Роза расцвела - Хьелль Аскильдсен

— Значит, ты больше не придешь.

— Я так не говорил. Ты хочешь, чтоб я пришел?

— Если захочешь.

Он поднялся на ноги. Она села.

— Уже уходишь?

— Мне надо подумать.

— Я б хотела быть меньше.

— Это просто я мелковат.

— Ты как раз в норме.

— Спасибо на добром слове.

— Это правда. Просто я — настоящая слониха.

— Вовсе нет. Да, ты крупная, но в этом нет ничего плохого. Все дело во мне, в моих комплексах — хотел бы я от них отделаться. А вдруг мне удастся, и тогда я вернусь, надо просто все хорошенько обдумать.

— Было б здорово.

— Ну все, бывай, до скорого.

— Прощай.

Он пошел прочь. Только спустя шагов пятьдесят он оглянулся и помахал рукой. Она замахала в ответ, а плакала ли она, этого ему не было видно издалека.

Он шел краем поля, глаза слепило солнце, и он был не очень доволен собой. Надо бы купить темные очки, подумал он. Он жмурился. Я ж ведь не смогу идти с закрытыми глазами. Надо попробовать. Вроде получается, если идти медленно: прежде, чем сделать шаг, он ощупывал ногой дорогу перед собой, чтоб не сойти с пути и не грохнуться в канаву.

— Ты что, собрался свалить? — сказали у него над ухом. Он открыл глаза — Конрад.

— Что?

— Спрашиваю, не собираешься ли ты свалить. Я вас видел.

— И что?

— Сам знаешь.

— Пошел вон!

— Это что же: раз-два, раз-два — и домой?

— Ты подглядывал?

— Мне приходится присматривать за ней. А вдруг она принесет в подоле незнамо от кого?

— Мерзавец!

— Я ж не сказал, что видел все. Ты думаешь, я совсем извращенец?

— А черт тебя знает!

— Потише!

— Сам потише.

— Похоже, ты и сегодня хочешь отправиться домой на «скорой помощи»?

— Пусти!

— Ишь чего захотел!

— Пусти, кому говорят!

Он не отпустил. А попытался сбросить Якоба в канаву, но не смог. Они стояли сцепившись и пытались столкнуть друг дружку.

— Сдаешься? — выдохнули они хором.

Но никто не сдался, и они продолжали мутузить друг дружку, пока оба не повалились в дорожную пыль. Они были равны в силе, никто не проиграл — и никто не выиграл. Когда они выдохлись, то расцепились и лежали рядышком, глядя в небо и хватая ртом воздух.

— Ты силен, — сказал наконец Конрад. — Дерешься часто?

— Да нет. Взрослым не положено лезть в драку.

— Но ты защищался.

— Конечно. Что я, идиот, чтоб не защищаться?

— Как эти больные пацифисты. Которые садятся поперек шоссе и набивают полные карманы свинца, чтоб их тяжелее было сдвинуть. Психи.

— Или монахи в Азии. Они обливают себя бензином и поджигают.

— Зачем?

— Бог их знает, это они так протестуют.

— Фи, гадость.

— Они рассчитывают попасть на небо.

— Все равно, для этого не надо сжигать себя живьем.

Они встали.

— Ну и на кого я теперь похож?

— Пойдем в дом, умоешься.

— Нет уж, по дороге ополоснусь.

— Ты уверен, что не хочешь продолжить с Розой?

— Не твое дело.

— Не кипятись. Просто ты мне понравился. Мы б вам выделили тещину комнату плюс вторую на чердаке и хозяйничали б на пару. Тут работы как раз на двоих мужиков. Она хорошая, вот увидишь. Беззлобная.

— Уж больно здорова.

— К этому привыкаешь. Видел бы ты Ирис.

— Это твоя жена?

— Да, ее сестра. К этому привыкаешь.

— Ну, не знаю.

— Подумай об этом.

— Мне пора.

— Но ты подумай.

— За подумать денег не берут. Только ей голову не забивай.

— Ей не буду. А ты подумай. Не пожалеешь. Я знаю, что говорю. Хочешь, пойдем покажу тебе Ирис?

— Может, в другой раз. Мне пора.

— Но ты об этом помни.

— Ладно.

Он пошел прочь, сначала медленно, а потом все легче, быстрее. Неизвестно, с чего он так обрадовался, да и вряд ли он был весел, но покуда он шагал лесом, он напевал себе под нос.