Давите их, давите - Валерий Гусев

– Заходите, ребята. Как раз с ним разбираюсь, - и демонстративно потер костяшки правой руки.

Мы вошли в комнату. Картина была убедительной. Прохор успел размазать кровь по лицу, корчился на полу среди разбитых и разбросанных из чемодана вещей.

– Вы за ним, что ли? Не отдам, ребята, - я первый. - Я по-хозяйски достал из бара бутылку, разлил водку по фужерам.

– Добро, - сказал штатский, хлопнув водки и пнув Прохора носком ботинка. - Из коричневого красного сделал. Спроси его за одно - где Серый? Он должен знать, корешуется с ним.

– Серый - это который? Не сыщик Сергеев из областного управления?

– Ну! Он самый. Предатель. Мокрушник. К нему особый счет.

– Спрошу, - пообещал я многозначительно. - Все равно вопросов много.

– Звякни тогда, не посчитай за труд. - Он протянул мне карточку.

Я мельком взглянул на нее, сунул в карман.

– Могу, стало быть, с тобой на «ты», капитан? Я полковник.

– Виноват. - Он разочарованно задержал горлышко бутылки над фужером.

– Да брось ты, - отмахнулся я. - Одному делу служим.

Горлышко радостно накренилось, облегченно забулькало, торопливо выливая в стакан остатки водки.

Я наклонился над Прошей.

– Вы его сами доставите?

– Доставлю, - я усмехнулся.

– Вы на колесах? - Капитан вытер ладонью рот и достал сигарету.

Я долгим взглядом, настойчиво посмотрел ему в глаза, чтобы понял.

– А зачем мне в данном случае колеса? Мне его далеко не провожать. До набережной.

– Добро. - Капитан загасил окурок, ткнув его в ножку опрокинутого стула, поправил под мышкой кобуру, переложил в нее пистолет из кармана. Лох какой-то. - Кто это вас так обработал?

– Да наши, в суматохе. Я ведь там был, в Доме. - Я сделал жест, будто выдвигаю из нагрудного кармана книжечку. - Свой среди чужих.

– Понял. Давай, своди счеты. Дави их, гадов. А мы попробуем еще разок к Серому завернуть на квартиру. Не застанем, так с бабой его поиграем, ножки ей раздвинем. Она того стоит, хороша стерва! Верно, парни?

Парни потоптались, промолчали.

– Не советую! - Я сгреб рубашку на груди Прохора, приподнял его и бросил в кресло. - Вот это не советую. Я с Серым не работал, но наслышан. Про него врут, что он первым не стреляет.

Капитан храбро ухмыльнулся:

– Отстрелялся Серый. Пощады ему не будет. Ну, бывайте, полковник. Спасибо за угощение.

– Бывайте, ребята.

Я закрыл за ними дверь.

– Умывайся, быстро. Рубашку смени. Я пока Яне звякну. У вас во дворе свободная тачка найдется? Чтоб хозяин в отъезде был.

– Звони скорее, Леша. Пусть она хоть у соседей пересидит.

– Ты Яну не знаешь? - Я начал набирать номер. - Она сама их изнасилует. В извращенной форме притом. Так что насчет машины?

– Колька-слесарь. Запил опять, машина во дворе. Но ключей же у меня нет.

– У меня тоже, - усмехнулся я. - Вот беда-то. Ай-ай-ай! Яна? Здесь Серый…

– Где ты шляешься? - завопила Яна.

– В гареме одного пахана гужевался. Не ори, слушай. Сейчас к тебе приедут менты. Спросят про меня. Ответишь: только что звонил… Нет, не только что, - быстро поправился я, - полчаса назад. Едет домой. Потяни время, чтобы тебя не обидели. На крайний случай - в спальне, знаешь где, газовый пистолет. Я сейчас буду. Собери свои вещи. В одну сумку. Сумку на виду не держи. Все поняла? Стало быть, жди.

Яна еще виртуозно материлась (это она тоже умела, недаром же дело с компьютерами имеет, правда, какая тут следственно-причинная связь, убей Бог - не знаю), но я уже бросил трубку. С удовольствием бы послушал, обогатил бы свой скудный арсенал, но, к сожалению, некогда. Всегда мне на хорошее, приятное и полезное дело не хватает времени. Яна так считает. И, видимо, поэтому перманентно со мной разводится, каждый раз начиная жизнь с нуля и азартно возвращаясь к ранее достигнутому. Сейчас наши отношения находились в стадии прочного содружества.

– Поехали, Проша. Отвертку захвати.

Он отыскал отвертку, сунул ее мне и принялся увязывать здоровенную стопку книг.

– Ты что? - заорал я. - В Переделкино собираешься?

– Как же, Леша? Они все с дарственными надписями авторов, моих бывших собратьев по перу. Тут Окуджава, Астафьев, Бакланов и. иже с ними.

– Подумаешь, ценности нетленные…

– Ты не понял, - шмыгая носом, глухо пояснил Прохор. - Это я на помойку вынесу.

Машинка у Кольки-слесаря та еще была - лет двести ей, не меньше.

Я повозился со стеклом (Прохор суетился рядом, пыхтел, вырывал у меня из рук отвертку - помогал, стало быть) и наконец отжал его, просунул руку внутрь. Прохор нервно хихикнул: машина была не заперта. Более того - вся завалена винно-водочной тарой. Во дурак Колька: сдал бы посуду и купил новую тачку, да на сдачу еще бутылку бы взял, для нового почина. На гараж.

И с зажиганием возиться не пришлось - слесарь, стало быть, частенько ключи терял и потому предусмотрительно вывел необходимые проводки на панель. Хороший парень, душевный.

Я выгреб из салона на асфальт всю Колькину валюту - на ее заманчиво призывный звон отделился от темной стены какой-то отважный абориген, измученный бессонницей.

– Э, мужики, это Коляхина тачка. Угоняете, что ли?

– Была Коляхина, теперь, стало быть, его, - я кивнул на Прохора.

– Неужто купил? - Абориген недоверчиво поскреб затылок, уставился на «дурака-клиента», ухмыльнулся, сообразив и свою выгоду: - Тогда это… комиссионные… бутылки заберу, лады?

Я было возмутился этим нахальным вымогательством, но, поторговавшись, уступил всю кучу посуды за пару сигарет. Знаю, что продешевил, но время дороже, да и Прохор уж больно меня подгонял - локтем в бок.

Нырнув в машину, я запустил двигатель. Прохор, наблюдая мои действия, осуждающе качал головой.

– Ты же был почти честный человек, Леня. И кто тебя так испортил? - Похоже, он начал приходить в себя. - Твои клиенты?

– Жизнь, Проша, жизнь. Профессия. Кстати, - не остался я в долгу, - этот мужичок тебя знает? Ведь ты угон совершил, писатель. Уголовно наказуемое деяние. Докатился, стало быть…

Близился рассвет. Город затаился, застыл в тревожном ожидании утра.

Чуть моросило. Промытые дождем глаза светофоров нервно жмурились, испуганно, словно от злого окрика, распахивались, гасли.

Осторожно, дворами, садами и огородами, мне удалось благополучно подкрасться к своему дому. Только раз впереди мелькнул БТР, груженный десантниками, да другой раз погналась за нами какая-то машина, истерично сигналя фарами, - я сумел спрятаться от нее в темной подворотне.

Остановился у соседнего с моим подъезда.

– Я с тобой, - Прохор полез из машины.

– Тебя только там не хватало. С твоим битым носом. Сиди здесь. Если что не так - смывайся.

– А если так?

– Если так, то пристраивайся нам в хвост как только мы сядем в машину…

– В какую машину?

– Вон в ту, видишь, у подъезда серый «жигуленок» с частными номерами. Это их машина. Мы на ней уедем. На выезде из города, перед постом, обгонишь нас и пойдешь впереди. Если судьба нас разлучит, ждем друг друга на сороковом километре…

– Какого шоссе?

– Я еще сам не знаю, не решил. На какое выберемся.

– Понял, - соврал Прохор.

– Завести сможешь? Вот эти два проводка - зажигание, я их разъединять не стану. Вот этот - стартер, замкнешь на массу. Повтори.

– А чего ты раскомандовался? - совсем ожил Прохор. - Кто тебя на тачку навел? Кто тебе штаны подарил?

– Подарил!… - Я вышел из машины. - Такие и я бы подарил, чем выбрасывать, да?

– Какой ты бестактный, - обиженно бросил мне вслед Прохор. - Неблагодарный. И легкомысленный. Монтировку хоть возьми. - Это уж совсем жалостно, со слезой в голосе.

Я пожал плечами: оно, конечно, решение всех проблем - с монтировкой на три ствола пойти, два из которых - автоматные. Рубашку еще на груди рвануть.

– Все-таки ты… это… поосторожнее, - догнал меня Прохор, схватил за руку, словно хотел остановить.

Вот тут ты опять не прав, друг мой. Тут как раз все наоборот должно быть.

Я резко, требовательно позвонил в дверь. И заорал, конечно, чтобы они со страху не шарахнули через нее очередью:

– Здесь полковник Грей! Отворяйте, ребята.

И дверь моего дома распахнулась. И встретили меня на родном пороге не улыбка и объятия любимой, а грязные стволы трех ублюдков, которых в другом случае я не то что на пороге, в микрорайоне не потерпел бы. И я вошел в свой дом вор вором, чтобы осквернить его ложью и предательством.

И такое бешенство охватило меня, что, клянусь, было бы чем - уложил бы их всех троих здесь же, в прихожей, не думая ни об их матерях, ни об их детях… Ни об обоях, которыми гордилась Яна.

– Серый сюда едет, - сказал я капитану. - Он Русакову звонил.

– Знаем, ждем, - капитан облизнул губы - от страха или от предвкушения. - Сюда он тоже звонил, проверялся. Баба его раскололась. Хорошо, что ты приехал.

Еще бы! Только вот кому хорошо-то? Уж не тебе, это точно.

Мы ввалились в комнату. Накурено, вонь грязной обуви, перегара.