Записки на салфетках - Гарт Каллахан

Вот тогда-то я и понял – да, это важно.

Итак, для меня это стало обычной практикой. Родительской практикой. Что бы ни происходило в моих делах, я заботился о том, чтобы у Эммы была записка. И по мере того как она росла, записки становились более конкретными. Более вдумчивыми. Иногда я включал в них цитаты, которые что-то значили для меня самого, например: «Зачем вписываться, если ты был рожден, чтобы выделяться?» – из доктора Зюсса. Я осознал, что это были моменты, когда я мог направлять ее, помогать ей становиться молодой женщиной. Быть отцом означало помогать ей стать той, кто будет иметь значение в этом мире. Так я надеялся понемногу формировать ее личность, день за днем.

Я и представить себе не мог, что однажды эти салфетки станут моим наследством.

Научись принимать критику с достоинством

Критика – это возможность совершенствоваться. Ты не обязана сразу же вставать в оборону. Вначале поблагодари человека, который тебя критикует. Выслушай комментарий. Есть ли способ превратить его в нечто позитивное?

Помнишь, как я делал тебе замечания, когда ты училась владеть битой? Я упомянул, что тебе следовало бы дольше удерживать биту обеими руками. Я думал, что ты, возможно, слишком рано отпускаешь биту и теряешь часть силы замаха. Я увидел в твоем взгляде сопротивление. В ответ на критику ты ощетинилась. Я не говорил тебе, что ты плохой человек. Я не нападал на тебя. Я не атаковал тебя лично.

Критика – это не оскорбление. Прими ее. Возможно, она стоит того, чтобы к ней прислушаться.

Круг первый

Дай Бог тебе жить

все дни твоей жизни.

Глава 2

Красная сангрия

Если Бог посылает тебя по каменистой тропе, пусть дарует тебе крепкие башмаки. –

Я опять потерял ее из виду. Я бежал, но она была проворнее. Я не должен был сходить с тропы, а она металась среди деревьев и подлеска. Я не мог за ней угнаться. Дорожка была слишком извилистой и неровной. Я бежал то вверх, то вниз, то вправо, то влево по лесной почве. Послеполуденное солнце било в лицо сквозь золотую и красную листву. Жена и соседи сильно отстали от меня, но все мы выкрикивали ее имя. Я изо всех сил старался бежать впереди, но мне уже не хватало дыхания. Я был напуган. Она еще ни разу не оказывалась настолько предоставлена самой себе, ни разу не сталкивалась со свободой – в таком количестве. Я должен был держать ее в поле зрения.

Мы отдыхали в кемпинге – не могу сказать, что я в восторге от такого отдыха. Когда мы с друзьями отправились на пешую прогулку, наша собака Ноэль метнулась прочь в погоне за кем-то – и теперь ее нигде не было видно. Мы спасли ее меньше года назад. Ноэль провела в местном приюте для животных 59 дней. Этот расположенный неподалеку окружной приют не придерживался политики «не убий», и через 60 суток невостребованных животных подвергали эвтаназии. Она была избавлена от этой судьбы местной группой спасения животных, FLAG. Ноэль, когда мы с ней познакомились, вообще мало напоминала собаку. Одна шкура да кости. Мех, который на этой шкуре еще оставался, был редким и местами облезлым.

Ноэль явно некоторое время бродяжничала. Она сторонилась большинства людей и, кажется, боялась меня до смерти. Лисса и Эмма были уверены: Ноэль – та собака, которую мы должны спасти.

Я не хотел заводить в доме новую собаку. Люси была моей собакой. Я сам выбрал ее и преданно любил свою псину, помесь немецкой овчарки и ротвейлера, тринадцать лет. Люси умерла всего за четыре месяца до того, как Лисса с Эммой приперли меня к стенке, размахивая фотографиями спасенных животных. Я все еще скорбел и не хотел отдавать место в своем сердце другому питомцу.

Я продолжал бежать дальше, хотя у меня было ощущение, что легкие вот-вот взорвутся. Бейли, соседский ретривер, нагоняла Ноэль, и я едва-едва был способен разглядеть впереди желтый меховой шарик. Все, на что я мог надеяться, – это что Ноэль ушла от нее не так уж далеко вперед.

Наконец я увидел, как собаки замедляют темп: видимо, какой-то интересный запах остановил их радостный бег. Я сумел нагнать их и снова надеть на Ноэль поводок. И испустил огромный вздох облегчения, благодарный за то, что остальная часть нашего уик-энда не будет потрачена на блуждания в лесной глуши в надежде каким-то образом вернуть Ноэль домой.

Наши соседи, Майк и Шерил Бурдо, пригласили нас в поход – последнюю вылазку перед тем, как осень окончательно вступит в свои права. По крайней мере кемпинговали мы на сей раз в хижинах, а не в палатках. Примириться с житьем в хижине мне было гораздо легче, чем с ночевкой на земле. Мы праздновали день рождения Шерил, и на тот вечер Майк запланировал фантастический ужин со стейками. Мы приветствовали новорожденную красным вином и закусывали его гурманскими капкейками. Играли в игры и от души наслаждались компанией друг друга. Вечер подошел к концу даже слишком быстро. Перед тем как ложиться спать, мне понадобилось в туалет. Стоя над унитазом, я испытал настоящий шок. Моя моча была цвета красной сангрии.

Я даже вообразить не мог, что стало тому причиной. Никакой боли не было. Не было никаких других показателей того, что со мной что-то не так.

Мое самообладание пошатнулось.

Я отыскал Лиссу и рассказал ей, что произошло. Схватил свой смартфон, чтобы поискать потенциальные причины случившегося. Сигнала сети почти не было. Я влез на крышу хижины, поднял телефон над головой и наклонил его так, чтобы поймать сигнал. Кровь в моче называлась макрогематурией. Я просмотрел возможные причины. В конце поистине устрашающего списка были две причины, которые, как мы с Лиссой понадеялись, могли быть моим случаем: интенсивные физические нагрузки и чрезмерное количество свеклы. Я не только много бегал в тот день, пытаясь изловить Ноэль, – не сказать, чтобы для моего повседневного расписания такое было нормой, – но и лакомства с именинного стола Шерил включали капкейк «Красный бархат» из дорогого гастронома. Хотя я бы ни за что об этом не догадался, Лисса предположила, что в кондитерской, вероятно, использовали концентрированный свекольный сок в качестве красителя для капкейков. Мы достаточно успокоили себя, чтобы заснуть, надеясь, что это была дикая случайность, а не действительно серьезный повод для беспокойства.

Наш поход окончился без дальнейших инцидентов, и я почти выбросил случившееся из головы. Мы поехали домой и зажили своей обычной жизнью… пока я на следующий день снова не увидел в моче кровь. Хотя я не из тех, кто тревожится по мелочам, даже до меня дошло, что следует пойти к врачу, чтобы выяснить, в чем дело. Я записался на прием к своему терапевту, доктору Моргану.

Выполнив рутинное физическое обследование, доктор Морган сообщил, что при проверке все оказалось в норме, за исключением мочи. Он сказал так: «Может быть, это ничего. А может быть, это что-то», – но высказал пожелание, чтобы я как можно скорее наведался в Виргинский урологический центр и посоветовался со специалистом.

К счастью, мне удалось договориться о приеме на следующий же день. По случаю меня направили к доктору Тиму Брэдфорду. Мы с ним прошли по тем же этапам, что и с доктором Морганом, и я обратил внимание, что Брэдфорд использует ту же ни к чему не обязывающую фразу: «Может быть, это ничего. А может быть, это что-то». (Они что, зазубривают этот текст в медицинской школе? Предполагается, что он успокаивает пациентов? Если так, то он не сработал.) Закончил он словами: «Давайте назначим КТ-сканирование»[2]. По его словам, он хотел исключить все сколько-нибудь серьезные болезни, но предположил, что мы, возможно, имеем дело с камнями в почках или еще какой-нибудь мелочью.

Спустя два дня я готовился к первому в своей жизни КТ-сканированию. Это оказался очень строго регламентированный процесс. Выпить отвратительную белую жидкость, именуемую «контраст», в 9 вечера накануне процедуры. Выпить ее снова за 90 минут до начала процедуры. Не надевать на тело ничего металлического. Выпить еще немного «контраста», пока ждешь в кабинете. Результатом этого процесса стала полная безмятежность. У меня попросту не было времени нервничать или беспокоиться. Я был уверен, что проведение КТ сильно превышало наши диагностические нужды.

Самой забавной частью КТ была вводная лекция, которую мне прочли прямо перед началом сканирования. Я лежал, подготовленный, на металлическом столе, ожидая, пока меня засунут в трубу.

– Вы когда-нибудь прежде проходили КТ-сканирование? – спокойно спросила меня женщина-техник. Я покачал головой. Легкая улыбка мелькнула на ее лице. – Ладно. Вы пройдете через машину один раз. Просто слушайте указания и дышите, когда я вам скажу. Второй раз мы включим внутривенное контрастирование. Некоторые пациенты ощущают слабый металлический привкус во рту. Сразу после этого вам покажется, что вы обмочились. Не волнуйтесь. Это иллюзия.