Это мы - Марсия Андес

Ну, вот. Я должна двадцать пять центов парню, которого совсем даже и не знаю. И четвертака у меня нет. У меня вообще теперь денег нет.

Я нелепо улыбаюсь и прижимаю книгу к груди, мне кажется, я ещё чувствую его ладонь на своей спине. Это такое странное ощущение, словно я попала в одну из своих любимых книг.

Я качаю головой, отгоняя в сторону глупые мысли, и шагаю вдоль по тротуару, продолжая думать о том незнакомце, который пожалел меня.

Пожалел…

Сердце немного колет от досадной обиды, и теперь уже не так приятно, что какой-то там парень за тебя заплатил. Наверное, я действительно так жалко выгляжу, что всякие сомнительные личности решают потратить на меня свои последние деньги.

Я фыркаю и немного поджимаю губы, заставляя себя думать не о незнакомце, а о книге, которую я сегодня же начну читать. Не успокоюсь, пока не узнаю, что случилось с полюбившимся мне парнем главной героини, потому что мне ужасно не хочется верить, что он действительно умер. Такие не умирают.

Такие будут жить вечно.

Я замечаю недалеко кафе и шагаю прямо к нему, быстро присаживаюсь за свободный столик на улице под большим красным зонтом и кладу книгу на стол. Через минуту официантка приносит меню, но я прошу просто стакан воды. Денег у меня нет.

Я оглядываюсь, немного щурясь, потому что солнце продолжает слепить глаза, не замечаю никаких знакомых фигур, и прикусываю губу.

Книга отчаянно манит меня открыть её и начать читать. Трудно устоять, поэтому я притягиваю её к себе и с лёгкой дрожью в пальцах начинаю листать. Подношу бумажный мир к лицу и вдыхаю сладкий сводящий меня с ума запах. Кажется, что кружится голова.

Девушка приносит мне стакан воды, а я благодарю её и делаю один глоток. Затем склоняюсь над новенькой книгой и с замиранием сердца жадно начинаю читать.

«Алекс и я, мы вместе лежим на одеяле на заднем дворе дома тридцать семь на Брукс-стрит. Деревья кажутся больше и темнее, чем обычно, – листья почти чёрные и такие густые, что сквозь них не разглядеть небо.

– Наверное, это был не самый лучший день для пикника, – говорит Алекс.

И только тогда я понимаю, что да, конечно, мы не съели ничего из того, что принесли с собой. У нас в ногах стоит корзина с полусгнившими фруктами, на фруктах кишмя кишат маленькие чёрные муравьи.

– Почему? – спрашиваю я.

Мы лежим на спине и смотрим на полог из густой листвы у нас над головами.

– Потому что идёт снег, – со смехом отвечает Алекс.

И снова я понимаю, что он прав – действительно идёт снег, вокруг нас кружат крупные снежинки цвета пепла. И ещё очень холодно. Дыхание облачками вырывается у меня изо рта. Чтобы не замёрзнуть, я прижимаюсь к Алексу.

– Дай мне руку, – прошу я, но Алекс не отвечает.

Я пытаюсь пристроиться у него под мышкой, но его тело неподатливое, оно словно закоченело.

– Алекс, ну, пожалуйста, мне холодно.

– «Мне холодно», – механическим голосом повторяет Алекс.

У него синие потрескавшиеся губы, он, не мигая, смотрит на листья.

– Посмотри на меня, – прошу я, но Алекс не поворачивает голову, не мигает, вообще не двигается.

Внутри меня нарастает паника, истеричный голос всё повторяет, что так быть не должно. Тогда я сажусь и кладу ладонь на грудь Алекса. Он холодный как лёд.

– Алекс, – говорю я, потом уже кричу: – Алекс!»

Я вздрагиваю от мелодии, которая доносится из моей сумки, и перестаю читать. Сердце бьётся часто и сильно отдаёт вибрацией в виски. Я только через пару секунд понимаю, что мне кто-то звонит, приходится шумно вздохнуть и на пару секунд прикрыть веки, только после этого я тянусь к сумке и достаю телефон.

На дисплее: «Папа».

– Да, па, – я оглядываюсь, словно боюсь, что кто-то за мной наблюдает.

– Лина? – его голос звучит ещё более уставшим, чем сегодня утром. – Ты сейчас где?

– Я в городе, – я беру стакан и делаю ещё один глоток холодной воды, потому что горло жутко пересохло, а губы немного потрескались от жары. – А что?

– Вернись домой. С твоим братом что-то там случилось. Проверь его, – он лениво выдаёт каждый звук, словно готов вот-вот заснуть.

– И что с ним? – неохотно ставлю стакан на стол.

– Я не знаю. Соседи говорят, что из нашего дома какой-то вопль доносится. Я звонил твоей сестре, но она не берёт трубку, а сам я не могу приехать, – папа устало вздыхает, словно хочет сказать нам, как мы его все достали, но не решается.

– Хорошо, я проверю. Пока.

Я отключаю телефон и прячу обратно в сумку. Допиваю одним залпом воду и встаю, не забыв прихватить с собой книгу с красивым названием: «Пандемониум». Придётся пешком идти до пляжа и проверять, что там за вопли издаёт мой брат. Это скучно и неинтересно, потому что получится как всегда: я приду, а с ним всё в порядке.

HOT CHELLE RAE – Tonight Tonight

Я прижимаю локтём к боку книгу, открываю дверь нашего дома и устало вздыхаю. Идти по жаре от города до пляжа оказывается куда тяжелее, чем я рассчитывала, но это не имеет уже никакого значения. Главное, что я пришла и теперь могу спокойно переодеться и принять душ. А потом пойду на пляж и продолжу читать.

– Макс! – я зову брата, но тот не отвечает. – Максимус! – ещё громче. Снимаю сандалии и бросаю их в угол. Сумку ставлю на тумбочку, но продолжаю держать в руках книжку, словно это нечто ценное и дорогое моему сердцу.

Брат не отвечает, словно его и вовсе нет дома, однако я обещала папе его проверить, так что будет как-то совестно, если я этого не сделаю. Я решаю быстро обойти все комнаты, а потом с чистой совестью скинуть с себя потную одежду и встать под прохладные струи воды, уже ожидающие меня в ванной. В помещении немного прохладнее, чем под прямыми лучами обжигающего солнца, хочется задержаться здесь подольше или хотя бы немного «остыть» и только потом выходить обратно на улицу.

В такие дни жутко хочется оказаться на Северном полюсе, нырнуть в снег и никогда оттуда не вылезать. Замёрзнуть до посинения кожи, чтобы губы трескались от мороза, чтобы тело закоченело. Чтобы сердце перестало биться и, наконец, оставило меня в покое.

Я качаю головой, отгоняя в сторону глупые мысли, и, продолжая прижимать к груди «Пандемониум», иду в сторону комнаты Максимуса. Решительно открываю дверь и замираю, с широкими глазами наблюдая не очень приятную картину.

Не знаю почему, но я не могу даже пошевелиться, с каким-то ужасом и страшным смущением следя за интимной частью жизни младшего брата, свидетелем которой мне никогда не хотелось бы стать, но я стала!

Парень трахает какую-то незнакомую мне девушку, которая, обхватив его талию ногами, выразительно стонет в такт его движениям, а я в ступоре стою, прижимая книгу к груди двумя руками, и смотрю на них.

Не знаю, сколько проходит времени с того момента, как я открываю дверь, но мне кажется, что целая вечность!

Макс вдруг замечает меня и на пару секунд останавливается, кидая в мою сторону яркий сияющий взгляд.

– Свали, Лина! – выдыхает он своим сбившимся голосом и хватает одну из своих подушек, кидая в мою сторону.

Я вспыхиваю ещё больше и быстро захлопываю дверь, слыша, как подушка ударяется об обратную сторону преграды, что разделяет меня и эту пару, а затем падает на пол. Стоны становятся громче.

Теперь я понимаю, какие «вопли» слышали соседи. Держу пари, что эти самые «вопли» принадлежат той девчонке, что сейчас лежит под моим братом. Я, конечно, рада за них и всё такое, но чтобы я ещё раз попала в такую дурацкую ситуацию!

Максимус младше меня на два года. Ему почти шестнадцать. Хотя с его растрёпанными светлыми волосами, не по-детски серьёзными карими глазами, как у отца, высоким ростом и широкими плечами он выглядит куда старше. Он выше меня почти на голову – я самая маленькая в семье, и это меня порой пугает. Неприятно быть незаметной и совсем ещё мелкой, хотя мне, между прочим, скоро уже восемнадцать!

Я люблю Макса по-своему, не так, как отца или сестру. Или маму. Он для меня всегда останется моим младшим братиком, которого мне нужно будет защищать и оберегать. Даже если мы с ним совсем перестанем общаться.

Я никогда не спала с парнем. Да, конечно, я знаю, как это всё происходит и при каких обстоятельствах, один раз я даже разговаривала об этом с мамой. У меня тогда появился мой первый мальчик. Мы жили тогда в Сан-Диего, мне было четырнадцать, и его звали Джулиан Кроун. Он был милым блондином с вечно растрёпанными волосами, которые никогда его не слушались. А ещё он носил всегда кепки с прямым козырьком. Он учился в параллельном классе моей первой школы, тогда у нас был «Весенний бал», и он меня туда пригласил. Джулиан поцеловал меня во время медленного танца. Мне кажется, я до сих пор помню вкус этого первого поцелуя, помню его прикосновения и жар его пальцев.