Город Эйч - Виталий Абанов

– Так вот почему ты всегда побеждаешь... – сказал он почти задумчиво, разглядывая лицо того, кто держал пистолет. Ствол выплюнул свинец и Барабанщик осел на пол с аккуратной дырочкой в середине лба. Бакалавр вскочил, вскидывая пистолет, но пуля раздробила ему кисть. Пистолет упал на пол.

– Послушай. – обратился Бакалавр к Снарку: – послушай, у меня есть деньги. Все, что мы с Банкиром когда-то взяли у Синдиката. С процентами. Я могу выписать вексель. Прямо сейчас. Это большие деньги. Очень большие... – он попытался вытащить из кармана бумажник, заливая кровью все вокруг. Достав, наконец, чековую книжку он принялся было выписывать чек, но его правая рука...

– Кость раздроблена. Твоей подписи не поверят в банке. – сказал Снарк, поднимая ствол: – И потом – ты же видишь меня. Я не смогу его обналичить.

– Нет! Я могу по-другому.... У меня есть...

– Банг! – пистолет дернулся в руке Снарка и наступила тишина.

– Ни хрена себе. – прошептал Бобер, стоя посреди помещения охраны. На полу лежали два тела.

– Этот гребаный Снарк прошел сквозь нас как нож сквозь масло. Он просто вошел сюда и сделал три выстрела. Поверить не могу. А эти двое так ничего и не смогли сделать. – он пнул лежащего Бакалавра: – они, что, заснули тут?

– Он стоял здесь. – сказал Браконьер, становясь на колено и обследуя пол.

– Вот и гильзы. Двадцать второй калибр. Надо быть чертовски уверенным в себе сукиным сыном, чтоб использовать двадцать второй. – рука Браконьера коснулась пола в том месте, где стоял Снарк.

– Он стоял здесь и стрелял. Первым делом он хлопнул Барабанщика. Раз. Потом вскочил Бакалавр. Два. В руку. Потом Снарк подошел. И выстрелил в третий раз. Но почему он подошел? – Браконьер перевернул тело Бакалавра и поднял чековую книжку.

– Вот почему. Бакалавр пытался откупиться.

– Урод! – Бобер от души пнул тело Бакалавра.

– Успокойся. Ему уже ничто не повредит. Нам надо думать, как его поймать. А где Маркер?

– Что? – Бобер повернулся и выругался, обнаружив, что Маркера и в самом деле не было рядом. Он метнулся к пульту и включил громкую связь.

– Маркер! Твою мать, ты где, сукин сын?!

Бильярдный Маркер ходил вдоль стеллажей с киями, и на его лице бродила мечтательная улыбка. Он искал себе подходящий. Не для игры. Для дела. Наконец он остановился напротив одного и, немного подумав, развинтил его на две части, свинтил, хмыкнул. Подошел к столу и расставил шары. Три шара. Белый биток, красный под номером пять – это был он сам и черный с восьмеркой – это был Снарк. Маркер достал из кармана мел и натер себе место на кисти, между указательным и большим пальцами, потом натер кончик кия. Наконец кий лег на руку и легко заскользил по коже. Вперед. И назад. Слегка, чуть-чуть. Удар будет потом. Кий замер в миллиметре от белого битка, сейчас он ударит и Снарк залетит в лузу. Вдруг Маркер отпустил кий и стремительно развернулся, его руки, словно птицы, продолжая движение, вырвали пистолет из кобуры. Никто не смог бы подкрасться к нему сзади, этот трюк он делал тысячу раз, он знал это, он заманивал Снарка своей спиной, и теперь...

– Какого черта?! – выдохнул Маркер, так и не выстрелив. Палец замер на спусковом крючке, ведь Маркер, как и любой бывалый человек, знал одну непреложную истину – никогда не стреляй, если ты не опознал цель. Если ты палишь во все стороны, то попросту рискуешь подстрелить кого-то из своих. И выдать себя. Поэтому палец Маркера не нажал на курок.

– Банг! – тупой звук выстрела из пистолета двадцать второго калибра с глушителем: – Дзинь-дзинь-дзинь. – покатилась по полу гильза.

– Черт! – с ненавистью сказал Маркер, упав на колено, его рука пыталась поднять пистолет, ставший вдруг неожиданно тяжелым для него: – Это подлый трюк, черт возьми... – снова раздался выстрел из двадцать второго, и гильза запрыгала по полу, останавливаясь. У самого выхода Снарк повернулся к мертвому Маркеру и сказал в пространство:

– Это не трюк. Я с этим живу.

– Я думаю, что он мертв. – сказал Бобер. Браконьер только кивнул в ответ.

– Вопрос в том, что мы будем делать с его телом? – Бобер потер подбородок: – я никогда не был особым поклонником всех этих погребальных церемоний и поэтому не вижу в этом смысла. – он наклонился над телом Маркера и добавил: – чистое попадание, точно в лоб. А первая пуля в руку. Как обычно.

– Оставь ты его в покое. – поморщился Браконьер, видя, как Бобер деловито обхлопывает карманы Маркера.

– Ты знаешь, мне всегда его зажигалка нравилась, такая, с орлом... и я подумал, раз ему уже все равно не понадобится... – Бобер наклонился, чтобы перевернуть тело и в этот момент Браконьер услышал щелчок. Откуда-то из-под тела вылетела небольшая латунная скоба. Чека от гранаты.

– Господи ты боже мой... – успел прошептать Браконьер, прежде чем взрыв разбросал их в разные стороны.

Когда Браконьер наконец очнулся, то сперва не понял где он. Его оглушило и звуки пропали, слились в один безудержный не то свист, не то вой. Он пошевелил руками, потом ногами, стиснул зубы от пронзившей тело боли в спине, попытался встать. Упал. Встал снова, держась за стену. Ноги скользили, пару раз он едва не споткнулся на каких-то мокрых кусках. Он знал, что это то, что осталось от Маркера и Бобра. Браконьер стиснул зубы и поднял обрез. Он остался один. Браконьер засмеялся и пошел вперед. Ему нужно было убить Снарка, и он это сделает. Кто такие Барабанщик, Бакалавр и Бобер? Дилетанты. Он, Браконьер сделает свое дело. Нужно только помещение с одним выходом. Отдел игрушек. Войдя в отдел Браконьер едва не пристрелил первого же попавшегося плюшевого медведя – нервы были уже на взводе. Он устроился в мягком кресле, уронив руки на колени и сев сразу за зеркальной колонной напротив входа. Снарк не увидит его. А он увидит Снарка. Тянулись минуты.

– Где же ты, паскуда... – говорил сам с собою Браконьер, говорил тихо, чтобы Снарк его не услышал: – где же ты. – и его пальцы скользили по мокрому от крови цевью обреза.

– Кто бы ты ни был, приходи сюда и я вышибу из тебя мозги, грязный ублюдок. – говорил он, а его ботинки наполнялись кровью. Кровь сбегала вниз, и руки его тяжелели. Как и веки. Браконьер пытался открыть глаза, но веки стали неожиданно тяжелыми, и он потерял сознание. Когда он очнулся, за окнами было уже светло.

– Уже день, – мелькнуло в голове Браконьера: – я продержался всю ночь, сейчас откроются двери и войдут уборщики, а потом и продавцы. А потом... это же детский отдел, да? Сюда прибегут дети. А я тут в кровище. Нельзя лежать тут, надо сваливать... – он оперся рукой о кресло и начал вставать. Что-то шевельнулось в углу и он поднял дробовик. Девочка. Лет десяти- двенадцати, большие глаза и красивое красное платье.

– Кхм. – откашлялся он, опуская дробовик: – магазин еще закрыт, девочка. Ты пришла выбрать куклу? – и тут он увидел, что вторая рука девочки была спрятана за спиной. Его горло выдало хрип, рука вздернула дробовик, но он не успел.

– Банг! – в руке у девочки вспыхнул огненный цветок, и пустотелая пуля двадцать второго калибра раздробила пальцы его руки. Обрез упал на пол.

– Вот почему ты всегда побеждаешь... – сказал Браконьер: – ты же не маленькая девочка, правда? – лицо девочки на секунду дрогнуло:

– Нет. Я просто не расту дальше.

– Карлица. – выдохнул Браконьер. Все стало на свои места.

– Лилипутка. – поправила его девочка, поднимая пистолет.

– Наш Снарк – Буджум... – сказал Браконьер, улыбаясь тому, что узнал самую охраняемую тайну Синдиката. Он еще улыбался, когда палец девочки нажал на курок.

Рано утром, когда всеподавляющая жара еще не властвовала над городом, из издания большого универмага, из двери прямо под надписью "Купальные кабинки Барабанщика и Компании", вышла маленькая девочка с большим плющевым мишкой и, весело подпрыгивая, заспешила по своим делам. Возле мусорного бака она остановилась и принялась копаться в животе у игрушки. Вдруг из тени, образованной баком вышел пузатый дяденька. По-доброму щуря глаза, он скользнул взглядом по красному платью и голым коленкам с легкими ссадинами.

– Привет! Шоколадка – угощайся, – мягкий голос, совсем не страшный.

Дядя подмигивает и протягивает пухлую ладонь, на ней – шоколадный батончик.

– "Шоколад", – прочитала вслух девочка. И подняла глаза на доброго, совсем не страшного дядю.

– Ага. Ням-ням! Пойдешь со мной, дам еще.

Девочка прищурила глаза.

– А мороженое?

– Сколько хочешь! – Дядя протянул к ней руки.

– Не люблю мороженое, – вздохнула она, вынимая из живота мишки Тедди пистолет двадцать второго калибра.

Ранним утром в городе всегда тихо, и отзвук выстрела звонким эхом прокатился по ближайшим улицам.

Несущий свет

Тьма и зло непобедимы – несите свет.

Будда