Нефертити и фараон. Красавица и чудовище - Наталья Павлищева

– Ситамон велела кормилице не будить меня, чтобы я проспала! – зашипела она в ухо новой подружке.

– Вот змея!

Неф гордо вышагивала рядом с Бакетамон, радуясь, что теперь не одна.

Дворец Малькатты на западном берегу Нила, пер-аа построил его словно вызов всем, обычно правители жили на восточной стороне. А мастерская папирусов, конечно, на восточном, там, где остальные ремесленники. Чтобы попасть туда, пришлось переправляться через реку, и учитель боялся, чтобы кто-то из детей ненароком не свалился в воду. Но все обошлось.

Мастерская располагалась за большим забором, хотя усиленной охраны не видно. Пока добирались до нее от причала, облились потом, все же было еще жарко, но никто не жаловался. Учитель следил, чтобы дети держались в редкой тени, а рабы исправно обмахивали их опахалами, мысленно ругая себя за то, что не назначил встречу попозже.

Но добрались без происшествий, никому не стало плохо на жаре, все же дети, даже из царской семьи, в чем-то выносливей взрослых.

Во дворе мастерской все сразу закрутили головами в разные стороны. Учитель принялся объяснять, что происходит. В одном углу рабы обрезали у принесенного с реки папируса корни и верхушки-метелки, они не понадобятся.

– Выбросят? – тут же уточнила Неф.

– Нет, корни пойдут в дело вместо дерева, из каких-то будут изготовлены поделки, самые кривые сожгут в печи.

Другие рабы очищали стебли от коры и складывали в тени.

Но самое интересное творилось в здании. Оттуда доносился равномерный стук.

– Что это? – Глаза у Неф округлились. Бакетамон пожала плечами:

– Не знаю, сейчас увидим.

В длинном помещении стояли несколько тоже длинных столов. Учитель снова принялся объяснять, что происходит. На ближайшем столе, обильно смоченном водой, мастер раскладывал полосы мягкой внутренности папируса, которые подносили рабы. Причем раскладывал сначала вдоль стола, а потом принялся делать это поперек. Теперь полосы ложились крест-накрест.

Дети постояли, наблюдая за действием, но это было мало похоже на тот папирус, который они видели в свитках.

– Мастер делает основу. Сейчас он начнет отбивать эту массу, чтобы все склеилось.

Действительно, мастер хорошенько побрызгал все клеем из какого-то сосуда, накрыл уложенные стебли тонкой тканью и взялся за большой молоток. Вот откуда стук!

И действительно, руки мастера сноровисто заходили, равномерно опуская молоток на стебли. Во все стороны полетели брызги. Мальчики отступили назад, чтобы не попасть под эти брызги, царевна Бакетамон сначала тоже, но, увидев, что Неф осталась стоять, завороженно глядя на опускающийся молоток, вернулась на место.

А любопытная девочка действительно не могла оторвать глаз от рук мастера, она даже головой принялась кивать в такт его работе. На нее летели капли клея, но малышка не замечала ничего.

Когда мастер решил убрать ткань, чтобы не приклеилась к папирусу, Неф осторожно потрогала отложенный в сторону молоток:

– А… вот это вот этим… да?

Мастер усмехнулся:

– Да.

– А… а можно мне… попробовать?

Тот покачал головой:

– Это очень грязная работа.

Мастер не мог понять, кто перед ним. Рядом с Неф стояла царевна, принадлежность которой к царскому роду выдавал бело-голубой цвет ленточки в локоне, но, видно, и эта малышка тоже не из простых. Что дети делают в мастерской?

– Пусть! Можно?

Таким глазенкам невозможно отказать! Мастер кивнул:

– Попробуй.

– И я! – тут же потребовала себе Бакетамон.

Пришлось давать второй молоток.

Для детских рук они оказались тяжелы, но взрослые улыбались, наблюдая, как Неф и царевна, высунув языки, старательно колотят по разложенному папирусу. Сначала молотки норовили угодить куда угодно, только не туда, куда было нужно. Во все стороны летели брызги, в клею уже были юбочки девочек, их тела и даже волосы, но ни одну, ни вторую оттащить от стола, казалось, невозможно.

Несколько раз девочки смахивали попавшие на лицо капли, размазывая их еще больше, пот застилал глаза, его капельки смешались с клеем, попавшим на лицо, и начали стягивать кожу. Неф смешно морщилась, стараясь освободиться от клеевой пленки, но молоток не бросала.

Немного погодя у обеих стало получаться довольно равномерно. Они так увлеклись, что не заметили, как учитель о чем-то разговаривал с мастером. Тот кивал, улыбаясь.

Незаметно подружки отбили целый кусок папируса, конечно, до ровного слоя было еще далеко, но учитель позвал:

– Нужно идти дальше, мы не можем стоять здесь, пока будет закончена вся работа.

Неф подняла довольную, перепачканную клеем мордашку на мастера:

– У меня получилось?

Тот серьезно кивнул:

– Да, царевна.

– А у меня?

– И у тебя тоже.

Бакетамон была счастлива не меньше своей новой подруги.

Неф принялась вытирать грязные руки о юбочку и о свои ноги. Теперь она липла вся, но это девочку волновало мало, главное – не пропустить чего интересного…

У следующих столов уже отбитый и подсохший папирус снова смачивали клеем и снова отбивали, только теперь масса на столе была совсем ровной. Неф покачала головой:

– У меня бы не было так ровно…

– У них тоже не сразу получилось!

– Ты права, Бакетамон. Наверное, они, как и мы, не сразу научились. Может, мне стать мастером по изготовлению папирусов?

– Неф, я никогда не слышала, чтобы этим занимались женщины…

– Ну и что?

Подружки еще долго глазели бы на ловкие движения мастеров, но их позвали дальше.

Теперь уже подсохшие ровные куски папируса мастер соединял между собой в большую ленту, склеивая их. И снова места склейки отбивались молотком.

– Ой-ой… сколько же нужно труда, чтобы получился один-единственный свиток… – помотал головой Хенеб.

Ребята засмеялись, а учитель согласился:

– Вот потому я привел вас сюда, чтобы вы поняли цену папирусным свиткам и не портили их просто так.

Когда выбрались во двор, к Неф бросилась ее рабыня с возгласами ужаса:

– Что случилось, госпожа?! Кто тебя обидел?!

– Меня? Никто!

– Почему ты вся в грязи?!

Неф оглядела свои руки, на которых клей уже застыл и блестел на солнце, заляпанную юбочку, ноги в следах клея и гордо объявила:

– Мы работали!

Но уже мгновение спустя они с Бакетамон хохотали на весь двор, а за девочками стали смеяться и мальчики. Не выдержал даже учитель, уж очень уморительно выглядели заляпанные клеем Неф и Бакетамон!

Обе рабыни не могли понять, что произошло и почему все хохочут над грязными девочками. Насмеявшись вдоволь, учитель распорядился:

– Ну, мастера изготовления папируса, идите-ка к вон тому большому чану, и пусть вас хоть чуть-чуть вымоют, а то домой не пустят.

Пришлось и впрямь отмываться из большого чана с водой. Рабыни старались не думать о том, что скажут хозяйки, узрев такое безобразие. Юбочки у обеих девочек были безнадежно испорчены, но хуже всего оказалось то, что клей попал в волосы и теперь отмыть оба локона будет достаточно сложно.

Зато сами нарушительницы приличного вида были весьма довольны своими успехами.

Дома Неф до самого позднего вечера не закрывала рот, с восторгом рассказывая, как делают папирусы, а главное, как она сама колотила молотком, выравнивая слои!

Она долго не могла заснуть, в ушах все стоял равномерный стук и окрики мастеров, поторапливающих рабов. А еще болели руки, все же малышка не привыкла к такой работе. Укладываясь спать, Неф жалела только об одном – что с ними не было Аменхотепа. Царевичу было бы очень интересно посмотреть на работу мастеров по изготовлению папирусов.

Последним, о чем она подумала, было, что Бакетамон тоже молодец, не побоялась испачкаться и устать… Малышку Неф сморил сон. Снился ей стук молотков и почему-то Хапи, протягивающий папирус со словами:

– Пора вставать!

Конечно, сказал это не бог реки, а ее рабыня, пришедшая будить юную хозяйку утром, чтобы та не опоздала на очередной урок.

– Ну, куда ты пойдешь еще? – поинтересовалась утром Тиу.

– Не знаю, куда нас поведет учитель.

Эйе покачал головой:

– Боюсь, что после того, как царевна отбила себе руки и испачкалась в клее, ему вряд ли разрешат вас куда-то водить.

Но Эйе ошибся, Бакетамон тоже была в восторге от своих трудовых подвигов, а пер-аа в тот вечер оказался в настроении выслушивать ее рассказ, потому учителя не только не наказали, а, напротив, похвалили. Царевна и остальные должны знать, как живет народ Кемет. Конечно, не весь народ, это ни к чему, но хотя бы мастера… Старшая царевна Ситамон в ответ на восторженные рассказы младшей сестры презрительно дернула плечиком:

– Для этого есть советники, это они должны знать, как живут рома.

– Послушайте, что я прочитаю вам о Маат. Это написал Аменемопе, но так мог бы сказать каждый мудрец нашей любимой Та-Кем:

«Маат живет в сердце человека и в жизни, и после смерти. Маат – вездесущая. Без Маат люди теряют смысл жизни и Путь, ведущий в Бессмертие. Следовать законам Маат не просто обязательно, это потребность сердца. Это долг чести и образ жизни. Маат приходит для того, чтобы быть рядом с тобою. Маат присутствует везде, где ты находишься, и сопровождает тебя, куда бы ты ни шел, так что ты переполнен ею… Одежда, укрывающая твое тело, – Маат… Вдох и выдох твоих ноздрей – Маат… Хлеб, который ты принимаешь в пищу, – Маат… Пиво, которое ты пьешь, – Маат… Говори в согласии с Маат, действуй в согласии с Маат, ибо она Великая, Сильная и Постоянная… Маат остается с тобой до Вечности. Она сопровождает того, кто следует ее законам, до Царства умерших. Его помещают в саркофаг, и его погребают вместе с нею; Его Имя не будет стерто с этой Земли».