Чужие письма - Сергей Гилёв

Подростки бросали под лавку пустую тару. Кто-то запустил плевком в стену. Дрожащий ливень юношеских голосов лился в пространство.

– Прекратите этот балаган! – вдруг закричал Марк Вайнберг, поднимаясь на ноги. – Покоя от вас нет, сволочи малолетние! – Марк Вайнберг переходил в неистовство. Его жилы горели огнём, а в веках зашевелились вены. – Что же это происходит-то, а? Ну каковы негодяи! Что же вы так орёте?

В центре вагона встрепенулась женщина. Она, открыла глаза и воскликнула:

– Вот-вот! Совести у вас нет, ай-я-яй. Взрослые ребята, родителей так же не уважаете поди, поди в доме своём тоже гадите? Да что с них взять-то, олухи и есть? – это протяжное «Взя-а-а-ать» стало последней каплей для Марка Вайнберга.

Подростки примолкли. Они потупили пьяные взоры, а кто-то даже произнёс:

– Извините.

Кажется, конфликт был улажен, в вагоне стало тише, но Марка Вайнберга почему-то досадно подмывало сказать что-нибудь ещё. Его руки тряслись, костяшки пальцев посинели. Корзинка от нечаянного движения ступнёй завалилась на бок, а из неё на пол вывалились кабачки и странная банка, закрытая белой крышкой. У Марка Вайнберга внутри образовался пустой, горький покой, голова просто воспринимала информацию. Нагнувшись и ухватив банку пятернёй, Марк Вайнберг встал и двинулся на подростков.

– Сука, – шептал Марк Вайнберг. – Шалупонь! – голос Марка Вайнберга стал отрывистым, фразы жёсткими, дыхание участилось. Подростки удивлённо глядели на старика.

– Отец, ты чего? Ты чего, отец? – восемнадцатилетний Всеволод глядел на старика в упор, его лысая голова отражала свет лампы на потолке.

– Ничего, – отрезал Марк Вайнберг, открывая банку. В ноздри подростков хлынул запах бензина. Их брови вытянулись от изумления. Марк Вайнберг плеснул жидкость прямо в центр группы молодых людей. Бензин попал в глаза, на щеки. Разлетелся по курткам, штанам. Марк Вайнберг пристально и спокойно смотрел им в глаза, когда поджигал спичку.

– Ты чего творишь?! – один из молодых людей кинулся на Марка Вайнберга с кулаками, но было поздно. Спичка коснулась куртки, и люди вспыхнули, как огромный факел. Крики ужаса разнеслись по вагону. Пенсионерка истерично вскинула руки.

– Это всё! – шептал Марк Вайнберг. – Это всё, – повторял он.

Марк Вайнберг сидел у себя в квартире на Вернадского, когда в дверь постучался наряд полиции. Марк Вайнберг крепко прижал к груди портрет бабушки и со всей силы ударил себя отвёрткой в горло.

Москва. Таганка. Сентябрь 2016 г

Лесополоса

Красный метеор озарил небо Балашихи. Звёзды в ночном сиянии подмигивали, пульсируя, несли жителям Земли свой дальний галактический привет. А горячий метеор по дуге прошёл на запад, потом неожиданно встрепенулся, вспыхнул, миниатюрной молнией сдетонировал между Большой и Малой Медведицей и пошёл на снижение, разваливаясь частями.

Если бы в тот миг хоть одна живая душа увидела этот свет, этот кровоточащий алый восторг, то, скорее всего, сразу влюбилась бы в него без памяти. Так романтичен и прекрасен был тот всполох, единый в огненном порыве. Но люди спали в кроватях, в своих домах из панельных блоков, шевелили ступнями во сне. Они не видели, как в истошном сиянии в лес рухнул дымящийся неведомый остов.

На поляне, укрытой невысокими кустами, дымился железный футляр размером три на два метра. Он был покрыт чёрными от взрыва следами. Поперечник лежал изрядно помятый, а антенны, которые некогда вздымались двумя прямыми линиями, болтались, переломанные, словно сухие ветви. Когда сбоку открылся люк и оттуда вывалился человекоподобный индивидуум, ничего в лесу не изменилось, только трели насекомых стали тише. А что могло измениться? Свет озарил мокрую от росы поляну. Свет из люка. Гладкий, как простынь, белый, льняной свет из космического корабля, упавшего с неба. Инопланетный гость показался на пороге футляра, перелез через край открывшейся двери и рухнул прямиком в подлесок. Он кряхтел, держась за живот, стонал. Ему было больно. Больно от ран, полученых при падении с высоты, да от крапивы, которая жалила нещадно его мягкую, гладкую кожу. Инопланетянин ворочался с боку на бок и хрипел:

– Ургх-ургх.

Глухая ночь стояла над Балашихой. Пришелец сначала пытался подняться на ноги, но так и не смог этого сделать. Он был от пяток до макушки похож на человека. Только голова была чуть больше, да глаза с большущими зелеными зрачками смотрели хищно. Пришелец пытался осмотреться, поднял голову, но, растратив силы впустую, утерял сознание. Его голова плюхнулась в свежую августовскую траву. Всё смолкло. А через час и свет в футляре космического корабля погас. Видимо, батареи повредились при крушении. Батареям пришёл конец.

Галина Вениаминовна долго просыпалась. В субботу она решила отправиться за грибами в лесополосу. Галина Вениаминовна – типичная российская пенсионерка, лежала и пялилась в потолок, ворчала что-то под нос, пыталась снова заснуть, но свет восходящего солнца уже полез в глаза, поэтому она нехотя села в кровати и, беспомощно вращая головой, пыталась сообразить, что же ей такого предпринять спозаранку.

– Старость не радость, – шипела Галина Вениаминовна, хватаясь за ревматическую спину. Она долго выпрямлялась. Искала тапки. Стала надевать колготки, халат. В её голове рывками бродили мысли. Целые прорвы мыслей.

– Грибы-грибочки, платки-платочки! – напевала под нос Галина Вениаминовна, цедя беззубым ртом чёрный чай с синим слоном на упаковке. – Фкушна-а, – шуршала Галина Вениаминовна, заедая горечь овсяным печеньем. Она смотрела в окно. Смотрела, как на линиях электропередач плясали толстые вороны.

Когда Галина Вениаминовна уже собралась, она поняла, что квартира молчит. В квартире сквозняком висела тишина. Столбом пронзала две старухиных комнаты и кухню.

– Боря, Боря-а, Борис! – позвала Галина Вениаминовна. Вдруг из-под дивана выбрался лохматый пёс. Он кинулся к хозяйке. – Ты чего ж молчишь, озорник, не заболел случаем? – Галина Вениаминовна протёрла собаке глаза, потрогала нос, потрепала пузо с чередой розовых сосочков и, нацепив на пса ошейник, выскользнула из квартиры.

На лестнице Галина Вениаминовна встретила соседку.

– Ты куда ж собралась-то в такую рань, Галь? – спросила та, застыв с пакетом мусора посреди лестничной клетки. Пенсионерам всегда до всего есть дело. В подъезде пахло мочой.

– Да пойду по грибы схожу, Тома-то сходила, вон, припёрла корзину целую, да там белые, да опята, да ещё какие-то, вот такая корзинка-то, полнёхонькая… До краёв, чай, – воспалилась Галина Вениаминовна, она показала руками вымышленную корзину и грибы в ней. – Может, засолю на зиму-то.

– Ой, да полно тебе уж, не сезон ещё, сентябрь сезон-то! – противоречила соседка.

– Да чего не сезон-то, поди, уже конец августа, да дожди шли весь месяц, поди, взошли уж, – тараторила Галина Вениаминовна, нервно одёргивая косынку.

– Ну смотри, потом расскажешь, как там в лесу да чего, да осторожнее, ножик-то взяла? У меня Лёшка ножики поточил, хочешь, дык возьми мои-то, острые они, может зайдешь?

– Да ну, какой, у меня своих полно, пойду я.

– Ну смотри.

– Ага. Пошла. Давай. Ох.

Соседка, обутая в тапки, двинулась выкидывать мусор, а Галина Вениаминовна с примолкшим псом и пустой корзинкой пошла вниз по лестнице прочь из подъезда.

Когда Галина Вениаминовна пробралась в лес, она дышала полной грудью. Свежесть забралась в легкие. Галина Вениаминовна расправила плечи и потёрла суставы. Ветки гудели в кронах. Ветер танцевал между тополей.

– Чего смотришь-то, иди, бегай, – пенсионерка смотрела на пса и не понимала, почему тот всё утро молчит.

– Чуешь чего, что ли, засранец ты? – Галина Вениаминовна глядела на питомца, который молча смотрел перед собой, строго прямо, и нюхал воздух. Его чёрные глаза сверлили чащу лесополосы. Галина Вениаминовна пристально поглядела в ту же сторону.

– Ну Боря, выдумщик-то, а, пойди погуляй, родной, пойди, давай, – старушка нагнулась и, отцепив собаку с поводка, похлопала его по спине. – Иди, иди, Борюсенька, иди, не бойся, дурачок.

Пёс поглядел на хозяйку и медленно побрёл в направлении чащи, лапы его утопали в изумрудной подстилке.

– Далеко не бегай, я за тобой, слышишь? – крикнула вдогонку пенсионерка и побрела, ступая калошами по мокрой траве.

Когда Галина Вениаминовна забрела в самую чащу, она вдруг увидела остов корабля инопланетянина. Большущая алюминиевая банка, вся искорёженная и прогоревшая, лежала во рву, прямо в центре поляны. Трава чуть поодаль была сожжена. Выгорела. Галина Вениаминовна опешила, она выронила корзинку и открыла рот от изумления. Её первой мыслью было бежать в обратную сторону и поскорее вызвать полицию.