Тринадцать лет спустя - Майя Плисецкая

Я несколько раз звонила на мобильник Татьяне Дьяченко, с которой была немного знакома, лелея надежду, что Татьяна, любимая дочка президента Ельцина, имевшая, как поговаривали, влияние на отца, сможет повлиять и на Задорнова с переводом обещанных денег. Но телефон либо молчал, либо строгим мужским голосом помощника Дьяченко обнадеживал меня, что информация будет передана по назначению. Но никаких денег из президентского фонда мы тогда не получили.

Был еще один инцидент, о котором не очень вспоминать хочется. Состоятельный человек, назову его так, чья дочь трудолюбиво, старательно училась танцу, пожертвовал на наш конкурс внушительную сумму денег. Эту сумму состоятельный человек тоже отдал в руки Чернина cash’ем, и Чернин включил дочь жертвователя в число участниц. Девочка была артистичная, одержимая хореографией, но ее физические данные, увы, были совсем далеки от совершенства.

Члены жюри голосовали тайно, заполняя конкурсные бюллетени. Владимир Логутенко, несший обязанности секретаря нашего соревнования, подсчитывал баллы и объявлял их членам жюри.

Такая система всегда справедлива, но механистична. Дочка состоятельного человека недобрала требуемых очков, чтобы пройти на заключительный тур. Объяснить почтенным членам жюри, что папа соискательницы — один из основных спонсоров конкурса, я не решилась. Как скажешь такое Матсу Экку или Пине Бауш?..

Девочка плакала и страдала, а состоятельный человек прислал мне домой своего посланца. Посланец, отводя глаза в пол, не посмотрев ни разу прямо, тихо, но внятно произнес:

— Деньги надо вернуть. Мой состоятельный человек не спонсор. Второй раз напоминать не будем…

Объяснение не требовалось. Все было ясно. И жутковато.

Короткий разговор с Черниным на тему, что «неспонсорского подношения» состоятельного человека я и в глаза не видела, что сам Чернин «заприходовал» их в свои руки в Петербурге, закончился получением его факса, где было волевым почерком начертано: «Это ваши проблемы, господа».

Деньги я, конечно, вернула. Тем более что знакомые удостоверили, что состоятельный человек совсем не шутник. Внушительную сумму мы передавали состоятельному человеку в два приема. Второй раз в Париже в резиденции Кардена.

Проводить такой дорогостоящий конкурс нам с Щедриным было не по силам.

Сегодня-то мы лучше знаем, как растекаются спонсорские деньги по карманам функционеров мероприятий. Но тогда нам показалась малоправдоподобной молва, что Чернин приценивается к квартире то ли в Мадриде, то ли в Риме. Можно даже предположить — полногрудой блондинке, суженой Сергея Чернина, петербургский климат был люб куда менее, чем палящие улочки Мадрида или Рима…

Помимо Чернина-старшего, на третьем конкурсе серьезную работу провел Владимир Панченко, бывший тогда, до внезапной безвременной кончины, директором Госконцерта. Пользуясь своим привилегированным телефоном, он ежедневно наседал на усатого финансиста Задорнова, надоедал ему. И в чем-то сумел достичь успеха. Особо это касалось курса стремительно летящего в пропасть рубля по отношению к конвертируемой валюте.

Панченко, о чем я писала в прежней книге, помог мне в смутные времена перестройки и путча с проведением юбилея на сцене Большого. Его уже нет с нами, но память о себе — и не только по отношению ко мне — он оставил добрую. Владимир Панченко был честный, преданно любивший искусство человек.

С организацией первого и второго конкурсов помогал и Игорь Гуревич со своей командой «Росинфест». Я благодарна и ему за содействие. Но уже в дни второго конкурса Гуревич замучил и затаскал меня по званым обедам и ужинам. К тому же надо было постоянно куда-то маршировать, кланяться и что-то время от времени подписывать. Да и разобраться в гуревичевских хитросплетениях и пересечениях с очень нужными, средненужными и малонужными господами было тягостно. Кто-то из них действительно в чем-то нам помог. А на кого-то он желал опереться для своих будущих затей. Его манера недоговоров и шепотков стала раздражать.

И в преддверии третьего конкурса я обратила свой взор на господина Игоря Ивановича Беляева, который вкупе со своей симпатичной, но безостановочно курящей женой являл семейное артистическое агентство «Жар-птица». Занимались они преимущественно певцами, и дело, по отзывам, шло у них успешно. Но тут-то я и вкусила горькую долю разочарования. Моя доверчивость сыграла со мной затейливую шутку.

Надо опять было бить челом спонсорам.

Я решила подключить Пьера Кардена. Что, если объединить в одно театральное шоу танец и моду? Такое и дать название вечеру: «Мода и танец». Первое отделение — театрализованное представление — демонстрация карденовских мод. В хронологической последовательности. От первых ранних до самых до сегодняшних. И даже, может быть, до уже завтрашних. А вторая часть синтетического вечера будет безраздельно отдана балету. Покажем это в Москве и Питере. А собранные средства пойдут на конкурс «Майя».

Карден тотчас согласился. А на мое мечтание о платье будущего бурно сымпровизировал:

— Я сошью тебе наряд двадцать первого века. Он будет весь прошит светящимися полупроводниками (может, правильнее их назвать электродами, в технике я сама отроду профан). И мы с тобой в самом финальном апофеозе вечера, как кода, станцуем вальс. В зале притушат свет, и светящееся платье с длинными искрящимися рукавами и бликующим головным убором будет хорошим венцом идеи.

Его импровизация подвигла и мое воображение.

— А что, если, как увертюра вечера, я выйду на сцену в твоем первом сочинении, в твоем первом платье? Ты сам его помнишь? Оно сохранилось?

— Но ты же помнишь свой самый первый танец на сцене Большого? Мы восстановим ту модель. Она была сочинена в 1950 году.

Художник Владимир Шахмейстер дополнил наш замысел и своей инициативой. Он предложил в фойе театров провести выставку театральных костюмов Кардена, созданных им для моих спектаклей.

Карден приехал в Москву. С ним прибыли в элегантных ящиках роскошные туалеты. Один заманчивей другого. Сопровождала их высокая, строгая, как классная учительница, бывшая модель, а ныне ближайшая помощница Кардена Мариза Гаспар. Я знакома с ней более тридцати лет, часто общались, но никогда, ни единой секунды не видела ее без черных очков. Какого цвета у нее глаза, мне до сего дня неведомо.

Мариза с тщательностью отобрала русских девиц для карденовских творений. Они были стройны и завлекательны.

Москву заклеили афишами, нарисованными Шахмейстером, приглашающими на необычное представление…

Все были убеждены, что билеты в концертный зал «Россия», где должно состояться наше шоу, расхватают в час. Но господин Игорь Иванович Беляев с траурным выражением лица сообщил кассовые сводки: