Не делай больно - Алёна Град

Он, как ни странно, выглядел отлично. Его ясные глаза сверкнули ей, когда он обнажил зубы в улыбке.

– До встречи, Маша. Надеюсь, все обойдется с родственниками.

– Я тоже, – она вышла из машины и быстро направилась в дом, заметив по дороге знакомый автомобиль дяди Гены.

– О, нет, – прошептала она и вставила в замок ключ.

Все самые худшие ее опасения сбылись.

Когда дверь за ней закрылась, то она оказалась в центре всеобщего внимания. Дядя с его женой Светой и их сыном Женей, а также бабушка уже были в доме, и вместе с родителями пили чай в гостиной, дверь которой была открыта.

– Что это значит? – побагровел папа, опустив чашку с чаем на стол.

– Значит, что я провинилась, – тихо отозвалась Маша, сморщившись.

– Ты пьяна? – заметил он.

– Нет, – протянула Маша, качая головой.

Но ее общий вид убеждал всех в обратном: мутный взгляд, мелкие ветки в лохматых волосах, грязное платье.

– Где ты была? – ужаснулась мама.

– В лесу.

Маша боялась взглянуть на бабулю, но посмела взглянуть на дядю с тетей: те с любопытством следили за сценой. Кто бы сомневался. Маше так и хотелось крикнуть: «Да, черт побери, вам удалось воспитать вашего сына лучше, чем моим родителям меня! Возрадуйтесь, наконец, и принимайтесь за свой чай». Но Маша лишь отвернулась и побежала в комнату.

Приняв душ, она легла на кровать. Глаза ее сразу же закрылись, и Маша тотчас бы уснула, если бы в комнату не вошли.

– Мама, – открыла Маша глаза.

– Маша… Что же ты делаешь, – покачала мама головой.

– Ничего. Просто так получилось. Ведь я не специально. Я не хотела ничего плохого. Я не знаю, как так произошло.

– Я зашла утром тебя разбудить, а тебя не оказалось в комнате, телефон недоступен. Ты совсем не думаешь о нас.

– Да я только о вас и думаю! – повысила голос Маша и вновь заговорила тихо. – Я уж так стараюсь, чтобы вам угодить, чтобы папа не сердился на меня. А он вечно сравнивает меня с кем-то и недовольно цокает языком – эта его дурацкая привычка. Мама, я чувствую себя ужасно от этого! Словно я такая уж плохая дочь. Просто сегодня… я дала себе свободу. И наверно перестаралась, я много выпила, не знаю, как так вышло – эти коктейли такие на вид безобидные, а потом Егор повез куда-то и мы гуляли и встречали рассвет – и это было так прекрасно.

– Неужели этот милый мальчик тебя напоил?

– Нет, то есть он лишь хотел, чтобы мне было хорошо и весело. Он все время был со мной, ни на минуту не оставлял одну, и привез домой. Просто мы немного задержались, и мне жаль. И то, что это произошло именно тогда, когда приехал дядя, так сложились обстоятельства, и не надо теперь на меня смотреть, как на врага народа.

– Милая, пусть тебя видели наши родственники. Это волнует папу, но меня больше волнует то, что моя дочь пропадает вот так. Ты только представь, каково мне было обнаружить, что тебя нет дома в такое время! Что я должна была думать? Я не сказала папе, что тебя нет в комнате, чтобы он не нервничал раньше времени, тем более его брат вот-вот должен был подъехать, но меня саму всю трясло.

– Мамочка, прости, пожалуйста! Я же не этого хотела! Я и предположить не могла, что вернусь так поздно!

– Ты ведь знаешь, что на моем месте другая закатила бы истерику и вызвала бы скорую для своего больного сердца.

– Я знаю, – Маша обняла маму, вдыхая аромат ее духов.

– Я все понимаю, но почему вы никогда не пытаетесь понять меня? В смысле, каждый раз, когда я делаю что-то, приносящее мне счастье, вы ругаете меня за это.

– Не вы, а папа.

– Папа. Он заставляет чувствовать меня себя виноватой за то, что я позволила себе наглость побыть счастливой. Каждый раз, когда я возвращаюсь домой после прекрасно проведенного времени, он смотрит на меня так, будто я сделала что-то дурное. Как будто я не имею право на счастье. Как будто я должна быть наказана за него. Как будто все, что приносит мне счастье – незаконно. Но ведь близкие люди должны радоваться за мое счастье, разве не так? Почему же он так против? Почему он видит в этом только проказы?

– Пьянка не лучший повод вопрошать это.

– Согласна, – Маша устало потерла лицо. – Но ведь я впервые сотворила такое. Дала ему настоящий повод позлиться, да, – горько усмехнулась она.

– Так что же, этот мальчик ухаживает за тобой?

– Ухаживает? – Маша вновь усмехнулась. – Не думаю, что он знает, что это такое. Мы просто дружим.

– Просто дружите? И как вы начали общаться?

– Не знаю, – пожала Маша плечами. – Он пригласил меня и Полину на вечеринку и все. А на ней танцевал с нами и подвез до дома после.

– Он вдруг решил, что хочет быть твоим просто другом?

– Я не знаю, – протянула Маша. – Ну что мы теперь будем его за это винить?

– Конечно, нет, – улыбнулась мама. – Поспи. К вечеру ты должна чувствовать себя великолепно.

– Я сделала папе чудесный подарок, да, – виновато протянула Маша.

– Уже ничего не изменить. Так что спи.

Глава 3

Маша вошла в зал, в котором все было празднично расставлено и украшено, люди уже рассаживались по своим местам, восхищаясь интерьером, переговариваясь между собой. Играла легкая музыка, в зале чувствовалось оживление. Маша уселась на свое место рядом с тетей и напротив дяди, что казалось ей ужасным расположением. Благо, хоть с одной стороны находилась надушенная и возбужденно улыбающаяся мама, которая периодически поглядывала на дочь, отчего Маша чувствовала себя спокойней. Рядом с дядей сидел ее двоюродный брат Женя, и, пожалуй, он был единственным, на кого ей нравилось смотреть. Женя ей улыбнулся, и тепло разлилось по ее телу.

Ему было девятнадцать, он учился в университете на физико-математическом факультете. Они редко виделись, но всегда, сколько помнила Маша, их встречи были приятными и интересными. В детстве они вместе играли, когда дядя приезжали к ним в гости или наоборот, что, в общем-то, было крайне нечасто, и лишь дважды они проводили часть лета вместе у бабушки. Теперь Маша пыталась подсчитать, сколько же они не виделись, и выходило примерно два года.

Папа то и дело поднимался с места, чтобы принять поздравления. Машу эти торжественные восклицания быстро утомили, и она периодически поглядывала на серебряные часы с черным кожаным ремешком. Наконец, все принялись за еду, отметив, что она весьма вкусна. Маша несколько раз ловила на себе усмехающийся взгляд дяди, и во время десерта не выдержала, встав из-за стола.

«До чего могут быть противны родственники», – ворчала она про себя, отправляясь на улицу, чтобы подышать свежим воздухом.

Уже стемнело, но было тепло, и воздух казался свежим.

Вскоре к ней подошел Женя.

– Не выдержала давления, а? – хихикнул он, оглядывая сестру.

– Твой отец бывает таким невыносимым! Ну прямо как мой! – яростно сообщила Маша.

– Да уж, – согласился Женя. – Они такие. Кстати, выглядишь отлично, – сказал он и улыбнулся.

Маша невольно поправила свое молочного цвета нежное вечернее платье с бантом на груди.

– Получше, чем сегодня утром, – с иронией заметила Маша.

Жене нравилось смотреть на Машу, как она злится и как лучезарно улыбается ему, ему казалось, что собранные волосы на затылке с двумя выпущенными прядями у лица ей очень идут, и он находил, что Маша выросла очень красивой девушкой.

– Вы уезжаете завтра утром? – спросила Маша.

– Да. Часов в шесть.

– Жаль, – невольно вырвалось у Маши.

– Может, зайдем, там уже наверняка все начали танцевать.

Маша молча кивнула.

Внутри к ней начали подходить другие родственники, и Маше приходилось мило улыбаться и выслушивать, как же она уже выросла. Две дочурки второго папиного брата тринадцати и одиннадцати лет подплыли к ней и начали рассказывать, как они добирались на их машине до города, как они учатся в школе и какие там мальчики, как будто Маше могло быть это интересно. Бабушка, как ни странно, совсем не говорила с Машей об утренней встрече, будто ничего и не было, она лишь обсудила с ней прекрасное праздничное меню и то, как было бы хорошо, если бы все ее внуки хоть раз смогли собраться на лето у нее погостить. Машу от этого разговора в ужасе передернуло, но она лишь поддакивала бабушке и улыбалась.

Маша с Женей уселись в самом конце зала, где музыка звучала тише, и не было людей, так как все собрались ближе к центру танцевать, кое-кто сидели за столиками, продолжая наслаждаться угощениями и общаться.

Маша откинула голову на спинку стула, вальяжно рассевшись.

– Тебе хоть стыдно? – спросил Женя, и Маша сразу поняла, о чем он. Об утреннем случае.

– Конечно мне стыдно, – отозвалась Маша, – еще в его день рождения. Но знаешь, – Маша задумчиво помолчала, – я чувствую какое-то внутреннее удовлетворение, что наконец-то сделала то, чего он больше всего боялся. Я ужасный человек, да?! – горько улыбнувшись, обернулась она к брату. Тот внимательно на нее смотрел своими серыми лучистыми глазами.