Консорциум - Всеволод Глуховцев

— …что за народ, не пойму! Слова не вытянешь. И смотрят как на врага народа. Как будто я хлеб у них отбиваю. Или пугаю их как привидение какое! Нет, ну тебе-то спасибо, конечно…

Сергей отдал Кольцову четвертый участок, сам перешел на второй — и очень помог Диме в освоении своего бывшего сектора. Дима ценил это и в разговорах педалировал, что ничуть не собирается посягать на регионы коллег. Сергей слушал, сочувственно кивал, но ничего внятного пока не говорил.

Как потом выяснилось, он выжидал.

Наверное, он хотел проверить Дмитрия Кольцова, убедиться, что тот не пустое трепло, что можно ему доверять полностью. Убедился. И тогда решил открыться.

Дима навсегда запомнил этот день в начале зимы: суббота, сокращенный режим работы. Как обычно, они с Сергеем вышли вместе, Дима предложил «посидеть», Сергей кивнул. И они дружно зашагали в сторону городского парка — была там у них излюбленная забегаловка. Но лишь зашли в парк, как Сергей вдруг приостановился, взял товарища за локоть:

— Подожди-ка, Димыч. Вот что… давай лучше пройдемся, воздухом подышим. И я тебе кое-что сказать хочу.

— Интересное? — у Димы было отличное настроение, но Сергей улыбнулся в ответ как-то бледно:

— Как сказать… На любителя, наверное.

— Ты считаешь, что я и есть любитель?

— Пока не знаю. Но рассказать я могу только тебе, больше никому.

Эти простые слова были сказаны так, что с Димы вмиг слетел шутливый тон. Сергей был серьезен.

— Ну, если так… тогда слушаю, — Дима тоже посерьезнел.

— Прогуляемся, — Сергей указал взглядом на длинную аллею, уходящую в дальний безлюдный край парка.

Дима смерил глазами длинное снежное пространство и явственно ощутил, как странный холодок пробежал по спине.

— Ну, пошли, — сказал он.

Потом Дима много раз задавал себе вопрос: ожидал ли он услышать то, что услышал?.. Конечно, он знать не знал о тех событиях, которые были известны Сергею, но узнав, не мог не признаться, что именно это и должно было случиться где-то рядом с ним, Дмитрием Кольцовым. Уверен был в этом! И не смог бы объяснить, откуда взялась эта уверенность.

Мрачная обстановка в «Олимпе» была отнюдь не всегда. Дружбы, правда, особой не наблюдалось, но и мумиями бессловесными не сидели: женщины находили время обсудить свои склянки и тряпки, мужики, понятное дело, трепались о футболе, бабах своих и чужих, иногда и о работе. Риэлтор — профессия не хуже других, и в ней складывается свой фольклор, свои легенды… в общем, все как положено.

Мужчины в «Олимпе» были все не старше сорока. Владение информацией по жилплощади очень помогало им разнообразить личную жизнь. Грешили потихоньку и холостые и женатые — аккуратно, без излишеств, жалоб от клиентов не поступало. Все делалось шито-крыто.

И вот однажды самый старший из сотрудников, некто Евгений Ильич, собаку съевший на торговле недвижимостью — с усмешкой поведал, что впервые за всю карьеру столкнулся с неразрешимой проблемой.

— Квартиру не могу продать, — делился он. — Первый раз со мной напасть такая!

И рассказал историю — простую и жуткую.

С незапамятных времен жил в хрущевке-двушке тихий старый холостяк, за которым водились некоторые странности и которого недолюбливал кое-кто из соседей, хотя этот дядька — не такой уж, впрочем, и старый, малость за шестьдесят — ничего плохого вроде бы не делал. Жил нелюдимо, невесть чем занимался — ну да это ведь не криминал, и никого он этим не напрягал…

И вдруг он пропал.

Это заметили не сразу. Просто соседки во дворе судачили о своем о бабьем, и одна вдруг спохватилась:

— Ой, девоньки! А вы не заметили, что-то давно Кузьмича-то этого… ну, из семьдесят первой, не видать? Уехал куда, что ль?

— Да ну, скажешь, — другая махнула рукой. — Только вчера видела. Иду из магазина, глаза подняла случайно — батюшки-светы, а он прям в окне стоит, смотрит. Да стоит-то, холера, как-то так, рожей чуть не в стекло, бельма вылупил, не моргнет. Как упырь какой!

— Ах, девочки, это правда, — подхватила третья, интеллигентная бабулька. — Вы знаете, я за ним давно замечала что-то неприятное, даже зловещее…

И разговор съехал в сторону колдунов, ведьм и прочей чертовщины, с обязательным упоминанием того, как «у нас в деревне одна ворожея насылала порчу, и потом черная птица по ночам летала, в окна билась…» Языками трясли часа полтора.

Поболтали и забыли. Прошло еще несколько дней.

Этот странный мужик обитал, стало быть, в 71-й квартире, а в 72-й жила не очень молодая дама, по профессии фельдшер Скорой помощи. Возвращаясь с работы, она задержалась на площадке — копалась в сумочке, не могла отыскать ключи. И тут…

Сперва она решила, что почудилось. Ключи нашла, стала отпирать замок, но мысль уже не давала покоя… она шагнула к соседской двери, прислушалась, нюхнула поглубже…

И сомнений не осталось.

Она была особа твердая, решительная, а кроме того, знала всю формальную сторону дела. Через минуту она уже названивала во все инстанции, а через полчаса на площадке толклись капитан-участковый, бригада «Скорой», дежурный слесарь из домоуправления, а также любопытные жильцы, невесть как узнавшие о событии.

Фельдшерица горячо доказывала:

— Да я этот запах ни с чем не спутаю! Так только тленом пахнет, трупом. Вот и ребята не дадут соврать!

Ребята, врач и фельдшер, мрачно кивали, участковый же, сколь ни старался, ничего не мог унюхать — за многие годы суровой ментовской службы и употребления спиртных напитков обоняние сильно стерлось. Принимать крайние меры капитану не хотелось.

— Черт его знает… вот так вскроешь, а там ничего, так мне же и по шапке… — вяло бубнил он, а оглянувшись, делал болезненное лицо и прикрикивал: — Граждане, разойдитесь, сколько раз повторять! Кино вам здесь, что ли?!..

Но граждане, изнывая от любопытства, расходиться ни за что не хотели.

Наконец доктор, рослый дядя, подошел вплотную к двери, потянул носом… и многозначительно взглянул на участкового.

— Гм!.. А ведь пожалуй, — веским голосом произнес он — и это решило дело. Капитан сморщился, вздохнул и велел слесарю:

— Ну, давай.

Старенькая, советских времен дверь жалобно крякнула, открылась, и в лица из безмолвной полутьмы дыхнуло так тяжко, что теперь и участковый перестал сомневаться.

Он, может быть, и пропил обоняние — но не опыт, соображал и действовал быстро. Одним движеньем руки он нашел выключатель — свет вспыхнул — одним движеньем корпуса повернул на кухню, включил свет там.

Он не ошибся.

— М-да, — произнес он и помахал рукой, как бы разгоняя смрадный дух — движенье в этой атмосфере совсем лишнее, но так уж проявила себя капитанская нервная система, которая у него присутствовала в общем, так же, как у всех прочих людей.

Труп висел в петле, выпучив незрячие глаза прямо участковому в лицо. Другой конец веревки был захлестнут за колено водопроводной трубы. Чисто, прибрано везде… только огромное пятно почти высохшей мочи под трупом дополняло картину этой страшной смерти.

Капитан усмехнулся: дело знакомое.

— Как всегда, — сказал он врачу. — Сколько висельников не видел, все вот так. Кто обоссытся, кто обосрется…

— Да, — доктор был бесстрастен — тоже повидал всякого. — И с эякуляцией эпизоды бывают.

— Чего?

Медик популярно перевел с латыни на простой русский.

— А, — понял капитан. — Уж это точно, в говне родимся, в говне и дохнем… Ладно, давай понятых. Оформлять будем.

Вот такой объект достался в работу Евгению Ильичу, риэлтору второго участка фирмы «Олимп». У покойника нашлись Бог весть какие дальние родственнички, седьмая вода на киселе, им и отошла квартира, но общаться с риэлтором напрямую они почему-то не пожелали, прислали адвоката.

Адвокат явился. Явилась. Евгений Ильич не ожидал, что придет женщина, потому что по телефону говорил мужской голос: глуховатый, не очень внятный, точно звонил он откуда-то с края Земли, маклеру пришлось напрягать слух, чтобы понять, что этому типу надо… ну, понял так, что этот голос и есть адвокат.

Ошибся. «Молодая», — подумал риэлтор, не присмотревшись толком к даме, но вот присмотрелся и увидел, что она не очень-то и молода. «Наштукатурилась, мымра…» — теперь подумал он.

Мадам подсела к столу, заговорила деловым, холодноватым тоном. Он отвечал примерно так же — служебный, без эмоций разговор… Но скоро Евгений Иванович заметил, что ему как-то неуютно в компании с этой особой.

С чего бы это вдруг? Он попытался понять, что не так — и не понял. Ничего особенного в женщине не было… более того, встреть ее где-нибудь на улице, Евгений Ильич, известный Дон-Жуан, и глазом бы не повел. Небольшая, сухонькая, личико никакое… но весь вид надменный и взгляд такой, будто бы она знает что-то такое, что не ведомо никому, и презирает всех за это невежество.