К черту любовь - Таррин Фишер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Он бы так не поступил, — протестую я. Кит пожимает плечами.
— Люди есть люди. Все меняется.
— Нет, — заявляю ему. — Это жизнь «Поттери Барн». Я её не хочу.
— Как я уже сказал, всё не так просто. У него были… причины.
Но прежде чем я успеваю спросить, какие же это причины, младенец начинает плакать. Кит смотрит на её дверь, а потом на меня.
— Ей нужна лишь ты. У неё режутся зубки. Если я пойду и возьму её на руки, она закатит истерику.
— Я ведь даже не люблю детей.
Он берет меня за плечо и поворачивает лицом к двери детской.
— А эту ты любишь, — говорит он, подталкивая меня вперед.
— Как её зовут? — шепотом спрашиваю я, прежде чем открыть дверь.
Он широко улыбается. И по какой-то причине мой желудок делает маленькое сальто.
— Бренди.
Я одариваю его взглядом, полным отвращения, и шиплю:
— Как ликер?
Он пытается не улыбаться, но я все равно вижу, как около его рта появляются те самые глубокие морщинки.
— Это то, что ты пила в тот вечер, когда забеременела.
— О, боже, — вздыхаю в ответ и толкаю дверь. — Я превратилась в чертово клише.
Бренди сидит в своей колыбельке и громко плачет. Но как только видит меня, её ручки сразу устремляются вверх. Никогда раньше дети не тянулись ко мне; я им нравлюсь еще меньше, чем они мне.
Я беру её на руки, и рев сразу прекращается. Она маленькая. Совсем крошечная. И у неё так много волос, что она похожа на львенка. Полагаю, если бы мне нравились дети, её можно было бы назвать миленькой. Я передаю её… отцу.
— Держи, — говорю я, протягивая ему малышку.
Он качает головой.
— Нет, сама держи.
Я в напряжении несу её на руках, пока мы идем в комнату, которая выглядит как ещё одна гостиная. Но эта не похожа на взрослый «Поттери Барн», скорее на «Поттери Барн» для детей. Господи. Если все это правда, то что со мной произошло? Вся эта фигня мне не нравилась. Моя собственная квартира напоминала результат неудачной гаражной распродажи.
— Почему все так выглядит? — спрашиваю у него.
— Как именно?
— Как будто я лишена индивидуальности.
На лице Кита появляется удивление.
— Не знаю. Это то, что тебе нравится. Я никогда раньше об этом не задумывался.
— Как давно мы вместе?
Уголки его рта дергаются, и он даже не успевает ничего сказать, но я уже понимаю, что он собирается соврать.
— Несколько лет.
— И мы любим друг друга?
Он прекращает копаться в ящике и поворачивается ко мне.
— Ты знаешь, что сейчас чувствуешь? Растерянность, страх, восхищение?
Я киваю.
— Всё это я ощущаю каждый день. Потому что никогда и никого не любил так, как люблю тебя.
В моем животе сами по себе начинают порхать бабочки. И я чувствую вину за то, что парень моей лучшей подруги заставляет мои внутренности трепетать. К счастью, в этот момент Бренди дергает меня за волосы, так что это больше похоже на боль, чем на реакцию на его слова.
Он подходит обратно к ящику и вынимает оттуда книжку-раскраску. Сначала я думаю, что она предназначается мальчику, но он протягивает её мне.
— Хочешь, чтобы я отнесла её Тиму? — в замешательстве спрашиваю я.
— Тому, — поправляет он. — И нет. Это то, что я хотел тебе показать.
Открываю первую страницу и обнаруживаю нечто совершенно неожиданное. Красивые рисунки замков, сделанных из конфет, домики фей, ютящиеся на фруктовых деревьях, и принцессы, которые сражаются с драконами. Будь я ребенком, мне бы хотелось иметь такую раскраску.
— Что это? — интересуюсь я, не отрываясь от книжки, потому что хочу ещё посмотреть.
— Она твоя, — отвечает Кит, забирая у меня ребенка.
Я смеюсь.
— Я не умею рисовать. У меня нет никакого художественного таланта. — Я захлопываю книгу и протягиваю ему. Этот сон такой странный. Делаю попытку ущипнуть себя, но не просыпаюсь, хотя боль чувствую.
— Именно так ты и купила этот дом, когда переехала в Вашингтон. У тебя их целая серия, и они очень популярны. Есть даже плакаты и блокноты. Их можно купить в «Таргет» (Прим.: «Таргет» (англ. Target) — американская компания, управляющая сетью магазинов розничной торговли, работающих под марками Target и SuperTarget. Является шестым крупнейшим ретейлером в США).
— «Таргет»? — переспрашиваю его. — Я ведь учусь на бухгалтера, — и продолжаю. — Это глупо. Я хочу проснуться.
Почему я так расстраиваюсь? Если это сон, то мне нужно просто смириться, так ведь?
В этот самый момент в комнату залетает Том и сообщает, что пролил на пол виноградный сок. Кит сразу убегает, оставляя меня наедине с малышкой. Я сижу, держа её на коленях, и глажу копну шелковистых волосиков. Она довольно вздыхает, и я понимаю, что ей это доставляет удовольствие.
— Мне тоже такое нравится, — говорю ей. — Однажды я даже заснула во время похорон, потому что папа гладил мои волосы.
Я продолжаю свои движения, так что она не плачет и не сообщает Киту о том, что я ничего не понимаю в детях. Когда он возвращается, мы сидим на диване, и она, полусонная, прижимается к моей груди. Я все ещё пытаюсь очнуться от этого странного сна. Он стоит, прислонившись к дверному косяку, и улыбается своей фирменной полуулыбкой.
— Она так на тебя похожа.
— Ты меня совсем не знаешь, — возражаю я.
— Серьезно, Элена? Не знаю?
Я медлю с ответом. Потому что уже ни в чем не уверена.
Я всё жду, что мой сон закончится, но этого не происходит. Кажется, что я провела уже несколько часов с Китом, Томом и Бренди, пока они занимаются своими делами. Я стараюсь держаться молодцом, притворяясь, что вписываюсь в его жизнь, и даже иду с ними на прогулку в самый зеленый лес, который когда-либо видела. Бывают ли такие длинные сны? Почему, когда просыпаешься, сны кажутся мутными и искажёнными? Мы останавливаемся у озера, и Кит с Томом начинают прыгать по камням, а я в это время держу на руках Бренди, которая, к моей величайшей гордости, требует только меня. Подцепляю кончиком пальца немного плодородной, влажной земли и пробую её на вкус. Во сне у земли не должно быть никакого вкуса. Или вкус, похожий на «Орео» (Прим.: «Орео» (англ. Oreo) — печенье, состоящее из двух шоколадных дисков и сладкой кремовой начинки между ними. В США выпускается кондитерской компанией Nabisco). Но он, однозначно, не должен напоминать землю. После прогулки Кит готовит нам ужин. Рыбу, которую сам поймал.
