Москва в огне. Повесть о былом - Павел Бляхин

А какой он красавец! Белокурые волосы, высокий белый лоб, голубые глаза и чистое, без единой веснушки, лицо! Я знал его как мужественного революционера, как пламенного агитатора-ленинца. Да, он достоин встать рядом даже с Верой Сергеевной, которая так светло любила его…

А меня?.. Меня она, конечно, по-прежнему считает мальчиком, своим первым деревенским воспитанником, и тоже любит. Очень. Любит, как мать сына. А я бы не мог сказать, какие чувства владеют мною вот сейчас, когда я лежу в облаках дыма и думаю о Вере Сергеевне. В те дни при каждой встрече с нею даже в семнадцать лет я чувствовал себя совсем маленьким, почти ребенком, и всегда робко, украдкой, заглядывал в ее доброе, задумчивое лицо. И таял от счастья, от светлой любви к этой чудесной девушке, задумавшей перестроить мир. А когда она улыбалась и я встречал теплый взгляд ее больших, ласковых глаз, мне казалось, что это воскресла моя мать, без которой так горько было жить в чужих людях…

И вдруг я снова увижу Веру Сергеевну! Почему нет? Быть может, я встречу ее прямо на баррикадах, под градом свинца и железа, в страшной опасности, и, конечно, спасу ее… обязательно спасу, хотя бы ценой собственной жизни… Как же иначе? Пусть я умру, но Вера Сергеевна должна жить!

Вот так, лежа на верхней полке вагона и мечтая о грядущем, я вспоминал былое, а в былом — самое чистое и светлое, что воплотилось в образе Веры Сергеевны Раневской, моей учительницы.

В Москве я надеялся встретиться и с могучим матросом Варягом. К сожалению, я не знал ни адреса его, ни клички. А Москва, говорят, так велика, что надеяться на случайную встречу просто невозможно.

Образы прошлого перестали волновать меня. Я жалел только, что мой друг Алеша Маленький остался в Тифлисе. Алеша не поверил, что именно в Москве мы окажемся на баррикадах и он может совершить там подвиг, о котором так страстно мечтает.

Алеша упрямо отнекивался:

— Нет, моя судьба решится на Кавказе!..

Кажется, он что-то уже задумал, но даже мне не решился сказать.

Измученный бессонной ночью, уже перед самой Москвой я, по-видимому, задремал. Под шум и рокот поезда мне грезились мятежные толпы народа, тысячи красных знамен, бои с казаками, треск и грохот выстрелов, свист пуль. И все это под малиновый звон колоколов, под грозные звуки «Марсельезы», среди сказочных красот древней столицы…

Где же Никитские ворота?

Поезд прибыл в Москву ранним утром.

Серый, холодный туман висел в воздухе. Небольшие каменные дома и площадь перед вокзалом были покрыты снегом. На мостовой снег смешан с грязью, истолчен копытами лошадей.

Около десятка извозчиков с криками и перебранкой подкатили к подъезду, наперебой расхватывая приезжих.

К моему изумлению, ничего особенного здесь не было заметно. Москвичи преспокойно шли к вокзалу и от вокзала, кучками проходили мимо, солидно садились в экипажи, уезжали. Меня поразили только необычайно толстые зады извозчиков, одетых в синие армяки с круглыми медными пуговицами. На Кавказе я таких не видывал!

А где же мятежные толпы народа? Малиновый звон колоколов? Куда делись дивные красоты древней столицы? Баррикады? А я-то спешил!..

Крайне разочарованный, я растерянно стоял у подъезда с легким чемоданчиком в руках.

— Где здесь Никитские ворота? — решился я наконец спросить с шиком подлетевшего извозчика.

— Э-э-э, милай, Никитские далеко! Садись, подвезу за пару гривенников!

Нёт, подкатывать на извозчике к явке Московского комитета вряд ли конспиративно.

И, сдав чемодан в камеру хранения, я зашагал по грязно-серым улицам Москвы в поисках Никитских ворот. Эти ворота почему-то представлялись мне в виде древней арки с какими-нибудь башенками и резными петушками.

Шагать пришлось долго. Поражали кривые улицы и переулки, обилие трактиров и кабаков с зелеными вывесками: «Винная лавка» и зазывными: «Распивочно и навынос». Изредка попадались церкви, но уж никак не «сорок сороков». Правда, чем ближе к центру, тем шире улицы, тем выше и красивее дома, роскошнее магазины. Народу по улицам не так много — даже удивительно! Как будто в Москве ничего особенного не происходило и не происходит. Характер, что ли, у москвичей спокойный? А может, попросту спит народ?

В самом деле, солнце еще только встало, разогнало холодный туман, брызнуло на золотые маковки храмов и осветило крыши лишь самых высоких домов.

Я начинал уставать и помаленьку ругать Никитские ворота, которые оказались так далеко от Курского вокзала… А вот, кажется, они и есть! В конце улицы, по которой я шел, стояла высокая красная башня с двуглавым орлом на шпице и огромными часами в центре. Внизу зияли широкие ворота в виде каменной арки.

Я ускорил шаги.

Красная кирпичная башня нелепо торчала посредине площади, окруженная шумной толпой народа. Наконец-то!

Вот она где, мятежная Москва! Но, когда я подошел ближе, мне опять пришлось разочароваться: вокруг башни взад и вперед сновали мирные горожане и сотни торговцев о разным барахлом и товарами на руках. Кричали и пели на разные голоса:

— А ну, пара брюк задаром — пять с полтиной пара!

— Вот хорошие книжки, шутки, сказки, прибаутки!..

— Кому пилы, топоры, утюги, ухваты?

Однако громче всех сыпал самодельными стихами бородач коробейник:

А ну, бабы, молодки, сороки-трещотки!Кому ленты, кружева, застежки,Золотые сережки,Гайтаны и крестики,Вакса, щетки, гребенки?..

И все это на ходу, с криками и прибаутками. Все товары суют вам под нос, тянут в разные стороны, ругают, смеются. А мимоходом кое-кто заглядывает в чужие карманы, конечно «по ошибке», «невзначай», ощупывает их и с криком: «Держи, держи его!» — исчезает в толпе.

— Это и есть Никитские ворота? — спросил я старичка с лубочными картинками в руках.

Тот удивленно вскинул глаза.

— Эва! Ты откуда выскочил, парень? Сухареву башню не знаешь?

— С Курского вокзала иду.

— С Курского? Вот чудак! Шагай, брат, обратно по Сретенке да почаще спрашивай, а пока здесь, береги карманы: тут жулик на жулике сидит и жуликом погоняет.

Я невольно схватился за нагрудный карман, но, вспомнив, что денег у меня «кот наплакал», направился вверх по Сретенке.

Где же, наконец, эти чертовы ворота?

Проплутав еще около часа, я прошел по какому-то бульвару и остановился на небольшой площади против аптеки.

— Вы что тут вертитесь, молодой человек? — столкнувшись со мной нос к носу, спросил случайный прохожий.

— Да вот ищу, где у вас тут Никитские ворота.

Сдерживая улыбку, прохожий охотно разъяснил:

— Вы, можно сказать, стоите под самыми воротами, уважаемый, — как раз тут и есть Никитские. Вам кого, собственно, нужно?

Я уклонился от ответа.

— Сто-рони-ись! — раздался вдруг пронзительный окрик, и на шаг от нас лихо промчалась тройка, окатив меня снегом и грязью.

Сидевший в санях толстомордый купчина обернулся назад и захохотал во весь рот, довольный приключением. Я погрозил ему кулаком.

«Вот тебе и Москва, штаб революции!» — сердито думал я, отряхиваясь от снега и осторожно разыскивая глазами вывеску книжного магазина «Грамотей». Нашел без особого труда — магазин оказался в начале Большой Никитской улицы. Удивительно — в самом центре города! А я-то думал… Странная конспирация у москвичей! Тут же, на углу бульвара, стояла полицейская будка, а рядом торчал, как чучело, здоровенный городовой с берданкой в руках и с шашкой на боку. Значит, явка Московского комитета РСДРП (большевиков) находилась под надежной охраной…

С видом беспечного фланера я направился к магазину. Городовой курил трубку и сонными глазами смотрел мне вслед. На всякий случай я свернул за угол, несколько минут побродил по соседней улице и, улучив момент, когда городовой повернулся спиной, быстро вошел в магазин.

На явке

Книжный магазин представлял собой одну большую комнату с прилавками вдоль стен, с полками для книг. В Магазине оказался только один покупатель, да и тот, видимо, близорукий — его горбатый нос был оседлан толстыми роговыми очками. Он терся у прилавка и так близко рассматривал книги, будто обнюхивал их.

За прилавком стояла высокая пожилая дама в черном костюме, с меховой накидкой на плечах.

Я знал, что хозяйкой магазина-явки должна быть женщина, которой и нужно сказать пароль. Но передо мной, как мне показалось, была такая шикарная особа, что я несколько смутился, не сразу подошел к ней. На мой взгляд — чистейшая буржуйка, и вдруг она — доверенное лицо нашей партии. Странно…

При виде нового покупателя дама приветливо улыбнулась.

— Чем могу служить, молодой человек? Хотите посмотреть новинки?