Нити жизни - Максим Сергеевич Евсеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он помолчал, глядя прямо в глаза, но вдруг прикрыв на секунду глаза, вскочил на ноги.
– Пойдем ка пройдёмся.
И вот они уже идут по Москве: Антон и странный человек со странным именем. Агафон идёт размашисто, помахивая невесть откуда взявшимся пакетом, не обращая внимание на то что в его ботинках нет шнурков. И ботинки тоже не обращают на это никакого внимания, а напротив сидят на ногах Агафона, как влитые и не думают спадать, а напротив, чётко впечатывая в прозрачный осенний воздух звук своих шагов. Антон же наоборот – то спотыкается, а то начинает подволакивать ногу и потому все время отстаёт.
– Куда мы идём? – У Антона сбилось дыхание.
– Впрочем, – Сказал Агафон, продолжая начатый ещё на скамейке разговор, – То что ты не хочешь ничего менять, по-своему хорошо. Посмотри вокруг.
И Антон посмотрел. Посмотрел и ахнул – вокруг него были могилы. А стояли они рядом с большой усыпальницей. На самом большом памятнике под железной сенью, Антон прочёл: Тимофей Саввичъ МорозовЪ.
– Как мы сюда попали?
– О! Это было совсем нетрудно. Мы прошли по Камер-коллежскому валу, потом повернули направо, прошли ещё немного и очутились здесь. Кладбище действующие и пройти сюда может всякий. А вот остаться здесь сложнее. Как ты можешь заметить свободных мест нет и, к тому же, это старообрядческое кладбище. Хотя… После семнадцатого года здесь хоронят не только староверов. Так что если тебе здесь нравится, то я могу, пожалуй, поспособствовать. Кого тут только нет: Морозовы, Рябушинские, Шелапутины – будет весьма приличная компания.
Антон тряхнул головой и попытался вспомнить дорогу, которой они шли, но в памяти всплывали только дома, тротуары и пешеходные переходы.
– А зачем мы сюда пришли?
– Ну, до музея Каира, с его дохлыми фараонами и саркофагами, далековато, а это кладбище одно из самых древних в Москве и находилось в двух шагах. Я подумал, что тебе будет интересно, а для нашего разговора нужен соответствующий антураж. И потом, эти старые могилы прекрасное наглядное пособие.
– Наглядное пособие? – прошипел Антон. – Я тебе школьник, что ли?
В этом странном заявлении про наглядное пособие, было так много спорного и нелогичного, эта дурацкая прогулка на кладбище казалась настолько возмутительной и неуместной, что вопросы и раздражение рвались из Антона, как пена из бутылки с тёплым шампанским. Хотелось одновременно возражать и ругаться, хотелось послать Агафона и уйти самому, но язвить и унизить его тоже хотелось. – Что за ерунда, в конце концов? – Клокотало внутри у него. – Кем он себя вообразил? Паспорт ему выдали в девятьсот седьмом году! На кладбище притащил! Поучает всю дорогу! Куртка драная – не может зашить или купить новую, а ещё учит его жизни. Псих без присмотра! Скучно ему, вот и решил развлечься за чужой счет! Как будто у меня проблем мало! – Хотя, с другой стороны, Антон пил его водку, которой ему так хотелось; тратил он только своё время, которого у него и так было в избытке; никто на кладбище его идти не заставлял; а то что говорил Агафон было, по-своему, спорно, но логично. И главное Антону было интересно к чему Агафон ведёт. Он явно хотел что-то предложить и это "что-то" странным образом Антона интересовало. От этих мыслей он разозлился уже на самого себя. – Да, есть у меня воля, наконец? Неужели я не могу дать по морде охреневшему прохиндею? Сколько же надо мной будут издеваться все, кому ни лень?
– Так, – Сказал Агафон, спокойно. – Эдак мы ни к чему не придём. Если тебе не нравится это место, мы можем выбрать дорогой ресторан, и я даже оплачу счёт. Если ты устал и не хочешь продолжать разговор, то я вызову такси и можешь ехать домой. Но мне показалось, что тебе нужна работа, а я намерен тебе её предложить. И заметь, всякий работодатель отнимет твое время и силы, не давая тебе никаких гарантий взамен. Я же, уже готов сообщить тебе, что ты мне подходишь и всего лишь хочу тебя ввести в курс дела и объяснить твои должностные обязанности. Более того, именно я, в данный момент, буду ждать твоего ответа, а ты, в свою очередь волен выбирать – готов ты взяться за эту работу или предпочтёшь отказаться. Что же касаемо моей куртки … Изволь.
Агафон скинул куртку на землю и достал из пакета красивый серый плащ и надел его, потом аккуратно сложил драную куртку и сунул её в пакет.
– Так лучше? – спросил он, оглядывая себя. – Ботинки, конечно, не подходят, но их я менять не стану. Ноги. видишь ли, побаливают от тесной обуви. Много приходилось ходить пешком и всегда они, либо опухали, либо покрывались мозолями. Лучше бы босиком, но здешний климат не располагает, да и смотрят косо на босого. Итак, ты готов меня выслушать?
Антон молчал.
– Наверное готов. – Заключил Агафон. – Почему кладбище, спрашивал ты? Это просто – Каждый человек оказавшись на перепутье, а ты находишься сейчас перед выбором, хотя и не понимаешь до конца насколько много зависит от твоего выбора, задумывается о конечной точки своего пути. А конечная точка, что бы ты о себе ни воображал, – это кладбище. И глядя на могилы, причём на могилы людей деятельных, влиятельных, и многое сделавших, волей не волей, приходиться примириться с мыслью, что после того, как твой земной путь закончится, жизнь, то есть сам процесс, именуемый жизнью, будет продолжаться. И что больше всего раздражает всякого человека, считающего себя центром вселенной, продолжаться она будет уже без его участия. Как бы ты мало не участвовал в жизни, ты всё равно уверен, что без тебя всё остановится или, как минимум, будет уже не то. Но посмотри вокруг – ты не знаешь ни имён, лежащих здесь ни чего они когда-то добились. Миллиарды людей, и ты в том числе, продолжают жить, невзирая на их уход. Вот, – кивнул он в сторону надгробия. – Его отец выкупил себя и своих сыновей из крепостной зависимости, за гигантскую сумму в семнадцать тысяч рублей. Ты же, чтобы уволиться, извёл бумаги на несколько копеек и забыл отдать секретарше начальника десятирублёвую ручку, которую до сих пор таскаешь с собой. В семьях старообрядцев было не принято пить и курить, они
