Золото Будды - Роберт ван Гулик

Когда с едой было покончено, Хун налил своему хозяину чашку горячего чая. Ди сел у окна и посмотрел вниз. Под окном сновали стражники из ночного дозора. Их шлемы и латы отражали свет факелов. Вдруг раздался стук в дверь. Обернувшись, судья увидел, что в комнату вошли двое высоких мужчин.

— Силы небесные! — воскликнул он изумленно. — Да ведь это ваши знакомые братья из зеленых лесов.

Вошедшие неловко кивнули. На них все еще были заплатанные куртки и охотничьи шапки. Человек, который первым напал на них на дороге, сказал:

— Господин, сегодня днем в лесу вы сказали предводителю отряда стражников, что мы ваши помощники. Мы обсудили сложившуюся ситуацию и решили, что вам нельзя оказаться лжецом. Вы же будете работать здесь судьей. Если бы вы и в самом деле валяли вас к себе нa службу, то не пожалели бы ли минуты.

Судья удивленно поднял брови. Товарищ великана торопливо добавил:

— Мы ничего не знаем о работе в суде, господин, во мы умеем подчиняться законам. И мы считаем, что можем быть вам полезными, выполняя самую трудную работу.

— Сядьте, — отрывисто сказал судья Ди. — Расскажите о себе.

Оба сели на маленькие скамеечки. Один из них положил свои тяжелые руки на колени, откашлялся и начал рассказ:

— Меня зовут Ма Жун, родился я в провинции Цзянсу. У моего отца была грузовая джонка, и я помогал ему в работе. Но так как я был крепким парнишкой и любил драться, отец послал меня на обучение к известному мастеру боевых искусств и попросил одновременно научить меня читать и писать, чтобы потом я мог получить высокий чин в императорском войске. Мой отец умер неожиданно. Из-за того, что у нас было много долгов, пришлось продать джонку, затем я поступил на службу к местному судье в его личную охрану. Очень скоро я понял, что он собой представляет: жестокий и продажный негодяй. Он дурно поступил с одной вдовой — пытками вынудил ее дать ложное признание и таким образом стал обладателем ее собственности. Я возмутился его поступком, Мы поссорились, и он ударил меня. Тогда я сбил его с ног. Мне пришлось спасаться бегством, и я укрылся в лесах. Но клянусь памятью моего покойного отца, что никогда не убивал человека просто так и грабил только тех, кто становился ненамного беднее от этого. То же самое могу сказать и о своем товарище, моем побратиме. Вот и все!

Судья Ди кивнул и вопросительно посмотрел нa второго мужчину. У него были точеные черты лица, прямой нос, тонкие губы. Перебирая пальцами свои маленькие усики, он сказал:

— Я называю себя Чао Тай, потому что настоящее мое имя слишком известно в определенной части империи. Однажды один крупный чиновник послал на верную смерть моих товарищей, за которых я нёс ответственность. После этого мерзавец исчез, а вышестоящее начальство, которому я доложил об этом случае, ничего не предприняло. Вот тогда я и стал разбойником. Я обошел всю страну в надежде найти преступника и убить его. Я никогда не грабил бедных, и мой меч не обагрен невинной кровью. Я буду служить у вас при одном условии: вы отпустите меня, если я найду того мерзавца. Я поклялся душами моих погибших товарищей, что отрублю ему голову и выброшу ее собакам на растерзание.

Поглаживая бороду, судья пристально вглядывался в сидевших перед ним мужчин. Наконец он сказал:

— Я принимаю ваши предложения, включая условие Тая, но у меня к нему есть просьба: если он найдет того человека, пусть даст мне возможность наказать его по закону. Вы можете ехать со мной в Пэнлай, и там я посмотрю, сможете ли вы быть мне чем-то полезными. Если работы для вас не будет, то в соответствии с данным мне обещанием вы незамедлительно вступите в ряды нашей армии на севере страны. Мне нужно все или ничего.

Лицо Чао Тая просветлело. Он возбужденно воскликнул:

— Все или ничего — будет нашим девизом!

Он подошел к судье, опустился перед ним на колени и трижды поклонился. То же самое сделали его друг.

Когда Ма Жун и Чао Тай поднялись с колен, заговорил судья Ди:

— Это Хун Лян, мое доверенное лицо, от которого у меня нет никаких секретов. Вью будете работать в тесном контакте с ним. Должность судьи в Пэнлае — мой первый официальный пост. Я не знаю, какова там организация суда. Полагаю, что чиновники, стражники, тюремщики и другие сотрудники — все из местных. Я слышал, что в Пэнлае случаются странные вещи, и бог его знает, насколько служащие суда связаны с ними. Возле меня должны быть люди, которым я полностью доверяю. Вы трое будете моими ушами и глазами. Хун, пусть прислужник принесет кувшин вина!

Когда чаши были наполнены, судья Ди выпил за здоровье всех присутствующих, а каждый из них — за здоровье судьи.

На следующее утро судья Ди спустился вниз из своей комнаты, Хун Лян и два новых помощника ждали его во дворе. Ма Жун и Чао Тай уже побывали в лавке: на них были новые коричневые одежды с черными поясами, на головах — черные шапочки, которые дополняли форму служащих суда.

— Небо пасмурное, господин, — заметил Хун, — боюсь, как бы не пошел дождь.

— Я привязал к седлам соломенные шляпы, — сказал Ма Жун. — Они спасут нас от дождя.

Путники вскочили нa коней и покинули город через Восточные ворота. На протяжении нескольких миль они ехали по переполненной людьми дороге, потом путь стал свободнее. Когда они въехали в пустынную горную местность, им навстречу попался всадник — он несся галопом, с еще двумя лошадьми на поводьях. Посмотрев на них, Ма Жун заметил:

— Хороши кони! Мне нравится вон тот, с белой звездочкой на лбу.

— Ему не следовало бы везти этот сундучок у седла, — вставил Чао Тай. — Могут быть неприятности.

— Почему? — спросил Хун.

— Здесь, — объяснил Чао Тай, — в таких сундучках из красной кожи сборщики налогов возят деньги. Умные люди прячут их в седельной суме.

— Похоже, он очень спешил, — между прочим, заметил судья Ди.

К полудню они добрались до последнего горного хребта. Вдруг начался ливень. Oни укрылись под высоким деревом на плато, недалеко от дороги, и пытались оттуда разглядеть лежащий впереди зеленый полуостров, где и находилась провинция Пэнлай.

Пока они перекусывали, Ма Жун развлекал их рассказами о своих приключениях с сельскими девушками. Судье Ди были не интересны подобные непристойные истории, но он отметил про себя, что у Ма Жуна хорошее чувство юмора, которое делает рассказ в какой-то мере увлекательным. Когда Ма Жун приступил к очередной истории, судья оборвал его:

— Я слышал, что здесь водятся тигры. Мне казалось, эти животные предпочитают более сухой климат.

Чао Тай, молчавший до сих пор, заметил:

— Трудно сказать. Как правило, эти звери живут в лесах высоко в горах, но стоит им отведать человеческого мяса, как они спускаются в долины. Мы могли бы неплохо поохотиться!

— А что вы скажете о тиграх-оборотнях? — спросил судья.

Ма Жун покосился на темный лес позади.

— Первый раз слышу! — отрывисто сказал он.

— Можно мне взглянуть на ваш меч, господин? — спросил Чао Тай. — Мне показалось, что это прекрасная антикварная вещь.

Судья передал Чао свой меч и объяснил:

— Он называется Дракон Дождя.

— Неужели это тот самый знаменитый Дракон Дождя?! — с волнением воскликнул Чао Тай. — Клинок, о котором все воины говорят с благоговением. Это был последний и лучший меч, выкованный великим мастером Трехпалым триста лет назад!

— История такова, — начал свой рассказ судья Ди. — У Трехпалого было восемь попыток выковать меч, по каждый раз у него ничего не получалось. Тогда он поклялся, что отдаст свою молодую красавицу жену в жертву Водяному, если наконец удастся осуществить мечту. Девятая попытка удалась. Он тут же обезглавил мечом жену на берегу реки. Внезапно поднялась страшная буря, и молния убила Трехпалого. Мертвые тела были унесены громадными волнами. В течение двухсот лет этот меч — наша семейная реликвия — переходил от отца к старшему сыну.

Чао Тай воротом своей одежды закрыл рот и нос, чтобы дыханием не осквернить святыню. Затем он вытащил меч из ножен. Почтительно подняв его обеими руками, он с восхищением смотрел на темно-зеленый блеск металла, на безупречно острый край лезвия, на котором не было ли одной зазубрины. Когда он заговорил, его глаза горели таинственным светом:

— Если мне предопределило судьбой погибнуть от меча, молю небо, чтобы именно этот клинок обагрился моей кровью!

С низким поклоном он отдал меч судье Ди.

Дождь перешел в изморось. Они вскочили на лошадей и стали спускаться по склону. Внизу, в долине, они увидели каменный столб, отмечающий границу провинции Пэнлай. Легкий туман окутал грязную равнину, но судье казалось, что прекраснее пейзажа он не видел. Теперь это была его территория. Они ехали рысью, и ближе к вечеру путники с трудом могли разглядеть сквозь туман городские ворота Пэнлая.