Милая неженка - Галина Куликова

– Представь себя на месте обыкновенного хорошего парня, – продолжала между тем Евгения. – Не мазохиста какого-нибудь, которому нравятся побои и унижения, а с нормальной психикой. Вот, скажем, заметил он тебя, как ты сидишь в кафе и ешь мороженое. Молодая и симпатичная, во всех отношениях подходящий кадр. Он уже начинает придумывать какой-нибудь повод к тебе подкатиться, как вдруг ловит твой надменный и полный безразличия взгляд. Ну и как ты думаешь, станет он с тобой после этого заигрывать? Да ни за что!

Ника никак не отреагировала на эту тираду подруги, а про себя грустно подумала: «В общем-то, Женька права, водится за мной такое – делать вид, что все мужчины на свете мне безразличны. Сказалось бабушкино воспитание – она считала, что порядочные девушки ни в коем случае не должны давать мужчинам повод знакомиться с ними на улице или в транспорте, а посему им следует всегда ходить с непроницаемой физиономией».

– Ну что ты молчишь? – рассердилась на индифферентность подруги Евгения. – Скажешь, я не права? Ты посмотри на себя – лишний раз никому не улыбнешься, а твоих прекрасных глаз просто невозможно разглядеть под насупленными бровями. А ну давай раскрепостись и улыбнись, как если бы ты думала, что жизнь прекрасна!

Ника тяжело вздохнула, но потом все же растянула губы в неискренней улыбке.

– Фу, какой ужас, – не одобрила ее кривляний Евгения. – Это оскал загнанного в ловушку зверя, а не улыбка. Давай еще раз.

Ника вдруг представила всю эту комедию со стороны и от души рассмеялась.

– Ну вот, умеешь же, когда захочешь, – возопила Евгения, всплеснув руками. – Сразу превратилась в настоящую красавицу. Вот еще бы гардеробчик тебе сменить, и дело в шляпе. А то таскаешь только штаны да мужские рубашки, и все это депрессивно черно-серого цвета.

– Это цвета Коко Шанель, между прочим, – возразила Ника. – И она, кстати, тоже предпочитала строгие костюмы пошлым перьям и рюшкам.

– Не передергивай, моя дорогая. Несмотря на строгий стиль, твоя любимая Коко всю жизнь ратовала за женственность. И это именно она изобрела маленькое черное платье – эталон стиля и изящества. А тебя я за последние двадцать лет не видела в платье ни разу.

– Ладно, я подумаю над твоими замечаниями, – неожиданно пошла на попятный Ника, чем сильно удивила Евгению, которая приготовилась к длительному сражению. – Пока ты будешь отдыхать на золотых турецких пляжах, я в поте лица стану отрабатывать перед зеркалом очаровательную улыбку. Потом куплю себе легкомысленный сарафан, распущу по плечам белокурые локоны… В общем, когда вернешься, ты меня не узнаешь – я буду вся такая внезапная, такая противоречивая вся!

Ника томно завела глаза и манерно взмахнула ручкой. Глядя на нее, Евгения облегченно засмеялась, потому что почувствовала – хотя подруга и дурачится, их сегодняшний откровенный разговор не прошел для нее бесследно.

Кадр первый

– Вероника, девочка, ты не забыла, что у тебя сегодня съемка? – спросил Ян Сигизмундович. Имя «Вероника» он всегда произносил, делая ударение на «о».

– Я не забыла, – бодро откликнулась Ника.

Вооруженная пушистой метелкой на длинной ручке, она занималась тем, что смахивала пыль с развешанных по стенам ателье фотопортретов.

Не прошло и минуты, как Ян Сигизмундович снова подал голос:

– Надеюсь, ты помнишь, что съемка назначена на два часа?

Старик энергично потряс в воздухе стопкой желтоватых бумажек. Хотя он уже давным-давно освоил компьютер, но упорно продолжал заполнять от руки бланки заказов, которые сохранились у него, кажется, еще со времен начала перестройки.

– Помню, конечно, – покорно ответила Ника.

– Вы ведь с Адой Павловной должны встретиться на бульваре, я правильно понимаю?

– Правильно, на бульваре.

– Но ведь уже половина второго, – воскликнул Ян Сигизмундович, бросая выразительный взгляд на часы. – Думаю, тебе пора собираться. Нехорошо, если клиентке придется ждать.

Ника вздохнула и безропотно направилась в соседнюю комнату за своим фотоаппаратом. Бульвар, на котором должна была состояться встреча с клиенткой, находился прямо напротив «Фотоателье номер 44», и, чтобы попасть на него, надо было лишь выйти за дверь и перейти дорогу. Но спорить с Яном Сигизмундовичем все равно было бесполезно – если уж ему втемяшилось в голову, что пора собираться, то он не успокоится, пока не отправит Нику на задание.

Засунув метелку в шкафчик, девушка вымыла руки, мельком взглянула на себя в зеркало – вполне свежа! – и повесила на шею любимую «Катюшу». Так она называла свою хотя и не особо новую, но все еще вполне достойную камеру «Canon». В кругах крутых профессионалов «Кэноны» называли «сапогами», но Нике это словечко не нравилось – оно казалось ей нарочито пренебрежительным. К своей фотокамере Ника относилась трепетно, как к верной подруге, и именовала ее «Катюшей». Это имя как-то неожиданно придумалось по ассоциации, навеянной немецким словом «каноне», что означает «пушка». Ну а потом уже «пушка» сама собой превратилась в «Катюшу» – и ласково, и с каким-никаким смыслом.

Когда с сумкой на боку, фотоаппаратом на шее и штативом в руках Ника предстала пред светлы очи Яна Сигизмундовича, тот немедленно принялся ее напутствовать.

– Дорогая моя девочка, постарайся вести себя предупредительно, – бубнил старик, которому было отлично известно, что всегда сдержанная и терпеливая Ника умела ладить с любыми клиентами. – Я хочу надеяться, что ты понравишься Аде Павловне. Она моя давняя приятельница, к тому же влиятельная дама с широким кругом общения, и сегодня именно от тебя зависит, как она будет отзываться в этом самом кругу о твоей работе. Учти, деточка, ты должна произвести на нее благоприятное впечатление.

– Мухтар постарается, – машинально откликнулась Ника, которая уже знала все напутственные речи своего босса назубок.

Махнув на прощанье рукой, девушка выскользнула за дверь и отправилась на бульвар. Она пересекла не слишком широкое и не особо оживленное шоссе и не спеша пошла вдоль высоких старых лип, обрамлявших чисто выметенную дорожку. Густые кусты боярышника и развесистые кроны деревьев как будто отгородили этот волшебный уголок от всего остального безумного мира. Здесь всегда было на удивление тихо, в знойную погоду – прохладно, а в ветреный день уютно. Ника прошлась по дорожке туда-сюда, а потом уселась на скамейку неподалеку от полянки, на которой иногда проводила фотосессии. Еще прошлой осенью на этом месте стояло большое толстое дерево, а потом на город обрушилась гроза, и в дерево попала молния. Оставшийся от него огромный обугленный пень выкорчевали и увезли, а на его месте посеяли травку. Так появилась маленькая солнечная полянка, на которую Ника приводила своих клиентов.