Тайна пророка из Назарета - Фалес Аргивинянин

Фома встал и поклонился мне, Фалесу Аргивинянину. "Я более не имею ничего сказать вам, братья, - промолвил он. - Ваша мудрость служит воистину вам маяком. Я иду предварять Учителя".

Как только он ушел, я, Фалес Аргивинянин, призвав таинственное имя Неизреченного, погрузил себя в созерцание Грядущего, и мне дано было увидеть нечто, что легло в основу того, что время принесло мне.

Когда я открыл глаза, передо мной стояла женщина, еще молодая, красивая и с печатью Великой Заботы на лице.

- Учитель призывает вас, иноземцы, - тихо молвила она. Мы последовали за ней, Клодий Македонянин - торопливо, не умея сдерживать порывы горячего сердца, а я, Фалес Аргивинянин, спокойно, ибо разум мой был полон великого холода Ужасающего Познания, данного мне в коротком созерцании грядущего. Холод всего мира нес в себе я - откуда же было взяться теплоте?

Так вступили мы на террасу, освященную луной. В углу ее, в полумраке от тени маслин сидел ОН, УЧИТЕЛЬ. Вот что я видел, Фалес Аргивинянин: Он был высокого роста, скорее худ, простой хитон с запыленным подолом облегал его плечи, босые ноги покоились на простой циновке из камыша, волосы и борода темно-каштанового цвета были расчесаны, лицо худое и изможденное Великим Страданием Мира, а в глазах я, Фалес Аргивинянин, увидел всю Любовь Мира. И понял все, независимо от того, что открыло мне, как посвященному, духовное окружение Учителя.

А Клодий Македонянин уже лежал у ног Учителя и, лобызая их, огласил рыданиями сад и террасу. Рука Учителя ласково покоилась у него на голове. А приведшая нас женщина полуиспуганно глядела на меня, Фалеса Аргивинянина, спокойно стоявшего перед лицом Учителя.

Тихой небесной лаской обнял меня взгляд Учителя Любви воплощенной. Голос, подобно голосу всех матерей мира, сказал мне:

- Садись около, мудрый Аргивинянин. Скажи, зачем ты искал меня? Я не спрашиваю об этом твоего друга... Его рыдания говорят мне все. А ты?

И я, Фалес Аргивинянин, сел одесную Бога, ибо холод всего мира был в разуме моем.

- Я пришел к тебе, Неизреченный, - спокойно сказал я, - и принес тебе привет от того, чье имя - Молчание. Я принес тебе привет от Святилища и Убежища. Я пришел к тебе, дабы потерять все, ибо вот - я ношу в себе холод Великого познания...

- А почему же товарищ твой, потеряв все, несет в себе любовь Великой любви? - спросил меня тихо ОН.

- Он не видел того, что видел я, Неизреченный, - ответил я спокойно.

- И ты, мудрый Аргивинянин, узнал меня, если называешь меня так?

- Тебя нельзя узнать, - ответил я, - узнать можно только то, что тебе угодно явить нам. И вот я ничего не прошу у тебя, ибо я потерял все - и не хочу иметь ничего.

И тихо коснулась моей головы рука ласковая его. Но холод Великого предвидения парил в сердце моем, и я, Фалес Аргивинянин, сидел спокойно.

- Мария, - раздался голос его, - пусть цветом любви божественной, распустившейся в сердце твоем, скажет тебе, кто из сих двух больше любит и знает меня? Глаза женщины вспыхнули.

- Учитель! - едва слышно сказала она. - Любит больше этот, - указала она на Клодия, - а этот... этот... мне страшно, Учитель!

- Даже божественная любовь испугалась твоего великого страдания, Аргивинянин, - сказал Он. - Блажен ты, Аргивинянин, что полно мужества сердце твое и выдержало оно вечный холод познания, имя которому - Великое страдание.

- Учитель! - страстно прервала его женщина. - Но этот, этот, кого ты называешь Аргивинянином, он ближе к тебе!!! Улыбка тронула уста Назарянина.

- Ты верно сказала, Мария, - промолвил Он, - Аргивинянин ближе ко мне, ибо вот ныне он предвосхитил в сердце своем то, что скоро перенесу я. Но он - только человек...

- Итак, Клодий, - обратился Он к Македонянину, - ты идешь за мной?

- Я твой, Учитель! - ответил радостно Клодий.

- Я беру тебя к себе... - И рука Неизреченного властно загасила горящий над челом Клодия Маяк Вечности. - Я загасил крест над челом твоим и возлагаю его тебе на плечи. Ты пойдешь и понесешь слово мое в неведомые страны. Люди не будут знать и помнить тебя: мудрость твою я заменю любовью. Под конец жизни твоей крест, который я возлагаю на тебя, будет твоим смертным ложем, но ты победишь смерть и придешь ко мне. Отныне я разлучаю тебя с твоим товарищем - ваши пути разделены. А ты, Аргивинянин, - обратился ко мне Неизреченный, - ты тоже потерял все... Что же дать тебе взамен?

- Я видел тебя и говорил с тобой - что можешь дать ты мне еще?

С великой любовью покоился на мне взгляд НЕИЗРЕЧЕННОГО.

- Воистину освящена мудрость людская в тебе, Аргивинянин, - сказал ОН ласково, - ты тоже идешь за мной.

- За тобой я не могу не идти, - сказал я, - но я никогда не пойду за теми, кто идет за тобой.

- Да будет, - печально сказал Назарей, - иди, Аргивинянин. Я не гашу Маяка Вечности над челом твоим. Я только возвращаю тебе срок человеческой жизни. Я не беру мудрости твоей, ибо она освящена великим страданием. Носи ее в бездны: куда ты, мудрый, понесешь свой Маяк. Возвратись к Учителю своему и скажи ему, что я повелеваю ему ждать, доколе не приду опять. Не ходи к тому, чье имя - Молчание, ибо вот я всегда с ним. А потом возвратись сюда и переживи конец мой, ибо только конец мой снимет с тебя тяжесть великого холода познания.

И я, Фалес Аргивинянин, встал и, оставив Клодия Македонянина у ног Назарея, медленно поклонился ему и сошел с террасы. На дороге мне попалась группа молчаливых учеников. И вот тот, который так грубо встретил меня, отделился от нее и, подошедши, сказал:

- Господи, если я обидел тебя - прости меня. И я, взглянув, увидел в глубине очей его вражду и непримиримость.

- Нет обиды в душе моей, иудей, - ответил я, - погаси в очах твоих вражду Любовью твоего Учителя. Мы еще увидимся с тобой, когда страдание твое будет больше моего. А пока... о премудрости Великой Богини Паллады радуйся, иудей, ибо вот Она, великая, открыла мне, что между шипами венца Учителя будет и твой шип, шип великого предательства Неизреченного!!!

Как ужаленный отскочил от меня иудей. Со страхом расступились ученики передо мной, Фалесом Аргивинянином, несшим Великий холод познания в умершей душе своей. Только один Фома с другими молодыми учениками последовали за мной до выхода из сада. Здесь Фома простерся предо мной, Фалесом Аргивинянином, и сказал на языке тайного знания:

- Великая мудрость Фиванского святилища освящена в тебе светом НЕИЗРЕЧЕННОГО, Аргивинянин. Ей кланяйся - кормилице моей, ибо вот мы братья по ней...

Спокойно стоял я. Ко мне прикоснулся молодой ученик, застенчиво улыбаясь.

- Я чувствую твое великое страдание, Аргивинянин, и мне жаль тебя. Возьми эту розу из сада Магдалы. Пусть она согреет тебя и твое холодное сердце моей посильной любовью. Не отвергай дара моего, Аргивинянин, ибо роза эта сорвана Учителем и мы оба ученики его.

Я, взяв розу, поцеловал ее и, спрятав на груди, ответил:

- За любовь твою даю тебе старый мир мой, ибо его уже нет в душе моей. Около меня - возьми его. Мы еще увидимся с тобой, и я назову тебе место убежища, дабы ты мог посетить место Учителя моего, Гераклита: ибо вот я вижу, что ваши жизни сходятся в одной точке - его, великого глашатая мудрости Звезды Утренней, и твоя, великий апостол НЕИЗРЕЧЕННОГО! Но ты ошибаешься: я не ученик твоего Учителя - я не могу быть им, ибо я знаю, кто ОН...

И я покинул Палестину.

Прибыв в тайное убежище, узрел я своего Учителя, который в великом смятении бросился ко мне.

- О, Аргивинянин, - воззвал он, - наши сердца связаны цепями духа, и вот что это за холод смерти идет от тебя? Моя мудрость не могла проникнуть за круг великого Учителя, я ничего не знаю, что было с тобой. Расскажи мне все, Аргивинянин!

И я, встав у колонны, медленно рассказал ему все. И вот я видел великого Гераклита, простершегося у моих ног.

- Привет тебе, Фалес Аргивинянин, мудрый ученик мой, сидевший одесную БОГА! - возгласил он. - Благодарю тебя за великий крест ожидания, принесенный тобою мне от Него, НЕИЗРЕЧЕННОГО!!! Да будет воля ЕГО!

И я, Фалес Аргивинянин, покинул без сожаления Учителя, ибо что было в нем мне, носившему великий холод предвидения в душе своей!!!

Я отплыл в Элладу и там, в тиши святилища Гелиоса, громко воззвал к богине Палладе, и она, Лучезарная, пришла ко мне, Фалесу Аргивинянину, в ночной тиши прохладной рощи, у корней священного платана.

- Я слышала зов мудрого сына Эллады, любезный сердцу моему, - сказала богиня, - что нужно тебе, сын мудрости, от матери твоей?

И вновь я повторил ей все, что было со мной. Задумчиво слушала меня мудрая Паллада, и вот ее материнская рука была на холодном челе моем.

- И ты, Аргивинянин, пришел ко мне сказать, что отрекаешься от меня? сказала она. - Да будет так! Тебе, сидевшему одесную БОГА, не место у ног моих. Но, Аргивинянин! Кто знает, не встретишь ли ты и моей части там, когда исполнится страшное предвидение твое? Не мелькнут ли тебе мои очи под густым покрывалом еврейской женщины? Кто знает, Аргивинянин! Велика холодная воля твоя, сын Эллады, но ведь мы, небожители, знаем все больше тебя. Ты оставил Клодия у ног Неизреченного, но почем ты знаешь, что я не сидела у этих ног ранее его, тогда еще, когда заря жизни не занималась над нашей планетой? Посмотри, Аргивинянин! - и Мудрая указала мне на Млечный Путь. - Сколько садов Магдалы разбросаны по Палестинам небесным? Почему я не могла быть когда-нибудь скромной Марией в них? Подумай, Аргивинянин, времени у тебя хватит, любимый, мудрый мой, сын любимой мною Эллады, сидевший одесную Бога. Вот я принимаю отречение твое, зреющее в сердце твоем. Воистину ты не можешь не идти за ним, но никогда не пойдешь с теми, кто идет за ним.