Испепеляющий ад - Аскольд Шейкин

— И что? С официантом вы рассчитаетесь. Допьет, дожрет. Рад будет, что больше достанется… Идеализировать никого нельзя, мой друг. Плел: "Мечта… мечтать надо…" Кисель. Пузыри на воде!.. Власть это не только пряники раздавать.

— В моем положении есть одна сложность. — Шоро-хов вопросительно смотрел на Ликашина. — В Таганроге комендантский час. Я приезжий. Поздно будет, и до гостиницы не дойдешь. Патрульные остановят.

— Остановят, — удовлетворенно согласился Ликашин. — Но, идя со мной, никому ничего объяснять не придется. Мои полномочия тоже значительны, — помолчав, он добавил. — Хотя и не распространяются до Парижа.

"А Мануков и тебе не безразличен, — подумал Шорохов. — Настолько, что предо мной ты карежишься. Давай, давай… Но почему?"

Это был зал с рядами кресел, занятыми весьма изысканно одетой публикой. В глубине зала, на эстраде, стоял высокий и стройный офицер в черном мундире с ярким, как капля свежей крови, крестиком ордена святого Владимира на груди.

Пройдя по проходу между рядами почти до середины зала, Ликашин остановился. Впереди были свободные кресла, но дальше он не пошел. Жестом подозвал Шорохова.

От эстрады доносился ломающийся в страстном напряжении голос:

— …Поймите, что это не революция. То, что происходит в России, началось в Германии, и оттуда идет дальше. Это хаос и тьма, вызванные войной из своих черных подполий. Обманщики и лжецы выдают злейшую тиранию за порыв к свободе русского народа. Это безбрежный хаос. Бесформенный, всепроникающий бунт…

— Златоуст, — Ликашин горячо дышал в ухо Шорохову. — Не жалеете, что я вас сюда привел?

— Нет, конечно.

— …Каждый отдельный француз, англичанин, американец, итальянец, швед, индус и кто бы то ни было! — доносилось от эстрады. — Пусть ваши правительства дадут оружия и деньги. Вы, люди, дайте самих себя…

— А вы мне нравитесь, — обняв Шорохова за талию и все так же горячо дыша ему в ухо, продолжал Ликашин. — Есть в вас, знаете, устойчивость. Это сейчас не у всех. Да-да, вы не спорьте.

— …Вы, кто силен и не устал, идите на помощь людям, гибнущим в России…

Снова послышался шопот Ликашина:

— Я, конечно, мог бы вам поспособствовать в Земском союзе. Но — мелочь, пустяк. Забудьте. Давайте еще послушаем.

— …Перед организованной и твердой силой они падут бесшумно, без выстрела. Их просто не станет. Они исчезнут, растаят, как тает тьма перед светом…

— Златоуст, — повторяет Ликашин. — Я вам о Леониде Андрееве говорю, знаменитом литераторе. Эти слова он написал. Обращение к цивилизованным странам. А все остальное тут — мишура. Для убогих и сирых. Духом, конечно. Да, мой друг, да… Но пойдемте. С утра на ногах. А годы не мальчишеские. Не железный. И достаточно. Засвидетельствовал почтение. Точней — за-сви-де-тель-ство-вался. Даже скажу: покрасовался. Дуб, мол, крепок еще. Не свалился. Я ведь к себе всегда с иронией… Многие считают — признак ума… Пойдемте. Так будет солидней…

"Пойдемте, так пойдемте, — думал Шорохов, послушно следуя за Ликашиным. — Главное — завтрашний день. Народ там будет не такой, как эти два болтуна. Рюмкой водки никого там не купишь…"

— Наше предложение не на день, не на два и не на месяцы. Позволим себе сказать — на годы.

— Прочное дело. Куда как лучше.

— Рад, что вы так считаете…

Комната в особняке Американской военной миссии, где происходит разговор, невелика. Всей мебели — обтянутая красным шелком кушетка, белый круглый столик на гнутых ножках, два белых стула. Собеседник Шорохова: розовощекий лысый мужчина, коренастый, мускулистый, в офицерском мундире без погон. Говорит неторопливо, с долгими перерывами и так, словно вслушивается в звук произносимых им слов. Своей должности, фамилии не называет. Представляется: "Федор Иванович". Выговаривает это с некоторой старательностью. «Липа», — решает Шорохов.

— На чем основано наше доверие? Рекомендация господина Манукова. Ее совершенно достаточно, но ради лучшего взаимопонимания, все же разрешите кое-что уточнить. Вы — совладелец торговой фирмы "Богачев и Компания" из города Александровск-Грушевский?

— Да.

— Фирма давнишняя?

— Дед нынешнего Богачева чумаковал — соль на быках из Крыма в Москву возил. Барыш получал большой. К концу жизни быков имел златорогих. Слава о них гремела по всему Югу России. Когда построили железные дороги, чумаковать стало невыгодно. Перешел на торговлю. Сын продолжил. Теперь внук — Евграф — дело ведет.

— И с какого времени вы совладелец фирмы?

— С осени прошлого года. На ту пору в разных товарах, в деньгах, в партиях скота было у Евграфа Богачева около двух миллионов. Еще с полмиллиона было в строениях в Александровске-Грушевском, в станице Урюпинской, в Миллерово, в Новочеркасске… Фирма приличная. Ну а я? Заводской рабочий. В город возвратился после восьми лет отсутствия.

— Вы возвращаетесь, встречаете солидного купца, тут же становитесь совладельцем?

— Я в ту пору искал, каким делом заняться. Евграф — как отцовское добро уберечь. Пил он. В светлые минуты понимал, что кому-то должен довериться. Не счетоводу же. В два счета опутает. Мы на одной улице росли, с детства — друзья. Притом, я совладелец только на пятую часть. Конечно, пожаловаться не могу. Верней, не мог, если честно. Три месяца назад господин Мануков предложил мне составить компанию: с корпусом генерала Мамонтова по красному тылу поехать. Посоветывал там ценными бумагами дореволюционных годов интересоваться. Мол, у большевиков эти бумаги ничего не стоят, а в Ростове на фондовой бирже идут хорошо. Поехал. Все бы ладно, но — тиф… В поездке я был всего месяц, там заболел, два месяца лежал в лазаретах Воронежа, Ростова. За это время Евграф Богачев все, что мог, распродал, из России уехал. Недели три назад его в Стамбуле, в кабаках, видели. Моя доля осталась, но без целого что она! Только на прожитье. Господин Мануков это знает, желая помочь, посоветывал к вам обратиться.

— Спасибо за откровенность. Но вот что позвольте еще уяснить. В недавнем прошлом вы заводской рабочий. А из ваших слов получается, что вам не в новинку счетоводство, котировки на бирже. Вас этому кто-нибудь обучал?

— Господь с вами! Для хозяина главное в торговле — здравый смысл, привычка с людьми по-доброму ладить. Правда и то, что я перед тем в Бердянске казначеем заводской кассы взаимопомощи был, потом — казначеем профсоюза металлистов. Поднаторел. Не захвати германцы Бердянск, я бы там и остался. Под пушечным огнем уходил. Двухпудовый мешок с деньгами на себе нес.

— И оттуда сразу прибыли в Александровск-Грушевский?..

Купеческая жизнь научила Шорохова: если разговор позволяет, не на всякий вопрос отвечай. И еще одно. Старайся отвечать не на тот вопрос, какой тебе задали, а на тот, который непременно последовал бы после твоего ответа на первый вопрос. Опережай. Тогда в собеседнике возникнет к тебе уважение.

— …И оттуда сразу прибыли в Александровск-Грушевский?

Промолчал. Что дальше. Момент решающий. Следующий шаг не за ним. Ждал.

— …Разведка… Шпионаж, — "Федор Иванович" теперь заговорил оживленно, даже с подъемом. И повторил. — Разведка… Шпионаж… Ужасные слова. К ним наша миссия отношения не имеет. Поверьте! Нас интересует только одно: успешно ли доходит союзная помощь до фронта? В чем тут шпионаж? Но — доходит ли?

— Так ведь подряды на перевозку сколько раз брали.

За этим было: "Союзная помощь до фронта доходит. Доказательство: подряды их фирмы". Речь вел исключительно о своем собственном интересе. И, опять же — "опережал"!

— Вы не поняли. До штаба дивизии доходит. А до нижнего чина? В каких сапогах он там, в окопе? В какой шинелишке? С какой винтовкой?.. Вопрос решающий. Когда на фронте под Петроградом у большевиков появились танки, европейские газеты писали, что они проданы офицерами Юденича из-под полы.

— Ну!

— Восхищаетесь?

— Так ведь подумалось: "А как и вправду такую махину туда-сюда перегнать? Капитал! И все довольны останутся".

— Вы серьезно?

— Сказали: "До нижнего чина". Господина Манукова упоминали. Когда мы с казаками Мамонтова ехали, Николай Николаевич, чтобы самолично увидеть то, о чем вы сейчас говорите, в окопы лез. Жив остался истинным чудом. Под расстрелом стоял!

— Это хорошо.

— Да чем?

— Вы трудности дела понимаете. Многие ваши соотечественники полагают, что за одно свое стремление сотрудничать с нами, их должно вознаграждать.

"Федор Иванович" поднялся со своего места. Шорохов тоже поднялся. Встреча, судя по всему, завершалась. Но чем?

— Ну что? — "Федор Иванович" смотрел насмешливо и даже презрительно. — Если получите послание, подписанное фамилией «Сислей»… Запомнили?.. Значит, оно будет от нас и адресовано вам, поскольку «Сислей» означает сразу обращение и подпись… Как и ваша к нам «Дорофеев». Потребуется срочная помощь? В сообщении, письме, телеграмме употребите два раза слово «всегда». Не забывайте: доверие, что золотая монета. От слишком частого употребления теряет вес… Сами в следующий раз не приходите. Сообщение пришлите с доверенным лицом. Обратится к любому сотруднику, скажет: "От Дорофеева", — эту фамилию "Федор Иванович" произносит не очень свободно.