Трансценденция - Тёма Шумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все закончилось.
Он откашлялся, озираясь и приходя в себя. Загудел лежавший на столе телефон. На экране появилась надпись: Настырный сукин сын
– Ну как? – спросил Кипелов, после того как Михаил ответил. – Я был прав, когда говорил, что вы заинтересуетесь делом?
– Действительно, что-то в нем есть. Но, прежде чем давать свое согласие, я хотел бы узнать вот что – почему ВЫ решили, что это убийство? Жертвы умерли до начала пожара, и полиция посчитала, что это несчастный случай.
– В этом все дело. Все очень хорошо легло и все всех устроило. Они просто не стали дальше копать, немного подтасовав факты.
– Вы о чем?
– В отчете патологоанатома было отмечено о сильном повреждении тел и невозможности установить, истинную причину смерти. А еще он заметил зазубрину на лучевой кости мужчины. В окончательном отчете следователя об этом не упоминалось.
– То есть?
– Это самая повреждаемая кость вовремя защиты от ножа. Кроме того, у полиции был подозреваемый, но дело закрыли, суда так и не было.
– Почему?
– Потому что подозреваемому было тринадцать лет. Это был их сын
– Очень интересно. В бумагах, которые вы прислали про него нет ни слова.
– Да. О нем не упоминается нигде. Нет информации о том, что его допрашивали, он не давал показаний в суде. Между тем, можете проверить в архивах – у Тесновых был сын.
– Так может достаточно поговорить с ним?
– Возможно, и это еще одна причина, по которой я обратился именно к вам. После того случая он исчез.
– Как это?
– Как исчезают – был человек и нет человека. Никто его больше не видел.
– Вы пробовали обращаться в полицию? Возобновить расследование?
– Конечно. Все без толку. Одни отписки.
6
На следующий день погода, наконец, испортилась и стала напоминать осеннюю. С ночи зарядил мелкий моросящий дождик, нудно и тихо стучавший по козырьку балкона. Он слышал его сквозь беспокойный сон, в котором вновь переживал ДТП трехлетней давности. Ему снились санитары с размытыми лицами. Они склонялись над ним, светили фонариком в глаза и рассуждали о парадоксах человеческого сознания.
Ближе к обеду Михаил отправился в Артюхино. Ему хотелось посмотреть на то, что осталось от дома. К счастью, по какой-то причине он так и не был снесен, и продолжал медленно ветшать.
Он проехал под поднятым шлагбаумом: мимо заброшенного домика охраны с заколоченными окнами – на территорию поселка. Судя по змеящимся трещинам и огромным выбоинам, дорогу давно не приводили в порядок. Газоны заросли некошеной травой.
Дом Тесновых находился на окраине. Сразу за ним начиналось заброшенное поросшее молодым ельником поле. Забор вокруг дома оказался наполовину разобранным, на воротах не было замка, створки были стянуты проволокой с потрескавшейся крошащейся изоляцией.
Пройдя внутрь он увидел разросшиеся кусты и поросшие травой дорожки. Стены покрылись мхом и грязью. Металлическая дверь, снятая с петель, лежала на ступенях. Михаил осторожно вошел в темный проем.
Все что по какой-то причине избежало огня и могло представлять ценность или хоть какой-то интерес для жителей окрестных домов было растащено. В широком холле первого этажа даже содрали напольное покрытие, и разобрали лестницу. Оставшаяся мебель, сваленная в кучи, медленно гнила и превращалась в труху.
Прислонив ладонь к холодной все еще черной от копоти стене, он ощутил лишь усталость и разочарование. Осмотр дома ничего не дал: он был мертв, все призраки прошлого давно покинули его, ничто не могло подсказать, как произошло убийство, и в чьем теле он пребывал, когда стоял в холле с ножом в руке.
Выйдя на улицу, он заметил двух преклонного возраста женщин, следивших за ним через открытые ворота дома напротив.
– Добрый день! – поздоровался он, подняв руку в приветственном жесте.
– Добрый, – ответила та, у ног которой сидел золотистый ретривер.
– Можно поинтересоваться, кто вы и что делаете здесь? – спросила вторая, положив на колени книжку в мягкой обложке.
– Вот присматриваю себе дом, – солгал он. – Хочу переехать из душного города. Подальше от этих вечных пробок и суеты.
– Ой, только врать не надо, – тут же ответила вторая. – Эта развалюха никого заинтересовать не может.
– Развалюха меня, конечно, не интересует, – кивнул он. – Места у вас тут хорошие.
– Если места вам нравятся, то почему ближе к озеру не смотрите. В поселке сейчас много домов пустует. Хиреет он, многие продают дома, иные съезжают и пытаются сдавать их в аренду. Но ничего у них не выходит. Не едет сюда никто больше.
– А почему? Удивительно мне просто. Я б с удовольствием.
– Из-за этого, – первая кивнула на дом Тесновых и не едут. – С пожара все и началось. Будто проклял кто-то.
– Ой, не выдумывай, Люба, – отмахнулась вторая. – Кто проклял-то?
– Да хоть псих их малолетний!
– Простите, это вы о ком? – Михаил надеялся, что в его голосе не почувствовался интерес.
Вторая недовольно посмотрела на Любу в ногах которой заворочался ретривер.
– О мальчишке, что здесь жил, – Люба с вызовом посмотрела на подругу. – А почему бы и не рассказать о нем? Что в этом такого?
– Да, как хочешь, – буркнула вторая и уткнулась в книгу. – Только я по лицу вижу, что не нужен ему дом. Журналюга это обычный.
– Мальчишка этот дом и поджег, а до того родителей своих убил.
– Вы серьезно?
– Серьезней некуда. Считалось, что у этого пацана не все в порядке с головой с рождения было. К нему врач ходил каждые полгода. Сначала дед, а потом девка молодая, я ее, кстати, видела позже в Архангельском в неврологическом отделении, когда с сотрясением лежала. Даже помню, как ее звали – Лишманова Вика.
– Шизофреник он был, – произнесла вторая, вновь отложив книгу. – И садист. С детства животных мучил. Я хорошо помню все эти случаи. У меня кот был – сиамец – так он его, скотина, выпотрошил и на яблоне у себя за домом повесил. Из школы его попросили после первых классов и тогда вроде реже его видеть стали.
– А я думаю, не шизофреник он вовсе. Дух в него вселился. Может проклятие какое-то на нашем поселке.
– Знаете, где он сейчас? – как не старался, Михаил не мог заставить себя, поверить хотя бы одному их слову.
– Так кто его знает? Может в тюрьме сидит еще. А может уже вышел.
– Вы помните, как его звали?
– Кажется Павлик, – ответила та, что была с ретривером.
– А как он выглядел?
– Ну, точно, журналюга, – буркнула вторая. – Смотри, если узнаем, что какую-нибудь гадость про наш поселок написал…
– Уважаемые, я вам клянусь, что
