Одного поля ягоды (ЛП) - Браун Рита Мэй

- Спорим, тебе это нравилось?

- О да. Хорошо бывало или худо, а я всегда находила повод посмеяться. И вот что скажу: я свято уверена, что Луиза поэтому так и кипятится. Ох, как она меня раздражает...

- Ага. Это заметно. Да она, кажется, сама с собой не в ладах.

- Не в ладах? Она завидует чужим взлетам и наслаждается падениями. Вот как отправили ее в эту Академию благородных девиц, так все и началось. Ну, в смысле, она маленько помешалась на религии.

На этих словах мы с мамой обернулись. Кусты сирени зашуршали, и оттуда, словно стальной шарик из пинбольной машины, вылетела Луиза.

- Маленько помешалась? Помешалась на религии?! - она до того перепугала Джатс, что та выплюнула маринованное яйцо, которое жевала. Я выронила крекер и сыр.

- Черт! - Джулия опомнилась и теперь решила обидеться по-настоящему. - Да какого же распрочерта ты творишь? Ты чего выскакиваешь из моей сирени?

- Я так и знала, что стоит мне повернуться к вам спиной, как ты сразу же начнешь меня обсуждать! Да еще и с ней! Ты же знаешь, что она все, что ты скажешь, мигом запишет в свою следующую книжку!

- Нет, тетя Луиза, не запишу. Мне все равно никто не поверит.

- Это да, вот это правда. Америка служит маммоне[5]

. Никто мне не верит. Они все поклоняются золотому тельцу. Хоть в этом мы с тобой сходимся.

- Раз ты снова здесь, сестричка, не хочешь ли пивка?

- Ты же знаешь, что я крепче воды ничего в рот не беру.

- Да лаадноо, Луиза, - Джатс закатила глаза, пока тянула это "лаадноо". - Помню я, как ты гнала самогон.

- В жизни ничего подобного не делала! Никель, не слушай! Это все неправда, все до единого слова! Ты же знаешь, как Джатс любит приукрашивать истории. Да, Джатс, я бы пропустила стаканчик, если твое любезное предложение еще в силе.

Долгий вздох.

- Я принесу, - иду в кухню и слышу, как Луиза набрасывается на маму.

- А даже если это и правда? Трепаться-то об этом зачем?

Я возвращаюсь с высоким стаканом матового стекла - прохожие в жизни не догадаются о его содержимом.

- Прошу вас, тетя Луиза.

- Спасибо, дорогая. У тебя всегда были хорошие манеры.

Мы сидим втроем и наслаждаемся недолгим моментом тишины. Луизе нужно перевести дыхание, ведь она оставила свой автомобиль в квартале отсюда и прокралась в заросли сирени. Волнение утомило ее.

- Милая, как же хорошо, что ты дома.

- Спасибо, мама.

- Если бы у тебя изначально было хоть какое-то чувство ответственности, ты бы в жизни не оставила свою мать! - тетя Луиза облизала губы от пивной пены.

- Тетушка Лисси, но в Раннимиде нет ни одного колледжа. А мне нужно было получить образование.

- Ну получила ты ученую степень, а вот постоянной работы найти не можешь. Пустая трата времени и денег, вот что это такое.

- Если я буду вкладывать деньги в свой ум, никто их не сможет у меня отнять.

- Лично я лучше купила бы себе новую машину, - съязвила Луиза.

Джатс аж подпрыгнула.

- Никель как раз и купила мне новую машину! Или ты уже позабыла?

- С тобой позабудешь! Ты опускаешь стекло в дверце на каждом светофоре и орешь на всю улицу: "А моя дочка купила мне эту самую машину!" - Луиза явно недовольна, что завела этот разговор. И зачем вообще было произносить вслух слово "машина"?

- Да, так вот, я и говорю, милая, как же хорошо, когда ты дома.

- И долго ты собираешься тут пробыть?

- Еще не решила. Хочу обсудить это с мамой.

- Пока ты не уехала, я хочу внести ясность насчет того, что я "помешалась на религии", как Джатс утверждает. Ты знаешь, что меня отправили в Академию благородных девиц потому, что я была очень музыкальной девочкой. Селеста Чальфонте, хорошая женщина... в своем роде... послала меня туда. И лично оплатила все расходы.

- А я помню, что все было совсем не так, - возразила Джулия.

- Да что ты можешь помнить? Тебе в то время было шесть лет от роду! А мне было десять, и у меня был талант! - Луиза закинула ногу на ногу, чтобы выглядеть талантливее. И оттопырила мизинец на той руке, в которой держала стакан.

- Селеста тебя туда отправила потому, что ее сестра Карлотта заправляла этой школой!

- Это не значит, что у меня не было таланта!

- Нет, не значит.

- Я до сих пор играю на органе, который Перли купил мне перед тем, как помереть. Боже, упокой его душу.

Дядюшка Перли умер в аккурат на семидесятипятилетие Луизы, четыре года тому назад. Мама клянется, что он это сделал из соображений мести. Лисси командовала своим муженьком точно так же, как и всеми вокруг.

- Это здорово, что ты не бросаешь музыку, тетя Луиза.

- Спасибо тебе. Давно пора, чтобы меня хоть кто-нибудь здесь похвалил.

- Играет она! Все, на что ты способна - это включить на органе режим банджо и протренькать пару аккордов! - Джатс смачно скушала еще одно маринованное яичко.

- Заткнись, Джулия! У нас с Никель тут серьезный разговор. Ну вот, Никель, как я и говорила, Селеста отослала меня в Академию благородных девиц изучать музыку. И это правда - директрисой там была ее сестра, очень набожная женщина. Когда она умерла, то так и осталась сидеть, прямая, как палка, в своем чепце, как бы совершая крестное знамение. Вот так все в Раннимиде и уразумели, что она воистину святая, - тут Лисси бросила многозначительный взгляд на свою жующую сестрицу, - даже если они не отдавали ей должного при жизни.

- А я вот помню, что все было совсем не так, - Джулия отхлебнула еще один порядочный глоток пива.

25 сентября 1911 года

Раннимид располагался как раз на линии Мэйсона-Диксона[6]. Власти Мэриленда и Пенсильвании пытались заставить город разделиться на два отдельных городка, раз уж обе половины и так подчинялись двум разным сводам законов двух разных штатов, но жители этого не допустили. Раннимид остался Раннимидом, а оба правительства могли катиться к черту. Мудрые законы 1865 года не позволяли поднимать вопрос об отделении от Союза, но если бы такая возможность представилась, весь городок ухватился бы за нее руками и ногами. Правда заключалась в том, что во время войны горожане сражались друг с другом, но южане или северяне - все они оставались уроженцами Раннимида. Одно дело устроить заварушку между своими, и совсем другое - когда заявится кто-то пришлый и начнет учить вас, как надо жить.

Раннимидцы решали вопросы по-своему. Например, Пейшенс Хорни была слегка того. Это всем было известно. Однажды заезжий доктор из Филадельфии попытался заставить мэра Южного Раннимида признать ее недееспособной, раз уж она жила в южной части города. Джон Гасснер этого делать не стал. Тогда этот доктор-из-большого-города отправился к мэру северной части, Отто Тангермену, рассказал ему, какие эти южане отсталые люди, и что мэр должен признать Пейшенс недееспособной. Отто вышвырнул его из города. Пейшенс громко разговаривала - очень громко рассказывала о планете Сатурн и гостях оттуда, которые ее навещали. А еще она болтала о семье Райфов, которой принадлежала консервная фабрика и завод по производству боеприпасов. Однажды она лицом к лицу столкнулась с самим старым Кассиусом и высказалась: "Ах ты, косоглазый сукин сын!" Город был в восторге. Это приключилось в 1882 году.

Теперь Пейшенс носила жуткого вида парик, чтобы прикрыть собственную лысину. Оба мэра посовещались и придумали ей работу - сидеть на железнодорожной станции и торговать горячими кренделями и каштанами зимой, а летом - лимонадом. У Пейшенс, конечно, рот не закрывался, и она в секунду могла заболтать любого, но никакого вреда от этого не было. Вот так в Раннимиде решали вопросы. И в этот сентябрьский день 1911 года Луиза и представления не имела, что скоро тоже станет для города причиной целого переполоха.

Луиза с Джулией проскользнули в дом Селесты сквозь заднюю дверь, как обычно и делали после школы. Кора в кухне готовила сэндвичи.