Ночной поезд в Инсбрук - Дениз Вудз

В вагоне-ресторане Ричарда не было, но там сидели австралийцы. На фоне элегантных суданцев, одетых в галабии, они походили в своих футболках и в шортах на кучу мусора перед древним храмом. Фрэнсис, увидев их, облегченно вздохнула. Наверняка они знают, где Ричард.

— Привет, — сказала она, чуть не падая к ним в объятия при резком толчке поезда. — Вы случаем не встретили моего друга? Высокий, чернявый…

— Высокий, чернявый? — усмехнулся один из них. — Нелегкий вопрос. Под такое описание подходят практически все в этом поезде.

— Ага, — сказал другой австралиец, — вот если бы он был приземистым и белесым, то чуток выделялся бы на общем фоне.

И друзья рассмеялись над своей же шуткой.

— Он белый, но не приземистый. Думаю, вы видели его в вагоне первого класса.

— Точно, мы перекинулись парой слов вчера вечером. Ричард, верно?

— Да! Вы его нигде не видели?

— Боюсь, что нет.

— Черт бы его побрал. Куда запропастился? Никак не могу найти.

— Все же далеко ему уйти вряд ли удастся, правда?

Фрэнсис вытерла лицо шарфом.

— Ну конечно. Если встретите, будьте добры, скажите, что я его искала.

— Обязательно.

Вернувшись в купе, Фрэнсис решила успокоиться и трезво все обдумать.

Волноваться незачем, — люди не исчезают из поезда на полном ходу.

В вагоне ни звука, в купе первого класса — ни души, кроме австралийцев, нубийца и ее. Высунув голову в незастекленное окно, она крепко зажмурила глаза, чтобы в них не попали поднятые ветром песчинки. Ричард играет с огнем. Он выразил недовольство — допустим, в чем-то он прав. Но прятаться в скором поезде «Долина Нила» не только не смешно, но и нечестно по отношению к ней. Где бы он ни скрывался и как бы сильно они ни поссорились, с его стороны жестоко так надолго исчезать. Фрэнсис втянула голову в плечи. «Черт, впереди еще один долбаный скандал».

Нубиец, стоявший тогда в проходе, заглянул в купе, проходя мимо. В своих белых одеждах и тюрбане он был чистой воды привидение.

Фрэнсис просидела не двигаясь битых полчаса, медленно закипая от злости. В последнее время с ней не так уж приятно было путешествовать. Ну и что с того. Такого наказания она явно не заслуживала. А если и так, ведь Ричард всегда был таким миротворцем, утешителем, он не из тех, кто любит затягивать ссоры. Но на этот раз, судя по всему, дело обстояло иначе. Никогда раньше он так не взрывался. Как это не похоже на него! Наверное, примирения придется ждать несколько дольше обычного. Фрэнсис проклинала себя за то, что была слишком эгоистичной, зацикленной на своих переживаниях; она намеренно занижала его достоинства, презрительно отзывалась о его жизненных планах и никогда не придавала значения его успехам. За то, что Ричард серьезно относился к своей работе, называла его старомодным. За то, что ему хотелось обзавестись семьей и домом, обвиняла в отсутствии воображения. Вероятно, Фрэнсис была слишком строга к Ричарду, но какое это было безрассудство — влюбиться в него! Он и был тем гепатитом, которого надо было опасаться, той изнурительной дизентерией, из-за которой приходится возвращаться домой. Почему она разглядела это только тогда, когда уж ничего было не изменить?

Фрэнсис больше не могла спокойно сидеть на одном месте. Она снова отправилась на поиски. Вагоны второго класса не так плотно забиты, как до Атбары, но теснота жуткая. Фрэнсис прочесывала вагон за вагоном, случалась в двери туалетов и спешила дальше. Каждый раз, когда она спотыкалась или наступала кому-нибудь на ногу, раздражение усиливалось. Когда она, истекая потом, добралась до вагонов третьего класса, сознание ее начало мутиться. Ну где же он? Перед тем как перейти в другой вагон, Фрэн постояла на ветру на площадке, но легче ей стало лишь на мгновение, и то чуть-чуть. Какая-то смутная тревога поднималась от пяток вверх, отзываясь дрожью в коленках — как будто от голода. Она попыталась перевести дыхание и успокоиться. Главное — не потерять сознание. Это уже переходило всякие границы. Ричард знал, что она будет волноваться. Так какого лешего она должна тут гоняться за ним по поезду, пытаясь отыскать его в многотысячной толпе?

Руки у нее тряслись, когда она тщательно обыскивала вагоны. Пассажиры третьего класса сидели, тесно прижавшись друг к другу на жестких сиденьях, как будто слившись в единое существо, и от постоянного раскачивания в такт движения поезда погрузившись в беспокойную дремоту. Некоторые из них провожали ее взглядом, но марлевая блуза с длинными рукавами и мешковатые брюки достаточно прикрывали ее тело от любопытных глаз. Вслух ругая Ричарда, она продолжала свой путь. Наверняка он уже вернулся в купе и сидит себе, закинув ноги наверх, а она-то прошла уже более десяти вагонов, с трудом прокладывая себе дорогу. Ее взгляд прыгал от одного лица к другому, от мельтешения этих лиц голова шла кругом, и в конце каждого вагона ей приходилась вылезать на солнцепек и договариваться о том, чтобы ее пропустили дальше. Раньше Фрэнсис никогда не тошнило в поезде, но теперь ей стало плохо. Она мечтала о том, чтобы это поскорее кончилось. Когда она дошла до конца пассажирских вагонов, у нее слов не было от растерянности. Где же он? В грузовом отсеке? В локомотиве? Нет, это смешно! Только в этом поезде и можно было найти пишу, воду и тень на сотни миль кругом — в этом передвижном оазисе, приютившем пассажиров посреди местности настолько негостеприимной, что даже преступник, совершивший убийство, дважды подумал бы, прежде чем сойти с поезда.

Вид пустыни, раскинувшейся вокруг, наполнил ее ужасом. А вдруг он упал вниз и попал под колеса? А что, если он лежит сейчас на пятидесятиградусной жаре со сломанной шеей? Исключено. Кто-нибудь увидел бы, как он падает. Уж слишком много народу толпится в коридорах, стоит в дверях. Кто-нибудь уж точно заметил бы и дернул за стоп-кран.

И все же что-то похожее на страх заставило Фрэнсис поторопиться обратно опять через все эти вагоны. В гневе он мог уйти в другое купе и лежать сейчас где-нибудь на верхней полке в вагоне первого класса; ведь их-то собственный вагон она подробно не осматривала. Обратно она шла чуть ли не пятнадцать минут, и когда добралась, то осмотрела каждое купе. Заглянула на верхние полки, под нижние полки, выглядывала из окон, снова зашла в туалеты. Нигде его не было.

Не зная, что делать, она рухнула на скамью. Именно тогда, переведя дыхание, Фрэнсис заметила, что рюкзак Ричарда исчез.

Звук собственного тяжелого дыхания отозвался эхом в ушах.

Она вскочила, заглянула под сиденья, забралась на верхние полки, судорожно разыскивая пропавшую вещь. Последний раз она его видела на сиденье рядом с дверью, а Ричард сидел напротив, положив одну ногу на рюкзак. Как раз перед тем, как они начали ссориться. Он точно не взял его с собой, когда выскочил из купе, но, поскольку деньги у него были в рюкзаке, возможно, он вернулся за ним, чтобы пойти в вагон-ресторан. С другой стороны, ведь там была еще одежда и другие вещи — разумнее было бы оставить его здесь, чтобы не таскать с собой.

Она села. Тошнота подбиралась к горлу. Такое ощущение, будто пытаешься найти дорогу в темноте, как в комнате страха в парке аттракционов. Дверь была рядом, но она не видела ее, и каждый раз, когда она пыталась встать, земля уходила из-под ног и ноги подкашивались.

За окном сине-коричневый день сменялся тускло-серым вечером. Пустыня растянулась тонкой линией вдоль горизонта. В этом не было ничего красивого, и даже приближение ночи не давало возможности передохнуть от проклятого пекла, от которой голова у Фрэнсис безжалостно раскалывалась на части. Суданец, стоявший на страже у ее дверей, куда-то скрылся, и вскоре стало слышно, как он, вместе с человеком, разносящим в вагонах чай, произносит вечернюю молитву в конце коридора, на циновке, разложенной рядом с туалетом. Ритмичные заклинания вливались в размеренный ритм колес, скрипящих на весь вагон.

Темнело, и Фрэнсис пришлось снова отправиться на поиски, снова продираться вдоль вагонов, сталкиваясь с людьми, раскачиваться от сиденья к сиденью, стукаясь коленками о двери. Кругом лица: поднимают глаза, смотрят в окно, поворачиваются к ней, но нужного лица нигде нет. Каждый последующий вагон казался еще более душным, чем предыдущий. От запаха пищи и пота желчь подкатывала к горлу. Выходя из очередного вагона, она вдохнула полные легкие воздуха вперемешку с песком.

К тому времени, когда она вернулась обратно, паника охватила ее настолько, что она не узнавала ничего кругом. Все перевернулось с ног на голову. От духоты и тусклого света она была сама не своя — как будто ее измотанное тело существовало само по себе, а разум, пытающийся найти хоть какое-то объяснение случившемуся и все время заходящий в тупик, — сам по себе. Она смотрела на пустыню и не видела ее. Разгоряченная от беготни, вся в каплях холодного пота, она стала глубоко дышать, чтобы успокоиться, как учила ее тетя. Это помогло Фрэнсис собраться с мыслями, и она догадалась достать карту. Последняя остановка была в Абу-Хамеде. Фрэнсис помнила, как они подъехали к городу, но отбытия уже не заметила. Вскоре после того, как Ричард в ярости выскочил из купе, она растянулась на полке, чтобы, когда он вернется (стыдясь своей вспышки), притвориться спящей и не вступать с ним в разговор. Однако от всех этих треволнений она очень устала, и вскоре после того, как она, приоткрыв один глаз, заметила, что Ричард вернулся, ее и в самом деле сморила дремота. Она смутно помнила, как поезд остановился в Абу-Хамеде, и слышала шум с улицы. Местные жители ходили по проходу, торгуя вразнос едой и всякой мелочовкой. Скорее всего, именно тогда она и провалилась в глубокий сон, потому что с того момента она ничего не могла вспомнить. Фрэнсис спала больше часа, и поскольку теперь было немногим более шести, значит, из Абу-Хамеда они отбыли около четырех. Может быть, именно там Ричард сошел с поезда? Но почему? Из-за очередной ссоры? Какой в этом смысл? Она попыталась отогнать эту мысль, отделаться от нее, но вопросы возникали снова и снова. Куда он делся? Что она сделала такого, что подтолкнуло его к этому?