В грешный мир - Михаил Коцюбинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Где-то теперь Ганна, та, что не захотела вернуться? — подумала вслух Устина.
— Я видела ее, когда ездила в город,— отозвалась Марта.— Замуж уже вышла. Муж слесарь, она лавочку держит. Такая веселая, здоровая... Вспомнить, говорит, не могу...
— А вот Мария умерла... царство ей небесное...— вздохнула Варвара.
Все тоже вздохнули и замолкли.
— Одни говорят, что с горя, а другие — что простудилась, когда брела по глубокому снегу,— бросила Секлета.
Никто не ответил ей.
Снова стало тихо. Только гнулись стебли малины и в корзину дождем падали ягоды.
— Отчего это, скажите мне, сестры,— спросила Варвара и даже сделала большие глаза,— когда раньше люди спасались, то добро другим делали... а теперь...
— Все от бога... Не судите, и вас не осудят,— строго сказала Устина.
Все понимали, на что Варвара намекает.
— Да будет вам! — крикнула веселая Секлета. — Лови, Варвара! — и бросила спелую ягоду.
Варвара раскрыла рот, но ягода не попала.
— Ну, теперь ты! — И малина полетела в рот Секлеты.
— Хороша малинка? — послышался сбоку знакомый голос.
Как из-под земли выросла сестра Аркадия, с постным лицом, с набожно сложенными на животе руками.
Никто не откликнулся.
— А я еще не кушала... Дух чревоугодия побеждается...— И, видя, что ее не слушают, сестра Аркадия криво усмехнулась и тихонько пошла дальше.
— Христа продала бы! — сказала Секлета.
Они уже кончали работу, когда прибежала келейница.
— Несите скорей малину... и идите все к матушке игуменье. Зовет...
«Ну, что-то будет!» — подумали сестрички.
* * *Зигзагом вьется белая дорога из святого монастыря в грешный мир. Вздымаются над нею горы, шумят старые буки, клокочет в долине Алма...
Солнце было уже низко. Зелеными огнями горели на нем вершины буков, блестели, как серебряные колонны, стволы, и блуждали под ними их легкие тени. А там, где солнца уже нет, громоздились в небо темные стены, а с них, глубокие и черные, глядели сумерки.
Шли по дороге монашенки. Поникшие головы, красные глаза, узелки за плечами, палки в руках. Впереди Варвара, за ней Устина, а там и две другие, что собирали малину. Брели из рая в грешный мир, так и не опомнившись, не придя в себя. Так быстро все это стряслось! Беда застигла их, как дождевая туча. Устина до сих пор еще дрожала, перед глазами у нее все еще стояла высокая, черная матушка игуменья: желтые мешки скачут под злыми глазами, палка трясется в руке, золотой крест скачет на груди. «Где малина?.. Сожрали?! Малина моя где!.. Распутницы!.. Вон отсюда!..— Сестра Аркадия с постным лицом подает матушке святой водицы, просит напиться...— Прочь с глаз моих... Вон отсюда!.. Всех разгоню... я... я...» Льется на пол вода, палка ходуном ходит, крест скачет на груди, и скачут мешки под глазами...
Потом хаос, что-то смутное, чего и не вспомнишь... убогие узелки с убогими пожитками... дрожащие руки... слезы монашенок... Слова утешения украдкой, тайком, чтобы старшие не видали,— и под ногами дорога, долгая, постыдная... А в мозгу точно топором рубит: «Сожрали?.. Вон отсюда!..» Даже деревья шепчут в черных вершинах: «Сожрали? Вон отсюда!..»
Щеки у Устины пылали, и раскаяние жгло грудь. Какая- то малина!..
Сестра Варвара шагала твердо, упрямо, будто рвала цепи. Сдвинула брови, сжала губы и стучала палкой о землю. Ни разу не остановилась, не оглянулась. Вся фигура говорила: прочь от рая, ближе к грешному миру!
Позади — враги. Шли молча, одинокие, словно разделенные стеной. Даже тени их врозь плыли по дороге.
Сестра Устина была подавлена. Она не в силах была ничего забыть. Не забыла своей кельи, тесной и тихой, как могила... Вечерних теней, трепещущих от света лампадки... маленького оконца, вмещавшего в себе высокие горы, и чистое небо, и ясное солнце... прекрасный мир божий... Ее душа не могла оборвать вдруг священные мелодии, чистые и прекрасные, как ангельские хоры. Забыть сладкие молитвы на каменном полу в углу темной церкви... Черных сестричек, идущих рядами... Всего, к чему привыкла. Что с нею будет? Куда деваться? В широком, чужом мире, от которого она отвыкла? Куда ведет эта белая дорога, петляющая в горах — чужих, неизвестных, холодных?
А лес молчал. Молча шли сестры, и каждая отдельно несла свои думы.
Вдруг что-то послышалось ей... Нет, только послышалось...
Так обидно, так грустно, душа исходит слезами.
— Сестра Секлета, где заночуем?
Ласковый голос... Кто это сказал? Тепло, сердечно, словно солнце вечернее. Это послышалось ей?
— Сестра Секлета, где заночуем?
— Сестричка Марта!..
Неужели это враг обратился к врагу?
Даже Варвара вздрогнула и остановилась.
Они оглянулись.
Сестра Секлета лежала на груди у Марты, и черные плечи ее сотрясались от плача.
— Прости!
— Бог простит!
Устина взглянула на Варвару, бледные губы у нее дрожали, как у маленького ребенка.
У Варвары из глаз текли слезы...
Что-то тяжелое, мучительное подкатило Устине под сердце и вдруг пропало. Стало так легко, так радостно, как никогда. Она стояла и шептала безотчетно:
— Сестричка... сестра...
И это маленькое слово, сказанное так искренне врагами здесь, на пути в грешный мир, слово, которое она прежде там, в монастыре, тысячи раз повторяла холодными устами,— вдруг приобрело для нее какую-то необычайную красоту, какое-то особое тепло и пело в душе, как песня.
Она словно впервые произнесла:
— Сестра... сестричка...
Оно соединило их лучше, прочнее, чем раньше... От него расступились черные боры, и нестрашным стал этот неведомый, далекий, этот грешный мир...
Всем стало легко. Все обнимались.
— Сестра Секлета!..
— Сестричка Марта...
Всем им хотелось как можно чаще произносить это слово — новое, только что найденное, простое и родное.
Всем им хотелось взяться за руки и идти так дальше, в мире и покое.
— Сестра Устина...
— Сестра Варвара...
Солнце пряталось за горами, и черный мрак вставал из мертвого бора. Но им было все равно. Они все знали, что там, в долине, куда они идут, еще светит солнце и бьется волна живой жизни.
Август 1904 г.
Чернигов
Текст по изданию: М. Коцюбинский. Повести и рассказы. Леся Украинка. Стихотворения. Поэмы. Драмы. / Вступительная статья, составление и примечания Ал. Дейча / Пер. с украинского. – М., Изд-во «Художественная литература», 1968. (Библиотека всемирной литературы, Серия третья. Литература XX века. Том 157)
Примечания
1
Когда Коцюбинский в 1904 г. совершил поездку по Крыму, у него была мысль пожить в горном Козьмодемьянском монастыре (вблизи Алушты). «Я очень интересовался,— писал Коцюбинский в автобиографии,— жизнью монахов (как беллетрист, конечно, а не как богомольный человек)... У меня было намерение поступить в монастырь на некоторое время для наблюдения, стать послушником, надеть подрясник, ходить в церковь, есть и спать с братией». Из этих замыслов и возникла новелла «В грешный мир». (Прим. Ал. Дейча).