ТВари - Andrew Лебедев

Щелкнул на спутниковый канал — «дива футюра», девушка с бюстом снимает с себя трусики… Интересно, но не нужно!

На обоих мобильных — по два безответных вызова.

Поглядел.

На одном Людмила звонит спозаранку, на другом — Витя Бакланов и какой-то неопознанный абонент.

Людмиле он перезвонит потом из машины, когда встанет где-нибудь в пробке на Профсоюзном проспекте, Витю Бакланова наберет из офиса, а вот кто этот неопознанный? Может, это из канцелярии генерального?

Впрочем, что гадать. Перезвонят, если надо.

С Людмилой у Дюрыгина отношения просто образцово-классные.

Он целых полтора года выводил привередливую Людку в такой формат, чтобы ему — минимум ответственности и обязанностей, а от нее — максимум самоотдачи, верности и тепла.

Приятели наверняка завидуют ему.

Особенно женатые.

Людмила — бывшая чемпионка Федерации по прыжкам в воду, призерша Олимпийских игр. Фигура — умопомрачительная.

И что ценно — сама приедет на уикенд, за ней и заезжать никогда не надо, своя машинка у нее, и приедет всегда со своей снедью, сготовит, в квартире бардак приберет, вещи его после стиральной машины погладит.

Сын Людмилы, двенадцати лет, на все выходные всегда к ее бывшему супругу отбывает — матери руки развязывает.

Людмила сама тренером работает в модном шейпинг-фитнес-фигитнесс-клубе. Деньги неплохие зарабатывает. И отношениями с Дюрыгиным гордится.

Пара они.

Сам-то Дюрыгин — известный продюсер и режиссер.

И телеведущим успел достаточно побыть. Настолько достаточно, чтобы гаишная шобла придорожных милиционеров вежливо его узнавала и если что, отпускала поздорову-подобру от греха — а то ведь с этими журналистами можно и на гласность нарваться!

Московское утро.

«Хонда» весело катила по Профсоюзному.

Удивительно, полдвенадцатого, а пробки нет.

Что эти думские и из министерств? Уже все проехали? Или они все в Питер подались на юбилей реки Невы и Ладожского озера с Вороньим камнем? Вслед за главным питерским уроженцем.

Они лет шесть тому назад с ребятами канала АРТВ как-то специально ездили в Питер снимать родной двор державного начальника, где будущий порфироноситель много лет назад прыгал с дровяных сараев и, играя в войнушку, вместо «лимонок» бросал в неприятеля вывернутые в подъезде лампочки. Басков переулок, а номер дома Дюрыгин уже позабыл.

Помнил только, что неподалеку от державных пенат возвышалось строгое военное здание. Может, оттуда в далеком пятьдесят седьмом, наблюдая за невинными детскими забавами мальцов-огольцов с Баскова, некий прозорливый аналитик отдела кадров в погонах майора и вычислил и предугадал в пацане Вове будущего царя?

Однако зря надеялся и напрасно радовался Дюрыгин.

На траверсе гостиницы ЦК Профсоюзов встал-таки в пробке.

Сейчас, что ли, этого фокусника-премьера в его Белый дом повезут?

Дюрыгину нравился придуманный одним его приятелем образ фокусника, достающего шарики изо рта и зайцев из шляпы, так удачно и остроумно подходивший к их нынешнему главе правительства.

Похож!

Вот уж на все сто процентов похож!

Тоненько и мелодично запел телефон, музыкальная система, управляемая умным компьютером, автоматически убавила звук.

– Але? Валерий Максимович? — Дюрыгин узнал в гарнитуре голосок Оленьки, секретарши самого главного. — С Михаилом Викторовичем можете разговаривать?

С самым главным Дюрыгин не то что из машины мог разговаривать, да будь он в постели с Дженнифер Лопес или в сортире — всегда и в любом виде стал бы он говорить с самим Михаилом Викторовичем!

– Соединяю, — бодренько пискнула в трубку секретарша.

Пискнула и не соединила.

Обманула или связь оборвалась?

Дюрыгин, заходя в приемную самого главного, всегда пялился на ювелирно-аккуратные очертания Оленькиной фигурки и, грешен, — рисовал себе в своем испорченном воображении эротические картинки соития Оленьки с ее шефом.

Может, она и теперь как раз занялась напряженными чреслами его высокопревосходительства?

Но нет, вот снова тренькнуло и соединилось.

– Валера? — Дюрыгин услыхал в правом ухе неповторимый тембр голоса шефа. — Говорить можешь?

– Могу, — ответил Люрыгин, пропуская из правого ряда наглую девицу на красной «Рено».

– Я насчет твоей заявки. Там не все однозначно, мне твоя идея нравится, но ты сам знаешь твой главный минус.

– Знаю, — покорно согласился в гарнитуру Дюрыгин.

– В общем, старина, если надыбаешь классную ведущую, я твой союзник.

– Сколько у меня еще времени? — спросил Дюрыгин

– Если начинать шоу в сентябре, — задумчиво пробормотал главный, — если начинать шоу в сентябре, то у тебя еще… еще шесть недель.

Шесть недель.

Велика Москва, как говорил комиссар Клочков, но в иной ситуации хорошую ведущую на этой самой Москве и в шесть месяцев не найдешь.

Наташка оказалась предательницей.

Агаша давно смутно подозревала, что подруга ее рано или поздно бросит где-нибудь раненую помирать — не вынесет с поля боя, не подаст руки, не кинет круг.

На работе в кафе, когда выдалась свободная минутка, полезла Агаша в сумочку и визитки вчерашнего Джона не обнаружила. Ах, какая она доверчивая дура!

И ведь даже не догадалась списать номер или вбить его в память телефона.

Теперь на встречу с продюсером пойдет Наташка, а Агаша останется ни с чем.

И вот сейчас, пока Агаша на своей смене, Наташка наверняка звонит Джону и договаривается с ним о пробах, о кастинге или о чем-то еще. Дружба дружбой, а телевизионная карьера врозь.

Агаша вздохнула горестно. Вздохнула, вспомнив, как однажды чуть не влипла в жуткую историю из-за Наташки. Они тогда первый год жили в Москве — «зелеными» дурочками были совсем. Агаша тогда в Ипполитовича экзамены завалила и решила остаться в столице, на следующее лето снова поступать. Ну и затащила ее Наташка утешаться в одно «нерусское» кафе. И поволокли обеих в тесную гардеробную, мол, давайте, девчонки, порадуйте братских представителей Кавказа…

Хитрая Наташка тогда в туалет попросилась — ее пустили, а один гад на дверях встал сторожить. Но она — ловкая такая, через окошко под потолком сперва в мужской туалет переползла, а оттуда через окно на улицу.

И не вернулась. И милицию не вызвала даже.

Агашу тогда просто чудо спасло — в кафе завалилась огромная разбитная компания человек в десять, отпустили ее кавказцы, хоть и ужасные морды при этом у них были.

А дома вечером Наташка сказала, что в милицию бесполезно, дохлый номер в таких случаях обращаться, менты сами заставили бы всей смене сосать. Агаша благодарила Бога, что все обошлось, но не могла понять: почему Наташка не вернулась за ней, бросила подругу одну? Две недели злилась, хотела даже с квартиры от нее с другой компаньонкой отъезжать, но потом отошла.

Помирились до поры. Год вместе прожили и вот увлеклись идеей на телевидение просочиться. Сперва в массовки, а оттуда — кто знает?

Агаша смену еле-еле доработала. Так устала, что почти половину от своих чаевых, заработанных натруженными ножками, решила истратить на такси. Вернее, на частника, потому как на такси из Текстильщиков до Новогиреева и всей суммы едва бы хватило. Приехала, ввалилась — сил не было уже даже душ принять, не то что на чай да на разговоры. А Наташка вся светилась и, судя по всему, как раз нуждалась в слушателе.

– Ну что? — спросила Агаша, валясь лицом на подушку. — Изменила мне? С Джоном встречалась?

– Ага, встречалась, — бесстыдно призналась подруга. И тут же поспешно принялась оправдываться: — Ты понимаешь, я бы и тебя обязательно взяла бы с собой и без тебя бы ни за что одна бы не поехала, но ты ведь в своем кафе сегодня, а у меня выходной. Я позвонила, дай, думаю, узнаю, есть ли он вообще, этот Джон, на белом свете, или все это вранье. А он возьми да и предложи мне сразу на встречу к нему приехать. Я тебе уже хотела звонить…

– Да не ври ты, — сквозь подступающий сон пробормотала Агаша в подушку, — ты же его визитку у меня из сумочки украла, а говоришь, хотела потом позвонить.

Обидно было Агаше. Обидно, что предала ее Наташка, в третий раз уже предала. Но спать хотелось ужасно.

– Утром поговорим, — пробормотала Агаша, засыпая.

А утром Наташка собиралась на работу в свой магазин. Не магазин даже, а ларек на метро «Войковская». Собиралась и, как всегда, опаздывала.

– Ну, рассказывай, что там у вас вчера с этим Джоном было? — спросила Агаша, почистив зубы и поплескав на мордашку.

Наташка в предстартовой суматохе металась по квартирке. Из ванной на кухню — из кухни в комнату, смешная-заполошная в черном лифчике и белых кружевных стрингах.