Ночной ураган - Кэтрин Коултер

— Но нельзя же взять ребенка на корабль, если сам отправляешься бог знает куда, — вставила Ариель. — Холли нужен дом и покой, Алек, и люди, которые смогли бы заботиться о ней. Мы с Берком сможем сделать это.

— Но она — все, что осталось у меня от Несты.

— Да, мы знаем.

— Я должен подумать об этом. Отдать моего ребенка… это кажется неправильным… и… Хорошо, сейчас я прокачусь верхом и подумаю об этом.

Ариель хотелось сказать, что метель разыгралась с новой силой, но она разумно промолчала.

— Ему нужно время, — тихо сказал Берк после того, как Алек вышел из гостиной. — Все это очень сложно.

Вечером, когда Алек одевался к ужину, сверху послышался крик ребенка — требовательные, пронзительные вопли, заставившие его дернуться и смять галстук. Плач не прекращался, наоборот, становился все громче. Алек посмотрелся в зеркало, снял галстук и, отшвырнув его, закрыл глаза. В чем дело? Почему ребенок кричит так, словно его жизнь в опасности?

— Перестань! — прошептал он. — Ради Бога, успокойся.

Малышка орала с такой силой, что казалось, вот-вот рухнет потолок. Не в силах этого вынести, Алек устремился из комнаты по широкому коридору к лестнице, ведущей на третий этаж, где помещалась детская.

«Как холодно», — думал он, поднимаясь по ступенькам. Холли уже надорвала голос, но продолжала упрямо кричать.

Алек распахнул дверь детской. Там уже стояла миссис Макграфф, его чертова экономка, прижимая к себе девочку и стараясь ее успокоить.

— Где кормилица, дьявол бы всех побрал?!

Миссис Макграфф испуганно обернулась:

— О милорд, Нэн пришлось вернуться домой. Ее ребенок заболел, а семья… впрочем, это долгая история, и, короче говоря, Холли нечего есть и она голодна.

— Отдайте ее мне, — решительно потребовал Алек. — Идите вниз и прикажите Смайту немедленно привести Нэн. Пусть возьмет ребенка с собой. Ради Господа, скорее!

Алек взял на руки дочь и несколько мгновений не мог прийти в себя от страха. Какая крошечная! И так громко кричит, что у него в ушах звенит. Маленькое тельце корчится в судорогах. По крайней мере он знал о детях достаточно, чтобы поддержать головку Холли, и невольно, нехотя вынудил себя в первый раз взглянуть на нее по-настоящему. Сморщенное личико в красных пятнах, распухшее от плача. Густые пряди почти белых волос. Точно таких же, как у него в детстве, по крайней мере мать часто говорила ему об этом.

— Тихо, малышка, — мягко сказал Алек, — все будет хорошо. Скоро получишь свое молоко.

Ребенок на секунду смолк, словно прислушиваясь к незнакомому низкому голосу, и широко открыл мутные глазки, глядя в направлении, откуда доносились звуки. Глаза цвета Северного моря во время жестокого шторма. Темно-темно-синие и глубокие. Совсем как у него.

— Нет, — сказал Алек, отводя выгибающееся тельце подальше от себя. — Нет.

Девочка напрягалась, тужилась, пытаясь освободиться от незнакомых рук. Алек вытягивал руки все дальше, пока мог, но наконец, не выдержав, сдался и прижал дочь к груди, бормоча бессмысленные ласковые слова, снова и снова, опять и опять, нежно, ласково, тихо. К его изумлению, девочка икнула несколько раз, сунула в рот кулачок и прислонилась головкой к его плечу. Маленькое тельце вздрогнуло еще раз и тут же стихло. На секунду Алека охватил страх, что Холли мертва, но нет, она просто заснула. Он держит ее, а она спит.

Алек растерянно огляделся. Что ему теперь делать? Осторожно опустившись в кресло-качалку у камина, Алек набросил на Холли шерстяную шаль и начал раскачиваться, постепенно убаюкав и себя.

Нэн и миссис Макграфф стояли на пороге детской, раскрыв от изумления рты.

— Невероятно, — прошептала экономка. — Его милость ни разу не был здесь.

Нэн держала своего ребенка у переполненной молоком ноющей груди.

— Я должна покормить Холли, — сказала она. Алек мгновенно пробудился и обернулся к кормилице.

— Она спит, — беспомощно выдохнул он. — Я ее укачивал.

— Она так похожа на вас, ну просто как две капли воды, — выпалила Нэн. — Я так и думала, но…

Она в ужасе замолчала, не понимая, как решилась на подобное. Алек встал, неосторожным движением разбудив Холли.

Та дернулась, непонимающе взглянула на него и заорала с новой силой. Алек улыбнулся:

— Нэн, по-моему, вы ей нужнее.

Кормилица положила своего ребенка на кровать и ловко перехватила у Алека девочку.

— После того как Холли уснет, я хотел бы поговорить с вами. Попросите миссис Макграфф показать вам, где библиотека.

Кивнув женщинам, он вышел из детской. Походка барона была легка, плечи расправлены. Наконец-то он почувствовал еще что-то, кроме боли.

Глава 1

Алек Каррик стоял на палубе, у штурвала «Дансера», вполглаза наблюдая за развертывающимися на фок-мачте парусами и уже гораздо внимательнее присматриваясь к маленькой дочери, сидевшей, скрестив ноги, на юте, в середине большой бухты каната и учившейся вязать морские узлы. Насколько мог понять Алек, Холли в данный момент совершенствовала свое умение справляться с выбленочными узлами. Она никогда не переходила к другой задаче или, в данном случае, к новому узлу, пока не осваивала предыдущий, к полному своему удовлетворению. Алек припомнил, как она провела на палубе два дня, обучаясь вязать шкотовый узел, пока Тикнор, второй помощник, молодой человек двадцати трех лет, уроженец Йоркшира, краснеющий, словно школьница, от каждой вольной шутки, не уговорил ее отдохнуть, сказав:

— Хватит, мисс Холли, достаточно, все в порядке. Вы сделали все как надо, не сомневайтесь. Не хотим же мы, чтобы пальцы у вас загрубели, как домик улитки, верно ведь? Сейчас покажем вашему папе, и вот увидите, он скажет, что лучше не бывает, клянусь.

И Алек не мог найти слов, чтобы по достоинству оценить шкотовый узел. Не дай Бог, чтобы руки Холли превратились в панцирь улитки!

Холли была одета, как все матросы, в шерстяную фуфайку с красно-белыми полосами и широкие брюки из грубой бумажной ткани, облегавшие худенькое тельце, словно перчатка. Брюки, как и у остальных, расширялись от колена, чтобы было удобнее закатывать их, когда моешь палубу или взбираешься по вантам. На голове лихо сидела черная матросская шапочка из просмоленной парусины, неплохо защищавшая от ветра и дождя, а важнее всего — от солнца. Холли была белокожей блондинкой, и Алек беспокоился, что дочери станет худо, пока наконец не сумел убедить ее не снимать днем шапку, объяснив, что не желает видеть четырехлетнюю девочку такой же обветренной и морщинистой, как старый Панко, парусный мастер.