Запретная земля - Кейт Форсит

— Именно это я тебе и скажу. — Впервые с тех пор, как она встретилась взглядом с отцовским слугой, в его глазах не прыгали добродушные искорки. — Когда мерзкий Оул увез тебя, я думал, что твоя матушка зачахнет с горя. Она все глаза выплакала и превратилась в собственную тень. Я был здесь, когда твой отец привез тебя обратно в замок. Только не говори мне, что ты не видела, как она радовалась твоему возвращению!

Финн опустила глаза, почувствовав укол совести. В тот день ее мать выбежала на мост им навстречу, с неубранными волосами и в ночных туфлях. Финн не успела даже спешиться. Мать выхватила ее из седла, рыдая и так крепко прижимая к себе, что Финн испугалась, как бы у нее не треснули ребра. Окутанная золотистым облаком душистых волос, слушая бессвязные ласковые слова, которыми осыпала ее мать, Финн была сама не своя от счастья. Она изо всех сил обняла ее в ответ, а потом почувствовала, как руки отца обняли их обеих и он воскликнул:

— Видишь, моя Гвинет, я обещал тебе, что найду нашу малышку и привезу ее обратно домой! Теперь мы снова вместе.

Но отец пробыл дома лишь ровно столько, чтобы зачать еще одного ребенка, а потом уехал улаживать беспорядки, раздирающие Шантан и Рурах. Две эти страны были объединены в одну в результате брака родителей Энгуса. Вообще-то считалось, что его мать должна править наравне с отцом, но Дункан Мак-Рурах был властолюбивым человеком. Создание Двойного Престола было его идеей, и в результате этого пострадал народ Шантана, в котором еще долго кипело недовольство.

Хотя Энгус с большой неохотой и согласился разделить Двойной Престол, отдав власть над Шантаном двоюродной сестре Финн Брангин Ник-Шан, ему вскоре пришлось бросить все свои силы на противостояние Фэйргам. Каждую весну и осень, когда кочующие орды этого морского народа заполоняли побережья, атаки их войск становились все более и более яростными. В результате все последние пять лет Энгус бывал дома лишь короткими наездами, предоставив Гвинет самостоятельно бороться с их сквернословящей и нечистой на руку дочерью, маленьким сыном Эндрю и ее неизменно вежливой, но отстраненной племянницей Брангин. Это было не самое счастливое время, и зародившаяся было горячая привязанность между матерью и дочерью остыла, сменившись глухим непониманием.

— Просто я здесь совсем чужая, — пробурчала Финн, позволив Дональду помочь ей слезть со стены.

— Никакая ты не чужая, девочка, — тепло сказал Дональд. — Разве ты не Ник-Рурах? Разве ты не можешь сказать, где человек находится, просто подумав о нем? Кровь Рураха Пытливого очень сильна в тебе, это с одного взгляда видать. Да не будь же такой дубиной!

Финн против воли рассмеялась и пошла вслед за старым слугой по башенной лестнице с эльфийской кошкой на руках.

— Если бы она еще не квохтала надо мной так, — сказала она. — У меня такое чувство, как будто меня душат.

— Что тебе нужно — так это на денек выехать на охоту, — ободряюще сказал Дональд. — Мы все неделями сидим взаперти из-за этих метелей, тут кто угодно взвоет. Денек в горах пошел бы тебе на пользу.

В карих глазах Финн полыхнула зеленая молния.

— Ох, как бы мне этого хотелось!

— Сегодня ясно и морозно, — задумчиво сказал Дональд. — Может быть, мы подстрелим хохлатого фазана вам на ужин.

Эта идея привела Финн в такой восторг, что она появилась в главном зале летящей походкой и со счастливым лицом. Ее мать сидела в шезлонге, вышивая на пяльцах. Брангин расположилась на скамеечке у ее ног, разложив на юбке набор шелков, а младший брат Финн, Эндрю, прильнул к ее коленям, довольно перебирая кучку ярких цветных игрушек. В отличие от Финн, он походил на мать, унаследовав от нее белокурые шелковистые волосы, бледную кожу и зеленые глаза. Брангин тоже пошла в породу Мак-Шанов, и у обеих женщин длинные светлые косы были перекинуты через плечо, доходя им до колен. Отблески огня играли на трех пшеничных головах, склоненных друг к другу, и на сине-серых пледах, накинутых на плечи обеих женщин.

Шаги Финн замедлились, и она нахмурилась. Группка женщин средних лет, собравшихся в гостиной, подняла глаза, и в комнате воцарилось молчание. Гвинет встала с приветственной улыбкой, протянув Финн обе руки.

— Где ты была, милая? Прошло столько времени, а никто не знал, где ты, и не мог тебя найти.

Финн неуклюже присела и сказала довольно резко:

— Прости, мама. Я не хотела заставить тебя волноваться. Просто сегодня впервые за столько дней вышло солнце, и я хотела подышать свежим воздухом…

— Но сейчас уже день, а тебя не было с самого завтрака.

— Я ходила в конюшни проведать мою Уголек. Я знала, что она будет беспокоиться после такого долгого стояния взаперти, и хотела вывести ее на прогулку, но Кейси сказал, что все конюхи заняты и никто не может со мной поехать. Он не разрешил мне одной вывести Уголек и приказал двоим из своих ребят проводить меня из конюшни. Когда я отказалась уйти и велела им отпустить меня, он сказал, чтобы я не вела себя, как глупая девчонка. — Ее голос зазвенел от негодования.

— Ты же знаешь, что тебе нельзя выезжать без сопровождения, — чуть раздраженно сказала Гвинет. Она взяла финн за руку и усадила рядом с собой. — Я придумываю эти правила вовсе не для того, чтобы досадить тебе, дорогая Ты же знаешь, в горах очень опасно. А что, если бы ты упала с лошади и сломала ноги?

— Уголек никогда бы меня не сбросила! Я уже сто лет не падала из седла.

— А если бы она испугалась косматого медведя?

— Мы не боимся каких-то глупых медведей!

— Ох, а стоило бы. Ты же знаешь, что они грозные и непредсказуемые существа, и уж точно не единственная опасность этих мест. А что, если бы с гор спустился тролль или шайка гоблинов?

— Было бы очень здорово, хоть какое-то развлечение! — выпалила Финн.

Гвинет устало вздохнула.

— Финн, шайка разбушевавшихся гоблинов — вовсе не то, о чем можно мечтать! Может быть, нам здесь, в замке, ничего не грозит, но как же фермеры? Гоблины не испытывают почтения ни к жизни, ни к собственности — они устраивают погромы просто ради удовольствия. Когда-нибудь ты станешь Ник-Рурах; ты должна оберегать и защищать свой народ. Не дело это — желать им зла ради того, чтобы ты могла позабавиться.

Финн проглотила дерзкий ответ, но ее глаза непокорно сверкали, а губы были упрямо сжаты.

Гвинет глубоко вздохнула, пытаясь обуздать свое раздражение, потом сказала ласково:

— Милая, я знаю, что наша жизнь кажется тебе довольно унылой и однообразной, но покой — это счастье. Здесь так долго были волнения, что мы, старшие, очень рады для разнообразия пожить в тишине и покое. Твой отец наконец-то дома, благодарение Эйя. Как только его раны совсем заживут, он будет брать тебя с собой объезжать границы и научит тебя многочисленным обязанностям правителя. А до тех пор ты должна потерпеть.