Операция "Муравей" - Валентин Мясников

— Скажите-ка, дорогие други, у кого есть артельный котёл?

Такого котла не оказалось. Зато нашли два трехведёрных чугуна, одну десятилитровую кастрюлю и несколько кастрюль поменьше.

— Да зачем тебе, Николай Егорович, столько посуды? — удивлялись люди.

— Буду уху варить. Чтобы на всё село хватило! — Попросил Свету с Сашей: — Бегите-ка, друзья-товарищи, по домам. Зовите всех-всех на околицу с ложками, мисками. Да чтобы лавровый лист с перцем прихватили.

— Мы, папа, сейчас, мы мигом!

И полетели со двора на двор, со двора на двор — только концы Светиной красной косыночки, словно крылья жар-птицы, трепыхались. Лишь у бабушки Серафимы ребята притормозили. Распластав метровые крылья и вытянув длиннющую шею, на них двинулся, зашипев по-змеиному, сам Барон. Отыскался он утром. Вчера соседи по ошибке вместе со своими гусями загнали в свой сарай, там и ночевал.

Выбравшись от бабушки Серафимы, Света и Саша заспешили пуще прежнего. Потому что на землю опускались сумерки. В небе затеплились первые несмелые звёздочки. От околицы к ним потянулась кудрявая струйка сизоватого дыма. А по селу уже плыл ни с чем не сравнимый запах папиной ухи.

Окунь Окуневич

Света проснулась рано-рано. И сразу Сашу с Серёжей растормошила. А потом все трое босиком — топ, топ, топ! — к папиной кровати.

— Папа, вставай! Пошли!

Он, оказывается, уже не спал. Засмеялся.

— Ага, не забыли, какое сегодня число?

— С вечера помним. Пошли!

— Хорошо, хорошо. Только сначала приведите себя в порядок, позавтракайте. А я тем временем Окуневичем займусь.

Пока ребята умывались, пока одевались да под присмотром мамы по яйцу всмятку съели и молоком запили, папа на кухню прошёл, стеклянную банку с широким горлышком водой наполнил, над эмалированным тазом склонился. А в нём, легонько руля хвостом, плавала горбатая рыбка, разрисованная чёрными полосками.

— Здравствуй, Окунь Окуневич, — сказал папа и щёлкнул пальцем по тазу.

Рыбка не испугалась. Наоборот, поспешила на щелчок, острый ротик чуть-чуть из воды высунула, жабрами пошевелила: здравствуй, дескать, хозяин!

Папа бросил в таз мотыля — так называют личинку комара-долгоносика. Рыбка чмок! — и проглотила его. Бросил второго — то же самое. И третьего съела, и четвёртого… А потом, может, десятого, может, двадцатого по счёту мотыля ударила носом, отплыла в сторону.

— Значит, наелся, — решил папа. — И ребята, наверное, позавтракали. — Повысил голос, спросил: — В путь-дорогу готовы, друзья-товарищи?

— Готовы-ы!..

— Двинулись!

Стукнула дверь, скрипнули половицы в сенях — и дома осталась одна мама.

Стеклянную банку несли по очереди. Сначала Саша, за ним Света, а последним Серёжа. Несли осторожно, шагали неторопливо, чтобы не споткнуться, вместе с водой не выплеснуть случайно и рыбку. Ведь была-то она необыкновенная. Нет, не золотая, как в сказке Пушкина, но тоже очень и очень непростая.

Поймал её папа на Соку, возле старой ивы, что купала свои гибкие ветви в набегающих на берег волнах. Поймал не одну — были ещё два усатых, в тёмных крапинках пескаря, три плотвички и забияка ёрш.

С той рыбалки папа вернулся усталый, к тому же поздно вечером. Переложил рыбу из садка в эмалированный таз и скорее отдыхать. А утром от удивления языком причмокнул. Все рыбки уснули, а окунь живой! За выносливость, за силу папа тут же назвал его по отчеству. С тех пор только и слышно было: Окунь Окуневич да Окунь Окуневич…

Прошло лето, отшумела дождями осень, за нею прикатила и зима. Окунь к своей новой жизни так привык, словно тут, на кухне, и родился. Если хотел есть, стучал носом в стенку таза: эй, мол, хозяин, помнишь ли ты про меня?

А то вдруг начинал шумно плескаться, настоящие буруны поднимал. Это значит, не нравилась ему вода — слишком тёплой стала.

— Наш Окунь Окуневич такой умница, такой умница! — рассказывал папа знакомым. — Всё знает, всё понимает!

Знакомые вежливо улыбались, папа же сердился.

— Не верите, — спрашивал, — не верите? Да он лучше любого барометра, без него я — ни шагу.

Папа имел в виду, конечно, рыбалку. Прежде чем собираться на Сок, подходил к тазу, бросал мотылей. Если окунь брал их — торопливо собирал удочки. Если не притрагивался — оставался дома, знал: клёва не будет.

Словом, своим Окуневичем папа не мог нахвалиться. Поэтому Саша, Света и Серёжа очень огорчились, когда на Новый год Дедушка Мороз им всем раздал подарки, а про рыбку забыл.

— Не печальтесь, друзья-товарищи. Когда Окуневич проживёт у нас ровно год, мы ему…

Узнали ребята, какой подарок надумал папа преподнести рыбке, от восторга в ладоши захлопали. И неотступно за календарем следить стали, сами листочки отрывали, другим не доверяли: могут ещё напутать…

К счастью, всё обошлось благополучно. Наступило долгожданное 14 июня. Именно в этот день год назад поймал папа окуня.

Когда подошли к старой иве, она, по обыкновению, терпеливо ждала набегающие на берег волны, чтобы искупать в них свои гибкие ветви. А Саша, Света и Серёжа ждать не стали, сразу в реку по колени вошли. Наступил самый торжественный момент. Затаив дыхание, наклонили банку, и окунь оказался в своем родном доме.

Какая-нибудь другая рыбка, обрадованная, моментально уплыла бы. Не таков был Окунь Окуневич. Сначала он ткнулся носом поочередно в ноги Светы, Саши и Серёжи. Спасибо, мол, вам, ребята! Только после этого решительно двинул плавниками, ударил хвостом и скрылся в холодной глубине реки.

— Будь счастлив, Окунь Окуневич!

Операция «Муравей»

Весь день бушевал ветер, утих лишь к вечеру. Яблок в саду нападало полным-полно. Вышли Света, Саша и Серёжа их собирать — ахнули. Земля на ярко вытканный ковёр похожа, так разукрасили её яблоки. Бордовые, кремовые, в оранжевую полоску… Анис румяными боками хвалится. Белый налив на солнце насквозь просвечивает, сам в рот просится.

Ссыпали ребята яблоки в сенях — целая пирамида выросла. Мама недоуменно спросила:

— И что будем с ними делать?

— Есть! — хором сказали ребята.

Мама покачала головой: такую гору?..

— А мы постараемся, — заверил Саша. — Смотри!

Выбрал он любимый апорт, откусил от него чуть ли не половину. И поморщился. Яблоко оказалось червивое. Взял второе — и оно тоже.

— Ничего удивительного, — сказал папа, — потому они и осыпались, что червивые. А здоровые на деревьях надёжно держатся.

Света спросила: