Закорючки 1-ый том - Пётр Мамонов

Прекрасен был небосвод в ту минуту! Целиком заполнил меня; стою с краюшку, чуть не падаю, облокотился и смотрю.

...И про парус очень хорошо есть где-то: чтобы привлечь Духа утешителя, должна быть бешеная жажда, «алчба». Как повисший парус в штиль каждой складкой ждет ветра. Это и есть «...являет силу Свою в немощи». Не когда валяешься пьяный; а когда пустой весь, губы пересохли, и пульс в висках, частый-частый. И весь, как парус, всей грудью, ждешь-ждешь-ждешь.

«Смирение – это риза Божества».

Преподобный Исаак Сирин.

Жизнь и смерть

Ива у реки большая, сгорбленная и старая. Узловатый, весь в жилах и черных дуплах ствол. Ствол окружен сетчатым ореолом веток, веточек и совсем крошечных прутиков и листков. Похоже на жизнь, полную суетливых, не всегда нужных движений. Иногда: очень важное – крупная ветка и хорошие, сочные листья. Все присоединено и соединяется смертью. Это ствол. Он уже умер, выкормил зеленую жизнь. Нижняя часть растет в землю. Я не вижу корней, но знаю о них; они напитаны соком и никогда не перестанут, потому что питает их Бог.

Смотрю на иву и уже меньше боюсь смерти; не так сильно начинаю ценить жизнь. Как ива всем своим деревом глядит в плавно и быстро текущую реку, так и меня все больше интересуют бесконечность и небеса.

Р.S. долго жужжит

электробритва

прикасаясь к моему лицу

надел очки смотрюсь

в зеркальце

только глаза не изменились

я много лет жизни прожил

скоро придется умирать

электробритва жужжит

и кивает в ответ.

Празднословие

«Храни себя от многоглаголания,

ибо оно угашает в сердце мысленные

движения, бывающие от Бога».

Преподобный Исаак Сирин.

Грех

Не помню, когда и где видел, но до сих пор стоит перед глазами: мужчина из ревности или еще по какой дурацкой причине схватил нож, вонзил в грудь любимой и тут же вытащил обратно. Как бы: – Ой, нет-нет. Извини. Я не хотел. – И поразило, что хотел – не хотел, а все, поздно.

Так и грех, даже мелкий, оставляет на моей душе неизгладимый шрам. Вроде все хорошо: не пьешь, не куришь, а все равно – утром встал, и тоска. За что? Да потому, что живого места нет. Ничего почти не оставил себе, чем жить, чем любить. Одни шрамы. И становится очень страшно и как-то досадно; своей рукой все сделал.

Как жив остался, известно только Богу. Это Он зачем-то спас; и веру Он дал; и теперь на меня такого надеется. У Него других нету. Блудница, мытарь и разбойник.

Один умный человек сказал, что грех – это то, что отделяет нас от Бога. Когда успеваю задуматься: а меня вот это сейчас отделяет? Тогда получается, если попросишь.

И потом: всегда страдает невинный. Из-за меня. Из-за того, что я сделал или не сделал. Из-за того, что в моем сердце: злоба или любовь.

Иконы

Тут даже не о чем говорить, просто повторю, что слышал от «старших» интересное.

Во-первых, зачем мы их целуем? А зачем мы целуем фотографии детей, жены или любимой девушки? Давай, вот твои детишки на глянцевой бумажке глазенками смотрят, – разорви, растопчи и плюнь. На дощечках нарисован Бог, Его Мать Пречистая, всякие святые, добрые и замечательные люди. Мне нравится им кланяться, целовать изображение, просить о помощи.

Давно не получалось бросить курить хотя бы на один день. Пришло на ум: если Господь везде, то я Ему в лицо дымлю. А ну-ка попробую встану перед иконой и в лик Христа буду дым пускать. Только подумал – и то страшно стало.

Во-вторых, обратная перспектива. На старых иконах всегда обратная перспектива: «рельсы» не убегают вдаль, а надвигаются на нас. Получается, что человек находится в центре: перед ним икона, предлагающая путь в бесконечно расширяющуюся Вечность; за ним такой же широкий путь к сластям этого мира. «Сласти» всегда завернуты в очень привлекательную бумажку. Развернул – а там виселица.

Р.S. Легкомыслие

Я предпочитаю

в курточке ходить!

Любоначалие

Хорошо, когда чудо приходит ночью. Накануне праздника Воздвижения Креста получился счастливый денек. Просто и без злобы разговаривал с женой, потерпел сколько мог головную боль (вечером принял таблетку, и все прошло). Настроились кинцо посмотреть хорошее, и вдруг – бац – машина с дровами. Раньше договорились меж собой, что будем брать у лесника – вдвое дешевле, а тут: на тебе!

Как с горки покатилась вся гадость, «как она могла без меня», «я хозяин», «меня тут ни в грош не ставят» и т.д. Выскочил как ошпаренный под луну в поле, включил ум, попросил у Бога отогнать мерзость. И главное, помолился горячо Кресту Господню.

В дом пошел – все бурлит, но потише. Нажимаю телевизор, и наш любимый священник рассказывает, как позавчера человека невинного осудили на 12 лет тюрьмы. Моментально стыдно стало, и вся гадкая накипь командирства соскочила. Пошел к жене, поцеловал в лоб, вместе досмотрели передачу.

А поздно ночью светила луна, горел фонарик на терраске и пронеслось ветерком:

Ночное

Как удивительно мне это все ночное:

Луна, дорожка ломкая на крыше жестяной.

Все непонятное и все-таки родное

Живет, и спит, и царствует со мной.

Храм

Как же это случилось? Да, так и случилось — бегал, бегал по улице Горького, а меня за шиворот и поставили на зеленый бугор: река внизу, птицы поют, здесь я и лягу.

Тогда, в 45 лет, ничего не понял. Переехали в деревню всей семьей, построили дом и начали жить. Сначала, интересно было, потом две зимы подряд выпало скучных, один сидел Среди снегов и тишины, и морозов. В пять вечера уже темно, делать особо нечего, в комнатке на столе весь твой «пасьянс»: зачем жил? для чего собираешься жить дальше? Все у меня было: жена хорошая, работа любимая, дети, деньги, — а жить незачем.

Начал искать. Чего, думаю, они там стоят, кланяются, просят, поют? Купил на рынке молитвослов, открыл — все, что мне надо, все, о чем мечтал смутно. Как утром, встаешь, а на кухне на столе лежит яйцо. Оно даже не

лежит, а висит в воздухе. Слова молитвы ударили прямо по глазам.

Дальше, как у веех: сперва — «Господи, помилуй», а потом потихоньку. Но недаром у меня фамилия Мамонов, «ненасытный», хочу все и сразу. Говорю священнику, — Мне весь текст службы давайте, все слова пения, А он «Господи, помилуй» твердит, даже обозлился я. Слава тебе, Господи! Так я первый раз вошел в храм.

Крест

Так хочется начать жить без страха. Это и есть — взять крест. Принять все, что случается: хорошее и плохое.