Крымский роман - Татьяна Алюшина

«Что-то твердое» оказалось при ближайшем рассмотрении мужчиной. Мужчина был высок ростом, широк, зол и смотрел на нее с плохо скрываемой брезгливостью.

– Что вы на ногах не держитесь, девушка? Так и покалечиться можно!

– А что вы дверь рвете, как партизан в бункер к немцам?!

– Что?! – опешил мужик от такой отповеди.

– Ничего! Вы куда-то с боем прорываетесь, а тут девушки на дверях висят, – воинственно проворчала Ната.

Насчет девушки она, конечно, погорячилась маленько, но кто из женщин не думает о себе в диапазоне минус 10–15 лет? Да и какое это имеет значение, когда бог посылает ей маленький скандалец для бодрости духа и развеивания хандры…

В этот момент Наталья почти любила этого мужчину.

Мужчина, которого она «почти любила», был ошарашен и сдвигался в сторону, пытаясь ее пропустить. Гордо, нет – очень гордо! – задрав подбородок, она прошествовала мимо, испортив всю картину несения своего возмущенного величия тем, что зацепилась за коридорный коврик носком шлепанца.

«Ну вот и полегчало, спасибо тебе, дядечка», – хотя насчет «дядечки», как и насчет «девушки», она тоже несколько преувеличила. Толком рассмотреть божьего посланника ей не удалось, да и это было неважно, но на «дядечку» он явно не тянул.

Уже совсем в ином настроении Наталья вошла в купе.

Даша и ее мама пили чай. Настоящий чай, который наливали из заварного чайника – вот же чудеса непоездные! А на столе было разложено угощенье – тульские пряники, конфеты, пирожки и еще какая-то снедь, завернутая в промасленную бумагу.

– Вы садитесь с нами, мы подвинемся, – очень весело, звонким, каким-то девчачьим голосом пригласила Устинья Васильевна. Голос совсем не вязался с ее крупной, дородной фигурой, круглыми щечками и стрижкой «в кучери». – Вас как зовут? А то и не знаем, как обращаться.

– Наталья Александровна, можно Наталья.

Как-то вдруг очень захотелось чаю с пряниками в компании этой располагающей, открытой парочки. Наталья сходила за стаканом, и они уселись чаевничать. Устинья Васильевна с Дашей рассказывали о себе: куда едут, как живут, про родственников, которые будут их встречать, и что-то еще, еще… Она слушала, не слушая, улыбалась и кивала: этому приему Ната научилась давно.

Ездить приходилось много и часто, в основном на поездах. Попутчики попадались разные, но почти всегда разговорчивые. Она научилась слушать, пропуская поток информации и эмоций собеседников мимо. Не от безразличия или снобизма, а от невозможности втиснуть в себя что-то еще сверх своих переживаний.

Переживания прошли, а навык «поездных ушей» остался.

Хотя – какое там «прошли»!

Когда, вон, курить побежала – и ручки тряслись, и слезы внутрь загоняла, не разрешая им выйти из-под контроля, и смирилась с тем, что хандрить придется полпути. Если б не маленькая стычка с тем мужиком, сидела бы сейчас и собирала себя в кучку…

Она улыбнулась, вспоминая эпизод в тамбуре, и мимолетно подумала о мужчине: «Что ж у нас случилось-то, что мы такие решительные и суровые, или мы такие по жизни?»

Как будто отвечая на ее мысли, Даша взахлеб принялась рассказывать:

– Ой, Наталья Александровна, тут пока вас не было, к нам четвертого поселили! Представляете, он из СВ, продали три билета на одно место, чего раньше никогда не было. Так начальник поезда говорит. Вот. А СВ-то – всего два вагона, и все места заняты, так эти трое не знали, как разместиться, вроде как двое мужчин уступили женщине, у нее третий билет был. Вот. А их в купе переселили и обещали разницу выплатить, искали лучший вагон, и оказалось, что это наш. Нам одного и подселили. Здоровый такой мужик и злой. Важный: вещи, то есть сумки, дорогие такие, так он их покидал и ушел, даже дверью хлопнул. Будет теперь дуться и молчать. Да еще храпеть, наверное, ночью примется!

– Да не тарахти ты, Дашка! С чего ты взяла, что будет храпеть. А что расстроен человек, это ж понятно.

– Ну… уж больно важный, сразу видно – начальник.

«Уж не мой ли «партизан», этот новый сосед? Плохо дело, еще разборки устроит, учить уму-разуму начнет», – обеспокоилась Ната.

Поругивая себя за трусость, она полезла на свою верхнюю полку, где, в общем-то, неплохо устроилась. Чувствуя приятную сытость после чая, она медленно погружалась в сон.

Дремать нельзя – только спать…

Наталья проснулась от звука хлопнувшей двери купе, более резкого, чем обычно, похожего на выстрел. Вздрогнув, она открыла глаза и увидела прямо перед собой того самого «партизана», как она его обозвала про себя, и теперь наконец-то смогла его рассмотреть.

Он был действительно высок, за метр восемьдесят, весь какой-то широкий, но не толстый, а, как говорится, подтянутый. На вид ему, пожалуй, можно было дать в районе сорока. Короткий ежик волос, очень внимательные серые глаза, небольшой шрам над левой бровью и едва заметный – на левой скуле. Простая, ничем не выдающаяся внешность. Ничего особенного.

Кроме глаз.

Пожалуй, Дашка была права: как-то сразу становилось понятно, что он – начальник, не потому что высокомерен, а просто чувствовалось, что этот человек умеет командовать.

«Да, с «дядечкой» я точно промахнулась…»

– Простите, я не хотел вас разбудить! – холодно и отстраненно произнес объект ее пристального изучения.

– Все с дверьми воюете? – понесло Наталью, видимо, еще не до конца проснувшуюся. Язвить с этим товарищем, похоже, не рекомендовалось, но когда это благоразумию удавалось ее остановить!

– Так это вы, девушка! – как будто обвиняя, произнес «гражданин начальник».

– Вообще-то – я. А что? – живо поинтересовалась она.

– Да, собственно, ничего.

– Ну и славно! – ехидно согласилась Наталья.

Куда ее несет?! Мужик явно раздражен, да и цену себе знает. Может, поэтому ее и проняло?

Говорить им было не о чем, и мужчина твердым полукивком отпустил ее из разговора и одним сильным движением поместил свое крупное тело на верхнюю полку.

«Ого, да мы еще и спортсмэны», – подумала Наталья, с издевкой вставив «э».

Слишком увлекшись его разглядыванием, она совершенно забыла о других пассажирах, но они о себе немедленно напомнили:

– Здравствуйте, а как вас зовут, а то мы все познакомились, а как вас звать – не знаем. Хотите чаю? У нас настоящий, не из пакетиков, – очень быстро и громко, как из пулемета, строчила Даша.

– Зовут меня Антон Александрович, чаю не хочу, благодарю вас.

Вот так – холодно и очень понятно: «Все свободны, всем спасибо».

«Что ты к нему прицепилась, Наталья?! То рассматриваешь его во все глаза, то язвишь, то его тон тебя задевает, тебе-то что? А бог его знает – что? Бог знает…»