Мечник. Око Перуна - Вадим Долгов

– А может, отпустишь, эй, девчонка? – взмолился Доброшка. – В борть-то я не залез пока, а рыбу себе возьми.

– Какая я тебе «девчонка»? – донеслось снизу. – Я, если хочешь знать, княжна! И ты мой пленник теперь.

Доброшка еще раз взглянул на девочку внизу: «Ага, как же, княжна, – подумал он, – одна в лесу с копьем, да еще в простой рубахе». Если бы острие копьеца по-прежнему не упиралось ему в тело, он бы, пожалуй, сказал это вслух, но тут, конечно, поостерегся – мало ли чего…

– Ну ладно, пленник. А долго мне тут висеть?

– Сам залез, а меня спрашивает.

– Убери копьецо!

– Не уберу!

– Ну, зови дядьку своего…

– Сама знаю, что делать, ишь, борть разоряет – и еще советует!

Судя по всему, девчонка и в самом деле не знала, что дальше-то делать. Отпускать «добра молодца» она не собиралась. Но как безопасно дать ему спуститься – тоже не знала.

Неизвестно, чем бы кончилось дело, но тут из улья послышалось глухое гудение – пчелы почувствовали недоброе и решили, пока не поздно, отвадить чужаков. Сначала одна, две, а потом и чуть не целый рой взвился над дуплом, и одна самая храбрая или самая злая пчела с разгона тяпнула Доброшку в шею. Он взмахнул рукой и кубарем слетел вниз, оцарапав себе спину наконечником копья, но в остальном целый и невредимый. Пчелы меж тем озверели окончательно и кинулись всем роем не только на похитителя меда, но и на свою «законную хозяйку» с копьецом. Пчелы, как известно, не собаки – они над собой хозяев не признают. И ни копьецо, ни меч, ни топор от них не спасение…

Оба – и Доброшка, и его внезапная собеседница – со всех ног, не разбирая дороги, бросились наутек – прямо через бурелом. Ветки хлестали по лицу, босые ноги бились о корни и шишки, но Доброшка летел как на крыльях. Так быстро он отроду не бегал. Довольно скоро ноги вынесли его на большую чистую поляну, с которой была видна река. Пчелы отстали. И девчонка с копьем, кстати, тоже. Можно было возвращаться к плоту. И дальше – в Индию.

Но тут Доброшку одолела смутная тревога: куда могла деться девчонка? Сначала они бежали почти рядом. Потом она будто вскрикнула. Мельком в суматохе бега подумал: на шишку наступила… Нужно пойти посмотреть.

Осторожно ступая и раздвигая ветки, медленно двинулся в обратный путь. И уже шагов через сто увидел то, что, в общем-то, и ожидал в глубине души увидеть: «воительница» сидела на земле, лицо ее было бледно до зелени, в глазах стояли слезы. Доброшка остановился на почтительном удалении – в руках у нее по-прежнему было копье, не выпустила даже в суматохе бегства.

– Что, зашиблась?

– Не твое дело, – донеслось в ответ, – не подходи!

– Да не подхожу я… как домой-то добираться будешь?

– Уж как-нибудь доберусь, у бортнего татя помощи не попрошу!

– Да я не тать! Не видел я, что борть меченая, а то бы не полез.

– Ну-ну, ври-ври, – ответила девица уже совсем не громко и не звонко. Боль брала свое, и сознание готово было погаснуть.

«Вот упорная какая», – подумал Доброшка. Косясь на копьецо, он осторожно подошел к девчонке и присел рядом. Теперь он видел, что добраться домой ей будет непросто. Нога в кожаном мягком сапожке была вся в крови.

– Ты говорила, у тебя дядька рядом, может, покличем?

Девчонка вскинула на паренька взгляд и из последних сил разрыдалась.

– Это я для страху сказала, что дядька со мной. Тебя напугать хотела. Одна я! – И слезы наконец брызнули из глаз.

– Не реви, доставлю тебя домой. Обожди немного. Меня брат немного учил, как раны лечить. Но нужно потерпеть.

Доброшка достал из-за пояса нож, увидев испуганный взгляд своей спутницы, усмехнулся, срезал несколько коротких крепких веток, примотал к больной ноге пояском. Потом, нарубив тем же ножом ветви подлиньше, устроил из них что-то вроде волокуш и погрузил на них девчушку. Она кривилась от боли, но больше не ревела и держалось на загляденье мужественно.

– Ну, куда едем?

Девчонка, махнула рукой: «Туда».

Глаголь

Драккар стремительно летел по синеющей глади моря. Точка на горизонте постепенно увеличивалась. Через некоторое время стало видно, что это небольшое судно, неспешно шедшее под парусом в восточном направлении.

– Ты прав, Эйнар, это не даны, – сказал Харальд, вглядываясь в даль из-под козырьком поставленной ладони, – я не могу понять, что это за люди, лодочка у них странная.

Старый Эйнар без особого любопытства повернулся в том направлении, куда смотрел Харальд, и доселе спокойное лицо стало медленно вытягиваться.

– Что с тобой, Эйнар? Ты будто увидел хвост морского дракона.

Седобородый викинг не отвечал и лишь хлопал белесыми ресницами.

– Э, да что с тобой, друг?! – Харальд хлопнул товарища по плечу.

– Такое дело… – Эйнар наконец вышел из оцепенения, но с ответом по-прежнему тянул.

И вот наконец, после еще нескольких мгновений изумленного молчания, сказал:

– Да, Харальд, я удивлен. Я видел такие корабли только у греков. Ошибки быть не может – я достаточно рассмотрел. Но как их сюда занесло и что они тут делают?

– Ой, Эйнар, ты точно стареешь. Какая разница, как занесло? Главное, что греки – это всегда добыча! Мы специально ходим за ними в южные моря. А тут они сами к нам пожаловали, да еще без охраны. Добыча сама бежит к нам в руки, Эйнар-хевдинг, а ты хлопаешь глазами.

– Не нравится мне это. Что-то тут нечисто.

– Да брось, старик, это подарок Одина.

Харальд набрал в легкие побольше воздуха и гаркнул, перекрывая шум ветра и волн:

– Викинги! Один дарит нам сегодня богатую добычу. Мы примем ее! Это корабль греков. Их золото, серебро дадут нам удачу. Их вино мы будем пить сегодня вечером! Вперед!

Когда драккар оказался от византийского корабля на расстоянии полета стрелы, Харальд вынул меч и стал готовиться к абордажному бою. К его удивлению, корабль никак не отреагировал на появление драккара. Так же мерно покачиваясь на волнах при попутном ветре, двигался в своем направлении.

– Улоф, пошли-ка ему гостинец.

Молодой парень соскочил с вытертой до блеска гребной скамьи, которую теперь моряки на итальянский манер именуют банкой, натянул большой лук и пустил в сторону преследуемого корабля тяжелую стрелу. Стрела описала крутую дугу и угодила точнехонько в цель.

Сначала ничего не происходило, но через пару минут последовал ответ: с резким треском в мачту вонзился толстый и короткий арбалетный болт. Он был выпущен с невиданной силой: летел почти по прямой и при ударе выбил из мачты целую тучу щепок.

– Однако, – только и смог вымолвить Улоф, опустив приготовленный к очередному выстрелу лук.

– Харальд, не нравится мне этот корабль, – опять завел свое Эйнар, – может ли человеческая рука с такой силой пустить стрелу? Пройдем мимо!

– Чтобы в народе меня прозвали Харальд-испугавшийся-стрелы? Нет. Всем готовиться к бою.

Дружина налегла на весла, штурмовая команда уже раскручивала абордажные крюки. Когда расстояние сократилось так, что можно было услышать голос, Харальд, держась за ванты, встал на борт и предложил команде греческого корабля сдаться:

– Греки, хватит прятаться! Ваши хитрые луки не спасут вас. Сдайтесь – и я, Харальд-конунг, обещаю доставить вас до берега живыми и невредимыми!

Ответом в очередной раз было полное молчание.

– Ну что ж, вы сами выбрали свою судьбу. В атаку!

Взмыли в воздух крюки, хищно заблестели на ярком полуденном солнце обнаженные мечи и топоры. Все шло привычным порядком, как вдруг с греческого корабля к драккару протянулись две огромных огненных руки и накрыли палубу, людей, весла и саму воду ревущим оранжевым пламенем.

Огонь метался по мачте, по веслам, люди с истошными криками падали в море, но и там, в ледяной соленой воде, не могли найти спасения, потому что магическое пламя, в которое погрузился славный драккар Харальда, ползло и по воде. Обожженные люди глотали ртами горящий воздух вперемешку с соленой водой и шли на дно вместе со своими верными мечами и секирами. Над полем битвы в далеких облаках появилась грозная валькирия. Она бережно принимала души воинов из экипажа драккара, погибших так, как подобает настоящим мужчинам – с мечом в руке. Сквозь толщу воды души погибших викингов взмывали к небу с легкостью утиных перышек. Они видели валькирию и радовались: не обманули дедовские сказания.

Они видели, а Харальд не видел. Не видел потому, что был еще жив. По инерции гибнущее боевое судно догнало греческий корабль. Как смертельно раненный витязь, и на грани смерти продолжающий разить противника, драккар с разгона ударил украшенную затейливой резьбой корму.

С хриплым кличем Харальд прыгнул на палубу и принялся рубить направо и налево. Дикая ярость бушевала в нем.

Вдруг один из противников сзади нанес ему сокрушительный удар. Свет померк в глазах юного конунга. Последним, что он увидел, была тревожно кричащая чайка, взмывшая в ослепительно-синее небо.