Вся нечисть - Роберт Стайн

Наконец с глухим стоном Таша сдалась. Обеими руками подняв волосы над головой, она повернулась ко мне и выкрикнула:

– Нечисть! Вся работа насмарку. Такие труды – и коту под хвост! Ах ты гад!

Я с трудом проглотил комок, подступивший к горлу.

– Таша, но я же не виноват. Это так получилось.

– Какая ж ты нечисть! – взвизгнула Таша.

Мелли смотрела на меня злыми глазами и качала головой.

– Но ведь это Жаба толкнул меня! – закричал я и повернулся к столику.

Жабы и Дэйвида и след простыл.

– Чтоб духу твоего в редакции не было! – не унималась Таша. – Ты уволен. Убирайся, Рикки! И забудь дорогу сюда!

– Но, Таша, – заверещал я (внутри у меня все оборвалось). – Послушай, нельзя же так!

– Вон отсюда! Вон! Ты больше не работаешь в газете! Понял, ты, нечисть?

– Но, Таша… – тупо бубнил я. – Мне же нужно где-то участвовать во внешкольной работе! Ну дай мне еще шанс! Прошу тебя, Таша! – чуть не плакал я.

– Вон! – визжала Таша.

А Мелли только качала головой.

– Это нечестно! – ныл я.

Ну да, я вел себя как дошкольник-приготовишка, но надо же иногда быть снисходительным. Все это было нечестно.

Я повернулся и поплелся к двери. И можете себе представить, кто там стоял? Верно. Айрис. Это ее первый день в школе. И теперь она знала, что я за фрукт.

– Мне сказали: нужно что-то делать после занятий. Внеклассная работа. Вот я и подумала устроиться в газету, – объяснила Айрис, идя вместе со мной по пустому коридору. – Только теперь у меня пропала всякая охота работать в ней. Эта рыжая девчонка действительно стервозная.

– Ты мне будешь это говорить… – пробормотал я.

– И как еще обзывается. Да какое у нее право называть тебя нечистью? – кипятилась Айрис. – Это же все получилось нечаянно. Нет, она просто ужасна! Как это так – взять и прогнать?

«Может, мы с Айрис и в самом деле станем хорошими друзьями», – подумал я.

Я достал свою синюю куртку из шкафчика, и мы с Айрис вышли из школы. Солнце уже склонялось за дома и голые деревья – зимой у нас так быстро темнеет. На лужайках и дорожках белели островки снега. Мы шли с Айрис по тропинке, направляясь к улице.

– А где твой дом? – спросил я, поправляя ранец на спине.

Айрис показала.

– Я тоже в той стороне живу, – заметил я.

И мы молча пошли дальше. Мне не хотелось разговаривать, я еще в себя не пришел от этой истории с газетой. И все же я был рад, что Айрис на моей стороне.

Перейдя улицу, мы пошли вдоль следующего квартала. Перед домами тянулись кусты – живая изгородь, которую разделяли пешеходные дорожки.

Ребята сделали на улице хоккейное поле и гоняли шайбу, размахивая клюшками.

– Ты катаешься на коньках? – спросила Айрис.

– Так, немного. Роликовые чего-то сломались. Вернее, тормоза отказали и…

– А я вообще снимаю тормоза со своих роликов, – сообщила Айрис. – Без них даже лучше, разве нет?

Я хотел было что-то сказать, но остановился: подозрительный звук из-за высокой живой изгороди насторожил меня. Будто кто-то шепчется … Хихикает…

Мы пошли дальше. Айрис рассказывала, как принято кататься на коньках в их городе. Но я ее почти не слышал. Я слушал шаги. Шепот. Шарканье ног. По ту сторону живой изгороди. Наконец я посмотрел на Айрис и поднял палец к губам.

– Тссс… Айрис, – прошептал я.

Ее голубые глаза расширились от удивления.

– В чем дело, Рикки?

– Мне кажется, за нами кто-то идет, – сказал я.

5

– А я ничего не слышу, – прошептала Айрис.

Мы остановились. Тишина. Только крики хоккеистов на улице позади.

Как только мы сделали шаг, я снова услышал хихиканье и шепот.

Резко свернув на первую же дорожку, я оглядел кусты с той стороны.

– Кто там? – Айрис бежала вслед за мной, осматривая изгородь и передний двор.

– Никого, – бросил я.

Она засмеялась.

– Рикки, почему ты так встревожился? Тебе, наверное, послышалось. Это птица или еще что-нибудь.

– Да, птица, – повторил я и вернулся на тротуар.

Еще не хватало, чтобы Айрис решила, будто я чокнутый. Только я-то знал, что это не птица.

Мы прошли еще домов пять. И тут опять из-за кустов шепот:

– Рикки-Брики Ку-ку… Рикки-Брики Ку-ку…

– Слышишь, Айрис?

Она покачала головой. Высоко над головой пролетел самолет.

– Ты говоришь о самолете? – спросила она.

– Нет, я о голосах.

За изгородью вновь негромко захихикали. Я бросился посмотреть, кто там, и чуть не упал, поскользнувшись. Пришлось ухватиться за куст, чтобы не упасть. Там не было ни души. Пустой двор перед домом. Поправив ранец, я вернулся на тротуар.

– Рикки, ну и чудило ты, – засмеялась Айрис.

Но я видел, что она искоса посматривает на меня. Наверное, подумала, что я уж очень большой чудило и не гожусь ей в приятели.

– Я действительно слышал, – пытался уверить ее я, – они или прячутся в кустах, или…

– Аа-а-а-ай! – раздался боевой клич, и кусты закачались.

Я отпрыгнул прямо на дорогу, а из кустов выскочили четыре фигуры. Три мальчишки и девчонка. Они вопили и улюлюкали. Мои четыре заклятых врага!

Я видел, как вытянулось лицо у Айрис. И тут Жаба схватил меня. За ним – Дэйвид, Бренда и Джаред. Хохоча и вопя, они стали крутить меня в разные стороны. Потом Дэйвид толкнул меня, и я полетел на землю, прямо в холодную вязкую грязь.

– Пустите! – пытался я отбиваться. – Отцепитесь! Что вам надо?

6

– Отпустите его, – услышал я голос Айрис.

– Пожалуйста, – проговорил Жаба. – Пара пустяков.

И устроившаяся было на мне жаба с круглой рожей скакнула в сторону. Я перевел дыхание. Они дали мне встать и отступили на шаг.

Айрис стояла у края тротуара, сжав руки в кулаки и глядя на происходящее широко открытыми глазами.

Я с трудом сделал шаг. Но Жаба и Джаред толкнули меня назад.

– Не торопись, – бросил Джаред, невысокий и худой, но, пожалуй, из них самый подлый.

– Чего вам надо? – спросил я.

– Ты зачем сказал Таше, что банка с пепси полетела из-за меня? – Жаба приблизил ко мне свою красную лоснящуюся рожу.

– Потому что она полетела из-за тебя, – выпалил я, сбрасывая грязный лист с волос.

– Но Таше-то какого черта ты это сказал? – тянул свое Жаба.

– Потому что он слабак, – проговорил Дэйвид.

– И трус, – вставила Бренда.

– Потому что он ябеда, – подвел итог Жаба.

– Но это все из-за тебя! – закричал я, когда они снова толкнули меня в грязь.

Айрис вскрикнула и закрыла рот руками. Я видел, что она не на шутку испугалась.

– Да не бойся, – бросил я ей. – Они мне ничего не сделают. Так ведь? – Я повернулся к Жабе.

Вся четверка заржала.

– Что мы сделаем Ку-ку-Рикки? – спрашивает Бренда.

– Отмутузим его, – предлагает Дэйвид.

– Нет, лучше пусть споет, – кричит Жаба, подмигивая мне.

– Только не это, – ору я. – Все, что угодно, только не это.

Они больше всего веселятся, заставляя меня петь. Они все время мучают меня, требуя, чтобы я пел. Наверное, потому, что у меня нет ни голоса, ни слуха.

– Ради бога, – чуть не со слезами на глазах прошу я.

– Это ты брось. Надо спеть. Спой своей новой знакомой, – издевается Бренда и головой кивает в сторону Айрис.

– Не буду! – упорствую я.

Дэйвид и Джаред наклонились надо мной и давят на плечи, все глубже запихивая меня в грязь.

– Будешь петь? – спрашивают они.

– Пой «Звездное знамя»! – приказывает Жаба.

Остальные одобрительно орут и хлопают.

– Во-во! Точно! «Звездное знамя»! Самое оно.

– Н-е-е-е-т! – чуть не плачу я. – Только не это! Ну, ребята, хватит! Я же слов не знаю. Не заставляйте меня снова петь гимн!

Я просил их и умолял. Айрис просила и умоляла. А этим злыдням хоть бы что. Уставились на меня и из грязи не выпускают. Что тут делать будешь? Другого способа отделаться от них нет. И вот сижу я в ледяной грязной каше и начинаю петь.

– «Ты видишь…

Они так и покатились со смеху. Свистят, улюлюкают. Словом, резвятся вовсю. Чуть сами не падают в грязь.

– …и дом храбрых».

Кое-как дотянул я до конца. Половину слов, само собой, растерял. В высоких местах голос у меня срывался, и я фальшивил почем зря. И уж, само собой, никогда мне так муторно не было. Что теперь обо мне Айрис будет думать? Что второго такого дебила не сыщешь. Что я законченный неудачник. Мне хотелось раствориться в этой грязи, уползти в нее, как червяку, и больше никогда не вылезать на свет божий.

Я собрался с силами, выскочил из лужи и дунул со всех ног. Не оглядываясь. Ни на четырех заклятых врагов. Ни на Айрис. На Айрис тем более. Не хватало мне видеть, как и она смеется надо мной. Или жалеет.

Я мчался не останавливаясь, будто все силы ада гонятся за мной. Прибежав домой, я захлопнул за собой дверь и бросился к себе в комнату.