Фея чистоты - Тереза Тур
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Значит, не показалось?
Я подпрыгнула, с трудом подавив вскрик: на шум тут же явится мадам Кларсон! Карлсончик, чтоб ее… Мерзкая любопытная старуха везде совала свой нос и стучала всем, от журналистов до констебля!
Не знаю, приплачивали ей или она так, из любви к искусству, но, как только я это поняла, тут же стала приличной, воспитанной барышней. Из безудержного кутежа и вредных привычек – одно пирожное в неделю и прогулки по городу.
– Хрю, – снова отозвалась сумка.
Я протянула к застежке дрожащие руки и…
– Ты?!
– Я, кто ж еще?
Это был он! Поросенок – оживший парик.
– Ты… Что? Что ты такое?
– Я откуда знаю? Сама наколдовала, – огрызнулись со дна сумочки.
– Я думала, ты… исчезло.
– Верно подмечено… С такими-то ушами я – оно! О чем только думала, ведьма проклятая?
– Что? – Еще не хватало, чтобы этот… кудлатый хрюк мне замечания делал! – Я – ведьма? Да у меня нет никакой магии! Нет – ясно?
Минипиг (а это был точно он, только вместо ушек – растрепанные букли парика) выскочил из сумки. Существо это было настолько потешное, что я, как ни злилась, не могла удержаться от смеха.
Дверь за спиной скрипнула.
– С кем это вы, милочка, разговариваете? – Крысиный вздернутый нос пролез в щелку.
– Здесь никого нет, – я отвечала спокойно, уверенно, краем глаза следя за тем, как поросенок скрылся за шторой (а я еще расстраивалась, что занавески в комнате грязно-розового цвета!). – Я не разговаривала, мадам Кларсон. Мне не с кем. С вами все в порядке?
– А! – Квартирная хозяйка, ворвавшись в комнату, рванула дверцу шкафа. Та, жалобно скрипнув, повисла на одной петле.
Это она зря: рухлядь моей комнаты требовала к себе трепетного обращения. В шкафу ожидаемо никого не оказалось.
– Где? – посмотрела на меня хозяйка.
– Понятия не имею, – я пожала плечами. – Может, под кроватью?
Кларсон, ухмыльнувшись, полезла под кровать.
– Окно? – с надеждой пробормотала старуха, чихнув от пыли.
– По-вашему, мой гость – фей? Что ж, это идея. Любовник, пока вы пытаетесь обвинить меня в непристойном поведении, преспокойно порхает поодаль. Вот вы уйдете, я распахну окно и…
Мадам Кларсон меня не слушала, она уже летела к окну! Сердце замерло. Там, за шторой…
Старуха распахнула форточку, ветер поднял грязно-розовый парус, и… под ноги моей мучительнице выкатился судейский парик!
– Ага!
– Приобрела по очень, очень выгодной цене! Мне кажется, в нем я выгляжу моложе.
– Безвкусица! – заявила мадам Кларсон, пнув парик ногой. – Но что-то же было?
– Вам показалось – только и всего.
Слышать голоса – плохо даже в мире отражений. Все, что выбивалось из нормы, строго каралось законом. Видимо, жителям магических миров попросту ничего другого не оставалось: попробуй соблюдать порядок, когда по улицам разгуливают самые настоящие феи, а из сумок выскакивают поросята!
– Я пойду, – прошептала обескураженная хозяйка.
– Спокойной ночи, мадам Кларсон.
Как только дверь в каморку закрылась, парик тут же обернулся знакомым свинтусом. Я поднесла палец к губам, намекая, что разговаривать нельзя: Кларсон будет стоять под дверью еще долго.
– Голодный? – написала я на бумаге мягким карандашом.
Поросенок качнул головой – от растрепанной букли отделился волос и медленно поплыл к моему лицу. Тихий щелчок – и в воздухе заискрились слова:
– Ем магию.
– Лоточек?
Обиженный взгляд.
– Не надо? – упорствовала я.
– НЕТ! – взорвался в комнате настоящий фейерверк.
– Ладно, прости. Как тебя зовут?
Сразу несколько волосков заплясали в воздухе.
– Бенджамин Ульрих Клементий Лаврентий Ясновидящий.
* * *
На вокзал мы прибыли заранее: показаться представителю суда, к которому меня первым делом потащил Уилл. Мы раскланялись. Господин в сером сюртуке со скучающим лицом проверил браслет, вручил билет, кивнул и удалился, будто его и не было.
Я вздохнула с облегчением. Посмотрела, на месте ли чемодан. Незаметно сунула руку в саквояж: погладить Буклю. Мы с поросенком пререкались до утра. Пришлось соврать, что в моем мире «аббревиатурой» именуют только очень, очень знатных и важных особ. На самом деле я почти не лукавила – судите сами: РФ, МК, РАН, я уже не говорю про Газпром…
Так «Бенджамин Ульрих Клементий Лаврентий Ясновидящий» превратился в «Буклю».
Букля – фамильяр. Если верить розовому чуду (а я бы не стала этого делать), он – из старинного рода Ясновидящих помощников ведьм и колдуний. Поживем – увидим. Сомневаюсь, что я – ведьма, но Букля был абсолютно уверен в том, что ведьмой (колдуньей) считается та, что обладает магией, если она, конечно, не фея. И если рассматривать сложившуюся ситуацию с этой точки зрения, то…
– Вот она!
– Энн, какие ощущения после суда?
– Проявление магии, которое мы все видели, – ваша реакция на явную несправедливость?
– Вы знаете, где сейчас парик лорда Говарда?
– Парик хрюкал, вы это подтверждаете?
– Возможно, вы лишь заставили присутствующих в это поверить?
Вспышки слепили со всех сторон. Я выдернула руку прикрыть глаза. На пальце повис белый локон, а на дне саквояжа недовольно хрюкнули. К счастью, журналисты так шумели, что этого никто не заметил.
Репортеры мне нравились (что не помешало, однако, подвинуть чемодан к себе поближе). Они были яркими, шумными! Не то что вся эта серая, безликая, до тошноты законопослушная толпа с приличными манерами. А еще они говорили и писали то, что думали (и выдумывали, конечно, тоже). Им это дозволялось, как в старину шуту дозволялось говорить правду королю.
За последний месяц интерес ко мне поутих, но вчерашнее заседание…
– Дайте пройти! Без комментариев! – Уилл схватил меня за руку и решительно потащил к вагону, разгоняя толпу.
– Энн Файер, пару слов о возможностях вашей магии!
– Она поможет выжить в логове чудовища?
– Никто не вернулся от лорда Харди, вам это известно?
Я замерла. Чудовище? Никто не вернулся? В смысле… живым? О чем это они?
– Вы что, не знаете, к кому вас отправили? – взвизгнул от восторга молодой, усыпанный веснушками фотограф, правильно расценив мою мимику.
Что я там говорила о симпатии к местным репортерам, шутах и королях? Забудьте.
– Энди! – раздался крик Уилла над моей головой. – Помоги!
Сразу после этого что-то вспыхнуло, заискрилось, и мы побежали сквозь сиренево‑розовый дым, на несколько секунд заполнивший перрон. В последний момент вспомнила про чемодан. Уилл даже не подумал помочь… На него не похоже. Расстроился, наверное. Ладно, не буду ничего говорить. Уже в вагоне, едва дыша, без сил опустившись в мягкое кресло, я спросила:
– Что… Что это было?
– Дымовая шутиха, – рассмеялся адвокат. – Один из фотографов, Энди, мой друг. Мы часто так делаем в безвыходных ситуациях.
– Это тот, в веснушках?
– Именно.
