Чужой Владыка - Юрий Корчагин

Белая зима, ой, пришла да не спросила,

Лютая пришла, серебром снегов укрыла.

Превратила в лёд мою душу и сердечко,

Замёрзшими слезами покрыла речку.

Стоило первым строкам песни прозвучать, как вокруг Холодной Погибели начала подниматься пурга, в общем-то, привычная для этих мест, но эта была немного странная. Она лишь окружила город, не заходя на его улицы. В это же время в порту начала замерзать вода, обычно остающаяся жидкой даже в самые лютые зимние морозы. Исполнительница же, окончательно перестала напоминать живого человека, или фею, постепенно покрываясь гибким льдом.

Белая зима принесла недобры думы.

Солнце спряталось да на небе полнолунье.

В полутьме брожу, слышу, смерть крадётся тихо.

Снежная метель всё свистит да кружит лихо.

Второй куплет принёс ещё больше изменений. Холодная Погибель была уникальным местом, областью, где грань между Голарионом и Первым Миром была почти неощутима. Усилившаяся пурга окружила город непроницаемым куполом, сквозь который, вместо солнца действительно начала проглядываться полная луна. Изменчивая природа Первого Мира откликнулась на слова песни, меняясь по воле феи.

Наступившая ночь изрядно перепугала всех, кого не затронула музыка. Люди, дворфы и прочие обитатели Холодной Погибели в панике бежали от усиливающейся музыки, в попытках спастись от усиливающегося холода.

Лютая зима холод в сердце поселила.

Хладная пришла, ой, пришла да не спросила.

Принесла печаль, забрала все мои силы.

Белая зима-а-а.

Холод становился злее, а тени насыщенней. Все те, кто не поддался музыке, слышали приглушённое рычание и видели голодные глаза из темноты. Бежать через городские ворота или по замёрзшей реке не получалось, вьюга, ставшая ураганом только набирала силу и отбрасывала всех, кто пытался пройти через неё. Но бежать пытались только уроженцы Голариона, они раз за разом бросались на стену из снега и ветра, запирались в своих лачугах и молились. Молились, чтобы очередное фейское безумие как можно быстрее закончилось.

Однако уроженцы Первого Мира, наоборот, шли на звуки музыки будто заворожённые. Они чувствовали, как такой родной и привычных холод зовёт их к себе. Постепенно вокруг играющей за целый оркестр девушки скапливалось всё больше фей.

Ели снежные на ветру качаются,

Да лютая зима в сердце не кончается.

Да вьюгою в окно постучалася нежданно.

Лютая зима-а-а.

Звуки флейты сливались с завыванием арктического ветра. Грань между мирами трещала и покрывалась ледяной коркой, а музыка всё лилась и лилась. Ледяные нимфы не чувствовали, как деревенели их тела, лишаясь гибкости. Красные колпаки теряли шапки, но им было всё равно. Самых мелких и лёгкий фей подхватывали порывы ветра и уносили куда-то в небеса, а музыка всё играла.

Ой, не спится мне, душу полонила вьюга.

Увела зима за собой милого друга.

Погубили душу, зимы недобры чары,

Лютая зима-а-а

ЗАБРАЛА В ОБЪЯТЬЯ МАРЫ!

(Грай — В Объятьях Мары)

Последние слова песни были произнесены не человеком и не феей, они принадлежали самой зиме, промораживающей до костей, забирающей всё тепло и жизнь. Стихия сказала своё слово и под утихающие звуки музыки, в воздухе растворялся и город. Здания изо льда рассыпались на мельчайшие снежинки и уносились в небо, а за ними в снег превратились и их обитатели. Морозные феи стали тем, что так любили: льдом и холодом.

Там, где полторы тысячи лет стоял город Холодная Погибель, не осталось ничего. Исчез величественный дворец, кварталы домов из чистейшего льда и даже ледяная брусчатка. Остались только убогие халупы, в недрах которых пытались спастись от холода уроженцы Голариона.

Пропал и фонтан, на котором гордо сидел ворон, отчего птице пришлось срочно расправлять крылья, чтобы не упасть на землю. Недовольно каркнув, ворон сел на плечо своей подопечной.

— Ну как тебе? — тяжело дыша, спросила она, посмотрев восторженными глазами на недовольную птицу.

Ворон лишь каркнул, на что единственная фея на многие мили вокруг нахмурилась.

— Тебе лишь бы критиковать, а я, между прочим, старалась! — топнула ножкой она, — Ладно, всё равно ты ничего не понимаешь в музыке, а мне пора возвращаться. Выслушаю нотации о том, какая я безответственная и всё такое прочее. Полетели!

Поймав поток ветра, фея растворилась в нём, как и ворон, несколькими секундами позже.

Только через несколько часов выжившие жители Холодной Погибели посмели выглянуть из своих домов. Находящиеся в пожизненном рабстве разумные не верили своим глазам, ведь всё, что окружало их на протяжении всей жизни — пропало. Исчезли ледяные стены холодных домов, исчез дворец их безумного правителя, исчезли сами феи, что веками терзали их своими выходками. Кто-то плакал, кто-то боялся продолжения смертельной пурги, но постепенно бывшие рабы стали думать, что делать. Но это уже совсем другая история.

Конец Интерлюдии.

Поход до Морозного можно было назвать лёгкой прогулкой, особенно по сравнению с тем, через какие дебри приходилось пробираться Георгию и Дромуру. Чем-чем, а полноценной дорогой между столицами двух герцогств ведьмы озаботились, и это сейчас играло нам на руку. Попытки же ледяных ведьм как-то нас замедлить доставляли лишь лёгкие неудобства. Холодные вьюги, что уже не раз останавливали войска завоевателей, развеивались, не успев нанести никакого вреда. Морозные чудовища, впервые чувствовали себя добычей, а не охотниками в родных лесах, а к войску постепенно начали стекаться те, кто решил с оружием в руках выступить против тысячелетней тирании ведьм.

— Значит, бог лесов, зверей и мудрости? — восседая на огромном лосе, спросил глава одного из сохранившихся кругов друидов, по имени Шатун, причём настоящее это его имя или нет, он так и не сказал.