Скупые звездыКонстантинМзареулов - Константин Мзареулов

Непостижимое создание скрылось из вида, и курарики, в очередной раз осмелев, бросились в атаку. Самые отважные дубасили машину каменными топорами, а те, кто поблагоразумнее, кидали факелы с безопасного, как им казалось, удаления. Груда хвороста, насыпанная вокруг трака, загорелась сразу в нескольких местах, подпалив кого-то из аборигенов.

Запылавший огонь не представлял большой опасности, потому что Эдуард уже поднимал машину. Зависнув на высоте тройного человеческого роста, он раздвинул в борту небольшую прорезь, сквозь которую просунул стволы, и, прицелившись по скоплению дикарей, нажал спусковой крючок. Затем, переломив ружье, вставил новые патроны и опять выстрелил дуплетом.

Картечь уложила не меньше десятка курариков. Уцелевшие, моментально растеряв кураж и побросав оружие, стремглав помчались к роще, надеясь укрыться среди деревьев. Мстительно рыча, Эдуард вел машину над плотной толпой аборигенов, поливая врагов картечью и не считая убитых — в его состоянии важен был сам процесс возмездия. Потом он прекратил беспорядочную пальбу и стал охотиться за главарем, которого уложил с четвертого выстрела, попутно перебив полдюжины других врагов. Сомнительный успех немного успокоил Эдика, и он даже не стал продолжать избиение распуганных аборигенов. Повернув и одновременно потянув на себя штурвал, он увел машину повыше, взяв курс на город.

Опять побежал под брюхо трака жизнерадостный голубовато-зеленый ковер степи, украшенный ручейками, озерцами, рощицами, редкими холмами, возделанными участками. Природа Северной Омерты была богата и доброжелательна, чего не скажешь о расположенном за проливом Вендетты континенте Южная Омерта. Впрочем, и там люди создали научно-исследовательские базы…

— Мы улетели? — совсем слабо простонал за спиной Падла-Газанфар. — Помоги, я смертельно ранен.

— Не шевелись, — посоветовал Эдик. — Если я выдерну стрелы, будет больно, и кровь пойдет сильнее. Потерпи полчаса.

— Нет сил терпеть, — простонал одноклассник.

— На стенке около тебя висит аптечка. Залепи раны пластырем и выпей тайленол — боль утихнет.

Сзади послышалась шумная возня — кажется, Падла-Газанфар жрал все таблетки подряд. Чуть позже он заговорил почти спокойно:

— Ты не пытался забрать Элизабет и Антонию?

— Их убили и сожгли.

— А что тебе говорил Высший?

— Что тебя и тебе подобных надо посадить на бутылку с широким горлышком… Заткнись, ты мне мешаешь.

Раненый пассажир послушно умолк, но временами принимался неразборчиво бормотать. Эдик его не слушал — впереди вот-вот должны были показаться две разделенные рекой деревни, где на одном берегу жили курарики, а на другом — люди. Это место следовало бы осмотреть в самом начале рейда, но покойная химичка велела бедняжке Лиззи лететь другим маршрутом.

Поселение земных колонистов он увидел издали — по многочисленным струйкам дыма. Подлетев поближе, он обнаружил, что горят посевы. Огонь уже заканчивал уничтожение почти созревшей пшеницы, а на окраине деревни дымился сарай, где должно было храниться заготовленное на зиму сено для скота. Других следов разрушений в деревне не было, по улицам бродили вооруженные ружьями крестьяне, возле лодочной пристани валялись трупы аборигенов — не меньше дюжины.

Снижаться, а тем более садиться Корунд не стал. Все равно ничем помочь не способен, к тому же селяне, похоже, сами пока справляются. Сделав круг над деревней, он снова направил машину в сторону города.

Пролетая над излучиной, Эдик заметил новую опасность: курарики переправились через Рио-Сигуенте на многочисленных плотах и лодках. Большой — голов двести — отряд уже обосновался на правом берегу, и еще вдвое больше аборигенов готовились форсировать реку. Если говорить по-военному, противник захватил плацдарм в двадцати километрах от южной окраины Аквамарина.

Не раздумывая, Корунд опустил машину до десятка метров и выпустил в проклятых кровожадных тварей последние заряды картечи. И тут случилось невозможное: пока большинство курариков разбегались, несколько особей открыли ответный огонь.

Они стреляли по траку из чего-то вроде автоматических винтовок.

На школьном дворе, откуда они вылетели на рассвете, оказалось неожиданно многолюдно. Когда Эдик, не без труда выбрав свободное место, приземлился и открыл дверцу кабины, к нему бросился взъерошенный директор, сопровождаемый толпой знакомых и не очень горожан.

Сразу стало невероятно шумно. Все наперебой задавали вопросы, заглушая своими криками голос Корунда. Полицейский капитан интересовался обстановкой на подступах к городу, родители Элизабет и Падлы-Газанфара требовали объяснить, где их дети, супруг химички выяснял, почему нет его жены, а еще кто-то истерично спрашивал, куда девалась какая-то вторая машина.

Ни о каких других машинах Эдик не знал, он устал, проголодался и вообще плохо соображал, что совсем не удивительно после таких приключений.

С немалым трудом полицейский уговорил толпу говорить поменьше и потише. Эдик попытался поведать о случившемся, но тут из трака вывалился окровавленный Аль-Махди, который истошно завопил:

— Это Корунд во всем виноват! Он первый начал стрелять, и тогда курарики всех убили! А меня он даже перебинтовать не захотел!

Толпа немедленно загорланила с новой силой, все плотно обступили вернувшихся и, как безумные, что-то кричали. Позеленевший от злобы капитан дважды выстрелил в воздух из пистолета, но шум стал немногим слабее. Тогда полицейский, схватив Эдика за плечо, повел его в здание школы, остальные хлынули следом, а к общему гвалту добавился вопль Агнес Корунд:

— За что вы арестовали моего брата?!

Когда вернулось восприятие реальности, он полулежал на диване в кабинете директора, шум остался за стенами и окнами, а сестра поила его холодной газировкой. Немного похлопав глазами, Эдик, не дожидаясь вопросов, снова стал рассказывать. Говорил он сбивчиво, перебрасываясь с эпизода на эпизод, наверняка кое-что упустил, но поведал, кажется, обо всем главном. Аудитория — директор, учителя, капитан, Агнес, родители Элизабет, муж Антонии — слушала его без особого доверия. Директор гимназии так и сказал:

— Парень или врет, или перенервничал и бредит. Всем известно, что у курариков не может быть огнестрельного оружия. Про встречу с Высшим я просто молчу… Корунд, признайтесь, вы обстреляли мирных аборигенов без всяких причин. И те в отместку напали на машину, когда несчастная Антония пыталась исправить последствия вашей безобразной выходки.

— Они убивали людей! — заорал Эдик. — В костре горели человеческие тела! Деревня у реки в осаде! Вот-вот банда с винтовками ворвется в город по юго-западной дороге! Их там сотни три! Осмотрите обшивку трака — в ней пулевые пробоины. А если не верите про Высшего, спросите Падлу-Газанфара!

— Аль-Махди подтвердит что угодно, — пробормотал учитель труда и спросил погромче: — Почему вы не доложили о происшедшем по радио?

— У них не было радио, — объявил директор. — Я запретил брать с собой средства связи. В разведке положено соблюдать полное радиомолчание — я видел это во многих фильмах.

Полицейский офицер посмотрел на него, свирепо сузив глаза, и злобно процедил:

— Очевидно, вы боялись, что дикари степных поселков подслушают радиопереговоры? Вы отправили на опасное задание детей под командованием неврастенички — без связи, без оружия! Вам придется ответить и за эти три жизни, и за гибель второй машины.

— Может, вторая еще вернется… — проскулил директор. Пожав плечами, полицейский поднес к губам небольшой аппарат. Он говорил очень тихо, Эдик расслышал только приказ выдвинуть резервный отряд к излучине Рио-Сигуенте, осмотреть вернувшийся трак и допросить отправленного в больницу Падлу-Газанфара. Выслушав ответ, капитан поспешно покинул кабинет.

Директор выглядел как потрепанное бригадой экзорцистов привидение, молчал и только дергался всем телом. Учителя военной подготовки, труда и биологии (все трое тоже участвовали в ночном бою) что-то обсуждали вполголоса. Отец Лиззи увел плачущую жену. Пользуясь паузой, Агнес рассказала брату, что проникшие в Аквамарин банды аборигенов выбиты за городскую черту, спутники связи по-прежнему молчат, а мама сидит дома и держит за уши младшего братика Мишеля, который рвется воевать.

Неожиданно подал голос господин Алекс. Чиновник размахивал руками и вопил: дескать, сопляк Корунд всегда ненавидел бедняжку Антонию, которая считала его недисциплинированным любимчиком некоторых учителей, а потому Корунд бросил ее, даже не попытавшись спасти от надругательств.

— Ее нельзя было спасти, — меланхолично поведал учитель биологии. — Сперма туземцев имеет своеобразные кислотно-щелочные свойства и быстро разъедает мочеполовые каналы землянок. Все женщины, изнасилованные аборигенами, умерли в страшных мучениях.