Золярия (СИ) - Хан Владимир Феликсович

Как она там сейчас...

Земля...

Моя прародина?

Усилием воли Илья Иванович прогнал вспыхнувшую ностальгию.

Откуда она у него взялась, ведь он никогда и не видел этой самой Земли? Наверное, в генетическом коде укоренилась?

Зараза Русская!

Илья Иванович попытался вернуть мысли в продуктивное русло, но у него не получилось с первого раза.

«И вот что интересно: такой характер имеют не только люди с чисто русскими генами. Аналогичный менталитет присущ всем, когда-то жившим в России... Почти всем... Скорее всего – русскость не только сущность биологическая... Наверное, русский – это тот, кто считает себя таковым вне зависимости от крови предков и унаследованных генов?», – подумалось ему.

И вот сохранение этой самой «русскости» Илья Иванович считал своим предназначением, своей главной и единственной миссией.

Ещё прадеды, стартовавшие на корабле с Земли, решили законодательно закрепить строгость государственного русского языка, убрав из него весь «новояз» и иностранные слова, имеющие в русском языке свои синонимы. Компьютер – ЭВМ (электронно-вычислительная машина), впоследствии ЭМ (просто электронная машина). Толерантность – терпимость. Гаджет – прибор, офис – контора, и так далее...

И тут мысли старого политика сами собой переключились с философских рассуждений на практические. Он решил провести небольшое исследование.

Илья Иванович мысленно подключился к своей персональной ЭМ-ке, которую носил на запястье левой руки, где когда-то земляне носили часы. Голубым светом вспыхнул голографический экран и, повинуясь мыслям исследователя, по нему побежали строки нужной информации. Случайно всплывшая догадка стала обретать чёткие контуры, подтверждаемые статистическими данными.

Вот, пожалуйста: шестьдесят четыре процента его Консервативной партии составляли люди с русскими генами, двадцать процентов были белорусами...

Восемьдесят четыре процента славян!

А где же здесь украинцы?

Но тут Илья Иванович вспомнил, что их переформатировали в конце двадцатого и в начале двадцать первого столетий, и эта нация перестала существовать как таковая.

Он вызвал на экран нужные данные и углубился в изучение технологий, широко применяемых в те далёкие времена: нейролингвистическое программирование, окна Овертона[1] и другие, позволившие кучке негодяев подчинить себе весь мир, и в результате приведшим цивилизацию к разрушению. Этими технологиями пользовались и сегодня, да и Илья Иванович владел ими довольно сносно.

Но вот, как оказалось, кто-то – а именно его политические противники – владели ими значительно лучше и придавали им гораздо большее значение, чем это делал глава консерваторов.

Илья Иванович наивно полагал, что путь к сердцу человека надо прокладывать через его разум: логическими убеждениями, реальными фактами, наглядными примерами, а пользоваться грязными приёмчиками – недопустимо.

Его оппоненты так не думали. Морально-этические нормы и прочие принципы – так считали они – вообще являются архаикой и только сокращают возможности свободной личности в достижении поставленных целей.

И вот пришёл час расплаты за такое пренебрежение к гениальным изобретениям человечества – к таким, как социальные технологии.

Илья Иванович с ужасом подумал о том, что, возможно, либералы оказались правы.

Но во что же тогда – попирая традиции и мораль – превратятся люди?

Как же можно так жить?!

А вот его политические оппоненты не утруждали себя высокими размышлениями. Они прагматично считали, что воспеваемая ими «Свобода Личности» – превыше традиционных устоев, а потому жили припеваючи и неуклонно завоёвывали всё новые и новые плацдармы в умах соотечественников.

Опытный политик чувствовал, как его электоральная база сокращается, словно шагреневая кожа, с каждым прожитым днём – даже в том случае, если в этот день не исполнялись никакие его желания...

– Алло, папа, разреши подключиться, – услышал Илья Иванович голос сына прямо в своей голове.

– Да, сынок, слушаю. Ты где сейчас?

Уже как сорок лет назад телепатическая связь была освоена и отлажена, и жители Золярии пользовались ею с такой же лёгкостью, как когда-то земляне пользовались примитивными сотовыми телефонами. Особенно легко и непринуждённо это получалось у молодых, которые уже видели разнообразные ЭМ-ки и приборы связи только на витринах музеев с устаревшими техническими раритетами. Илье Ивановичу же приходилось значительно напрягаться – как и многим остальным его сверстникам – чтобы не только подключить телепатическую связь с абонентом, но и тут же установить его местонахождение, если, конечно, абонент не включал блокировку этой функции.

– Ох, папа-папа, ты опять ленишься! – в очередной раз пожурил его сын. – Я сейчас у себя в конторе. Вот хочу приехать к тебе. Ты не занят, сможешь со мной встретиться?

– Конечно, сынок, приезжай. Я как раз хотел с тобой посоветоваться.

– Через десять минут буду, – ответил сын и отключился.

Сергей Ильич – старший сын Ильи Ивановича – был самой большой радостью и надеждой старого политика. Надеждой не только для него самого, но и для всей маленькой человеческой цивилизации, которая совсем недавно появилась на этой необитаемой планете и уже опять умудрилась в погоне за мифической свободой личности вступить на крутую наклонную дорожку, ведущую в бездну.

Сергей Ильич служил директором Департамента информации Золярии. Департамент занимался сбором, сохранением и анализом любого вида информации и последующим её направлением в узкоспециализированные ведомства для практического использования.

Опять к Илье Ивановичу вернулось хорошее настроение, и природный оптимизм вытеснил тяжёлые мысли.

Сейчас приедет его первенец. Опять порадует отца цветущим видом, вдохновит, подбодрит, наполнит новыми идеями. Опять Илья Иванович упрекнёт его в чрезмерной радикализации, и опять они вместе найдут взвешенный и оптимальный вариант действий. Так было до сих пор, и Илья Иванович надеялся, что так и продолжится. А может, уже и нет – мудрый и прагматичный политик уже сомневался, что на этот раз он сможет аргументировано противостоять постоянным, а за последнее время – более напористым предложениям сына создать собственную Службу безопасности. Больше всего Илью Ивановича смущало то, что предлагаемая Сергеем структура должна создаваться не для всего общества – ведь на Золярии не существовало других поселений, и защищаться было не от кого – а против своих же соотечественников.

Неблагородно как-то получается...

Эгоистично, вроде...

– Илья Иванович, к вам сын... – прозвучал голос секретарши в голове у политика.

Не успел хозяин кабинета ответить, как дверь открылась, и на пороге уже стоял улыбающийся Сергей.

– Здравствуй, папа! Ты будешь сердиться, но я опять с тем же вопросом. – Как всегда энергично, и не тратя лишних слов, Сергей приступил к делу. – Время вышло. Пора принимать решение.

– Здравствуй, сынок! Пожалуй, сердиться не буду – уже сам склоняюсь к твоему предложению... Хотя, если честно... Оно мне не по душе. А с другой стороны – похоже, нам уже некуда деваться. Ещё немного, и эти беспринципные негодяи заразят либерализмом всю планету. Вон, уже и Ванька наш...

– А что с ним случилось?

– А что могло случиться? – ответил Илья Иванович вопросом на вопрос. – Заразился вслед за матерью! Заявил, что ему стыдно за меня. Мол, свободу я душу... Ретроград, дескать, и всё такое... Уже год, как новая учительница у них появилась, наш сопляк дурью мается! Интересно: кто конкретно допустил такую учительницу до детей?!

– Вот засранец мелкий! Мало я ему уши надрал в очередной раз...

– А он ещё меня предупредил, что если ты или Вовка его тронете даже пальцем, то он жалобу напишет в Комитет опеки... Всё-таки удалось этим мерзавцам протащить в Конгрессе этот идиотский Комитет! – вспылил Илья Иванович – Негодяи! Прав ты, сынок – любой стране нужна Служба безопасности, иначе опять эти подонки уничтожат цивилизацию!