Охота князя Гарена - Наталия Осояну

Гарен не собирался сдаваться так быстро, но знал, что обречен…

4

Где-то капает вода, по углам копошатся то ли крысы, то ли кое-кто похуже.

В темноте не видно.

Пока они робеют — не почуяли, видать, запах его крови.

Что ж, ждать недолго.

Ещё утром князь Гарен прощался с женой, еще в полдень представлял, как он вернется домой с добычей. Едва наступил вечер, а он уже в темнице короля альвов Оберна — прикован к стене за руки и ноги, не в силах пошевелиться.

Его плечо пробила стрела — хорошо хоть, наконечник альвы вытащили, но перевязкой утруждаться не стали. Если к утру он не истечет кровью, то… будет казнен, как пообещала лучница.

Он требовал встречи с королем, но безуспешно.

Он пытался объяснить, но вскоре сам запутался в доводах — такое случилось со Златоустом впервые.

Альвы лишь усмехнулись.

Гарен подумал о том, что сделает король Отейн, когда узнает о смерти своего друга — и пришел в ужас…

Что-то коснулось его ноги, и Гарен вздрогнул. Цепи, однако, не давали ему пошевелиться.

— Проклятье… — пробормотал обессиленный князь. — Нет, на помощь я звать не буду.

— А зря, — ответил ему кто-то из темноты.

Гарен решил, что бредит от раны или сходит с ума, потому что перед ним появилась морда белого волка…

— Ай-ай-ай, кня-азь, — Эйкела покачал головой. Он стоял, завернувшись в черный плащ с красной подкладкой, словно поджидал именно Гарена. — Чего стоило тебе там, у реки, сказать мне пра-авду? Ты решил показать себя героем… но разве герои дают лживые клятвы?

— Такое случалось не раз во время последней войны, — ответил князь.

— О, да! — белый волк снова засмеялся. — Мы иногда так делаем… но вы, люди, всегда были честны, ра-азве нет?

Гарен ничего не сказал.

— Тепе-эрь ты умрешь.

Князь опять промолчал, и тогда Эйкела, ухмыляясь, произнес:

— Это я сдвинул границу.

Гарен рванулся, но лишь поранил руки и ноги — кандалы держали крепко.

— Бейся, бейся, — сказал король цвергов. — Пока я здесь, ты будешь жить. Как только я уйду, им уже ничего не помешает… — с этими словами он наклонился и, подняв с пола какую-то тварь, поднес её к лицу Гарена.

Тварь была похожа на крысу, но побольше. Морда у неё была вытянутая, челюсти — усеяны острыми зубами.

— Это трупоед, — заботливо пояснил Эйкела. — Альвы лю-убят публичные казни, но они понимают, что произойдет, если кня-азь Илларский будет обезгла-авлен за браконьерство. Потому они оста-авили тебя здесь, на ра-аспра-аву этим милым зверькам. Знаешь, как они питаются? По ма-аленькому кусочку… снача-ала пальцы…

— Чего ты хочешь? — спросил Гарен, наблюдая за трупоедом, который лязгал зубами в опасной близости от его лица.

— Я оценил твою игру, кня-азь, — Эйкела сощурился. — Я хочу тебе помочь.

…план короля цвергов был прост.

— Я заколду-ую тебя, — сказал Эйкела. — Ты будешь выглядеть как самый настоящий цверг… прежде всего, трупоеды тебя не тронут. А когда альвы завтра утром придут проверить, как поживают их хвоста-атые любимцы… о-о, они очень удивятся!

— Я не понимаю, — глухо прошептал Гарен.

— Они решат, что соверши-или ошибку, — охотно пояснил король цвергов. — В наших лесах всякие нава-аждения случаются… тебе надо будет лишь вести себя грубо и нагло — чем наглее, тем лучше. Ни о чем не расска-азывай, побо-ольше скаль зубы — тебе всё можно… они окружат тебя за-аботой, будут всячески тебе угождать — только чтобы ты их простил и не пожаловался… мне, ха-ха!

Гарен терпеливо ждал, пока Эйкела перестанет смеяться.

— Ты так говоришь, король, словно я уже согласился.

— А разве нет? — развеселившийся цверг любовно погладил трупоеда по загривку. — Не согласен? Тогда я пожелаю нашему мохнатому другу приятного аппетита. Ам! Ха-ха!!

— И… — Гарен сглотнул комок в горле. — Какую плату ты за это попросишь?

— Плату? — цверг моргнул. — Сущую мелочь. То, что есть у тебя дома — но о чем ты ещё не знаешь…

Гарен снова рванулся к Эйкеле, забыв про цепи. Цверг отстранился.

— Ну-ну, — сказал он серьезно. — Поосторожнее, а тоя могу испугаться…

Князь совершенно потерял контроль над собой и разразился градом ругательств. Цверг выслушал его, качая головой, потом спокойно сказал:

— Ну-у вот, теперь я точно зна-аю, что о нас думают люди… чей я сын, говоришь? Что-то не расслышал. Ладно, потом обсу-удим это… в более подходящей обстановке. И я так понял, что ты согласен?

— Да! — рявкнул Гарен. — Делай свое дело!

— А я уже все сделал, — король цвергов пожал плечами. — Ах, да, чуть не забыл!

И прежде, чем князь успел опомниться, Эйкела размахнулся и со всей силой ударил его по щеке, оставив следы когтей — четыре глубокие борозды.

— Это чтобы ты помнил о том, что нельзя давать ложные клятвы, — сообщил он дружеским тоном. — Кажется, сюда-а уже идут — тебе не придется ждать до утра. Приятного отдыха в гостях у альвов, бра-атец мой Нераг…

5

Изумлению альвов не было предела: вместо мертвого человека они обнаружили в темнице совершенно живого цверга — очень спокойным голосом он разъяснил каждому из тюремщиков, что именно с ним сделает король Эйкела, когда узнает, как обошлись альвы с его братом.

Тотчас его освободили, вывели наверх и принялись умывать, причесывать, обрабатывать раны. Он позволял им ухаживать за собой, лишь порыкивал изредка — а потом прогнал всех из комнаты и повалился без сил на белоснежную постель.

Но сон не шел к нему…

Гарен встал, осмотрел комнату — она была большая, просторная, и этим отличалась от большинства комнат в его собственном замке.

В углу стояло большое зеркало. Князь взял свечу и приблизился…

…в зеркале отражался высокий цверг с кабаньей головой — широкоплечий, темнокожий. Маленькие глазки горели злобным красным огнем, а левой щеке виднелись четыре глубокие царапины, из которых ещё сочилась кровь.

"Матильда…"

— Будь ты проклят, Эйкела, — сказал Гарен.

Кто-то робко постучал в дверь. Гарен бросил короткий взгляд на свое отражение: не составляло никакого труда принять суровый вид…

Вошедший альв был очень стар. Он носил белые одежды и опирался на посох. Седые волосы струились по его плечам, кожа была бледной и почти прозрачной.

Князь Гарен знал, что Кэйн, советник короля Оберна был стар уже во время Великой войны, которая закончилась триста лет назад — но он понятия не имел, мог ли об этом знать Нераг, брат Эйкелы.

Вероятно, мог…

Кэйн заговорил первым.