутствие наблюдателя-аристократа доставляет ему удовольствие. Капитан, в длинном плаще и шляпе с пером, не носил формы, однако прикрепил к груди медную бляху стражника. У него был кривой нос, который ему, как видно, сломали в драке.

— В самом деле? — воскликнул Дикон. — Не могли бы вы передать во дворец мою просьбу? Я давно просил, чтобы сюда прислали войска. Портовая стража не справляется с этим делом. Нам не хватает людей.

У Йоганна мелькнуло опасение, что он увяз глубже, чем рассчитывал.

— Я сделаю все, что в моих силах, капитан.

Толпа снова стала напирать.

— Посмотрите, это ее рука!

— Какая мерзость!

— Я не вижу, мама! Подними меня.

— За это мало повесить!

— Где мой кошелек? Меня ограбили!

— Она была старой грязной коровой, эта Марги. Порочная шлюха.

— Отвратительно!

— За это следует сжечь у столба на Кёнигплац.

— Чертовы ублюдки. Их никогда нет на месте, когда кто-то хочет выпустить тебе кишки.

— Говорят, оно съедает сердца своих жертв.

— Готов поспорить, это сделал бретонец. Все бретонцы — мерзавцы.

— Не-а, это был гном. Все раны нанесены ниже груди. Он никогда не трогает их лица.

— Это проклятие!

— Мы обречены. Покайтесь, покайтесь! Боги разгневались на неправедных.

— Чертовы ублюдки!

— Заткнись!

Йоганна толкнули на Дикона. Собравшиеся начали вымещать зло друг на друге. Кое-кто уже пустил в ход кулаки. Гномоненавистник и женщина, поносившая бретонцев, приняли боевую стойку. Потрепанный жрец неведомых богов начал читать молитву.

— Что за ерунда! — не выдержал капитан. — Эй вы, прогоните отсюда этих бездельников.

Четверо солдат, один из которых выглядел болезненным, достали дубинки и двинулись на толпу. Недовольно ворча, люди разошлись. Трактиры были открыты. Очевидно, убийства способствовали торговле. По крайней мере, днем, когда Тварь пряталась. Священнослужитель замешкался, вешая солдатам о гневе богов. Но тут сержант заметил, что мужчина напоминает карманника, которого приговорили к отрубанию пальцев, едва он попадет в руки правосудия, и жрец немедленно ретировался в направлении «Черной летучей мыши».

— Где провидица, Эконому? — спросил Дикон сержанта.

— Она уже покинула храм, господин капитан.

— Черт, ей следовало бы поторопиться.