Записки нового репатрианта, или Злоключения бывшего советского врача в Израиле - Товий Баевский

Представьте себе какого ни будь эстонца, который прожил в России 6 7 лет, говорит с легким акцентом, правильным языком, но иногда путается в окончаниях, старается не употреблять сложных языковых форм, а обходится простыми. Вот это примерно мое владение ивритом. Словарный запас достаточен, но бедноват в специфических темах. Например, разговаривать об искусстве или философии я бы не смог — не знаю философских терминов на иврите. Разговоры на религиозные темы я вообще не понимаю — слишком специфичны. Хотя на работе в разговорах с больными, или в быту нет никаких проблем. Аборигены время от времени хвалят мой иврит, но я не обольщаюсь просто есть много новых репатриантов, говорящих еще хуже меня.

Что касается акцента — он конечно есть, но как говорят местные — у меня акцент не сильный и не специфически русский. Иногда по акценту меня принимают за англоязычного или выходца из Южной Америки. Вообще, у давно живущих здесь появляется неспецифическое произношение — легкий акцент, а откуда человек — не ясно.

Радио и телевидение я понимаю хорошо — смысл 100 %, а слова на 80 90 %. Т. е. встречаются незнакомые слова, но пониманию это не мешает. Что касается чтения — читаю гораздо медленнее чем по русски. Воспринимать письменную речь гораздо труднее, чем если этот же текст мне кто то прочитает. Сказывается отсутствие практики чтения на иврите — газеты я читаю на русском, их тут штук 20 разных — книги по специальности в основном на английском, а в мед. документации очень ограниченный набор слов.

Впрочем, когда готовился к экзамену — а он на иврите — то насобачился и читал довольно быстро. Экзамен был по американской системе вопрос и 4–5 ответов, нужно выбрать правильный. Вопросы для местных и для репатриантов одни и те же, но людям, живущим до 7 лет в стране, дают дополнительное время — экзамен идет 4 часа, а им еще час. В общем особых проблем с языком там не было.

С письмом те же проблемы — чисто технически писать легко, но я делаю кучу ошибок при этом. Впрочем, в Израиле к этому относятся очень терпимо для приехавших это считается допустимо, хотя самому мне это очень неприятно — пишу как малограмотный.

Интересно происходит у меня процесс подготовки какого ни будь реферата или сообщения. Я читаю материалы на английском, затем текст доклада пишу на русском, а когда докладываю — просто перевожу с листа с русского языка на иврит. То же и на лекциях — слушаю лекцию на иврите, а конспектирую в основном на русском с вкраплениями ивритских и английских терминов. У жены с языком немножко хуже, чем у меня, так как она долго сидела дома с детьми, но в целом хорошо. Отец знает только несколько десятков слов. А мама немножко говорит и понимает — на том же уровне примерно, как говорят на русском пожилые дворничихи — татарки. В целом, молодые люди осваивают язык неплохо. Пожилым труднее выучить язык, но это тоже возможно. У меня есть примеры, когда люди после 60 лет осваивают язык очень прилично.

Что касается детей и подростков — у них проблем с языком нет. Бывает забавно, когда в классе лучшие оценки по ивриту и ивритской литературе получает ребенок, приехавший в страну 2–3 года назад — и это без всяких скидок.

Поскольку, как я уже писал, в Израиле почти все жители, или их предки, когда то откуда то приехали, то иврит является единственной возможностью понять друг друга еврею из ЮАР и из Чебоксар, из Эквадора и из Йемена, и т. д. И эту функцию «межнационального» общения он выполняет прекрасно. Я никогда бы не подумал, что смогу рассказывать и слушать анекдоты на иврите в компании, англичанина, румына и аргентинца, а так же примкнувшего к ним израильского араба, и все друг друга прекрасно поймут.

Продолжение об израильской армии читайте в следующем номере.

Записка номер три

Непобедимая и легендарная

Благодарности:

Искренне благодарю Влада Литмановича (см. его письма об израильской армии) за поддержку и конструктивную критику.

Хочу так же отметить неоценимый вклад моей жены в Светы в написание писем — она отгоняла меня от компьютера заниматься детьми только тогда, когда они ее вконец задалбывали.

Израильтяне гордятся своей армией. Называется она — Цахал — сокращение от слов: «Армия обороны Израиля». Учитывая наших «миролюбивых» соседей, а так же размеры страны — 432 км. с севера на юг, и порядка 90 км. с запада на восток — оборона тут вещь актуальная.

Понятно что в таких условиях сильная армия — это не роскошь, а средство выживания в этом гадюшнике — на Ближнем Востоке.

По данным зарубежных источников, в мирное время армия составляет около 177 тыс. солдат, в случае войны ее численность доходит до 600 тыс. за счет резервистов. Понятно, что если общая численность еврейского населения в Израиле приближается к 5 миллионам — со стариками и детьми — то большинство взрослого населения находится на резервной службе. То есть, почти для всех взрослых мужчин и для большинства женщин армия — это часть жизни, причем часть, которую, как правило, вспоминают с гордостью и удовольствием.

Призываются парни и девушки в возрасте 18 лет, евреи, бедуины и друзы. Бедуины и друзы — это мусульмане, которые хорошо относятся к евреям и являются лояльными гражданами Израиля. В армии служат в основном следопытами. О генералах я не слышал, а майоры и полковники среди них бывают.

Существует и альтернативная служба, в основном ее проходят религиозные девушки. Они работают в больницах, школах, в социальных службах. Они тоже считаются солдатками, иногда ходят в форме, но занимаются в основном работой секретарской, типа регистратора в поликлинике или помощника учителя в школе.

Парни пока не могут выбрать такую службу, хотя и об этом разговоры ведутся.

Все призванные проходят курс молодого бойца, он разной продолжительности в зависимости от рода войск и прочих. Может быть от 2–3 недель до 6 месяцев, в некоторых случаях больше. Это, пожалуй, единственное время, когда солдаты занимаются шагистикой, козыряют всем встречным офицерам и на любое слово сержанта кричат по уставу: «Да, командир».

После курса молодого бойца все это немедленно пропадает, честь здесь отдают друг другу только на парадах, а отношения между бойцами и командирами вполне панибратские.

Потом начинается срочная служба, у парней она чуть меньше 3 лет, у девушек меньше 2 — х. Девчонки служат во всех частях, кроме боевых. Их обычные функции в армии — секретарши, делопроизводители, военфельдшера, разведка, но не только. Некоторые служат на учебных базах инструкторами по вождению танков, по артиллеристским установкам, связи и всему чему угодно. Они сами не служат танкистами, но будущих танкистов обучают. Есть у них возможность стать командиром учебного взвода или роты для курсов молодого бойца. Часто в командирши идут 18 — летние пигалицы для самоутверждения. Забавно наблюдать такую соплюху, прохаживающуюся перед шеренгой здоровых мужиков и орущую на них, а они смотрят на нее, как тигры на укротительницу, боясь шевельнуться — сразу влепит наряд вне очереди. Несколько девушек пытались попасть на курсы военных летчиков — самый престижный род войск. Через высший суд справедливости (главный судебный орган страны) добились зачисления, но ни одна не кончила — слишком высоки нагрузки и требования.