Львиное логово - Дмитрий Чайка

— Уговори, купи, укради, мне все равно. Он нужен мне здесь.

— Я все сделаю, господин. Когда я могу перевезти семью?

— Прямо сейчас. Приказ уже у царского писца, он оформляет дарственную на дом и вносит тебя в список граждан. Твое новое имя я не помню, потом узнаешь.

— Одно условие, господин, — почтительно сказал Сукайя, — я не убиваю и не калечу детей. Просто не могу.

— Ты никогда не получишь такого приказа, — успокоил его Макс.

Так на Древнем Востоке появилось первое спецподразделение, а Персидское царство в лице Пророка добрейшего бога Ахурамазды окончательно свернуло с пути благородства и чести.

Неделей позже. Царский дворец

— Да ты совсем спятил? — орал великий царь не своим голосом. — Мне Хутран доложил, что ты эту тварь у себя дома поселил, и он рядом с моей сестрой и племянниками целый день находится. Ты хочешь, чтобы он тебе во сне глотку перерезал? Почему он еще не казнен? Да на нем крови больше, чем на Шуме. Хутран за ним три года гонялся! Ты что творишь?

Великий царь уже начал сбиваться на хрип, а Пророк терпеливо ждал, когда его царь, и брат любимой жены, по совместительству, изволит проораться. Наконец повелитель, видя, что зять абсолютно спокоен, решил выслушать объяснения.

— Понимаешь, брат, есть разные мастера. Есть искусные ювелиры, есть оружейники, а есть такие, как Нергал-Нацир, которому боги даровали великое умение.

— Да, Нергал-Нацир великим бойцом был, я его сандалии целовать был готов. Таких сейчас нет. Он был отважным и честным воином.

— Дурак он был набитый, а не великий воин. Из-за своего чистоплюйства тысячи людей погубил и войну просрал.

Ахемен насупился, этот разговор затевался не в первый раз. Прямой, как извилина прапорщика, царь терпеть не мог все эти хитрости и подлости. А то, что наемный убийца находится рядом с его сестрой, просто выбивало его из колеи.

— Может, тебе напомнить, как ты князем стал, как мы Аншан взяли, как киммерийцев разбили? Или про город Укку поговорим? Там по сей день люди не живут, я специально интересовался. Все племя погибло, чтобы мы могли армию сохранить, до последнего человека. Даже князька этого хвастливого его же соседи зарезали, когда узнали, что он сбежал, пока его воины бились.

— Зачем тебе этот душегуб понадобился?

— Затем, что саки нам армию уполовинят, вот зачем! Ты на них катафрактов не пустишь, они сбегут и издалека их расстреляют. А персы на размен пойдут один к одному. У тебя тридцать тысяч всадников, а у них — пятьдесят. Ты свой народ решил без мужчин оставить?

Царь сидел, опустив могучие плечи. Простому и честному парню было не по себе от мысли, что в царском ремесле нет места обычным человеческим чувствам, а есть только голый расчет и целесообразность. Он все понимал, но принимал это очень тяжело.

— Ладно, говори. Я же понимаю, что ты опять что-то затеял.

— Затеял, брат. Не выйдет у нас в открытом бою и саков, и ассирийцев победить, никак не выйдет. Мы с Камбисом и Хумбан-Ундашем и так и так считали. Опустошат нашу землю, брат. Сузиану и Аншан заселят иудеями и сирийцами, персов в горы загонят, а там племена по одному перебьют. Мне и лазутчики о том докладывают. У нас один выход — саков в Манне остановить. А еще лучше — похоронить.

— Я уже Камбиса и Хумбан-Ундаша в Манну послал, чтобы на местности осмотрелись, места удобные поискали. Нам Манна позарез нужна, там таких коней выращивают, — и великий царь закатил глаза. — Так зачем тебе этот душегуб понадобился?

— Понимаешь брат, вот Нергал-Нацир был от бога мастер в копейном бою, а этот бродяга Сукайя такой же мастер, но в ремесле наемного убийцы. Ты думаешь, почему его три года искали и никак найти не могли? Вот такой-то человек мне и был нужен. Ты помнишь, как одна безымянная сволочь ворота в Биллату открыла, и пять тысяч лучников были как бараны, перерезаны?

— Еще бы не помнить, — насупился царь, — найти бы этого гада.

— Один человек и пять тысяч убитых, брат. Неравный обмен. Так вот, если одному человеку боги великое умение даровали, кто я такой, чтобы им противиться? Ты же сам так говорил, когда походную казну украл, помнишь?

— Помню, — улыбнулся Ахемен, — хорошие времена были, не то, что сейчас.

— Так вот, Сукайя — последняя сволочь, но теперь это моя собственная сволочь, потому что я заключил сделку.

Глава 2,

где великий царь вынужден изменить свое мировоззрение

В то же самое время. Государство Манна, в настоящее время — провинция Западный Азербайджан, Иран

Небольшая страна Манна, расположенная севернее Ассирии, славилась высокогорными лугами, где на густой сочной траве выращивали великолепных коней, знаменитых от Верхнего моря до моря Нижнего. Ее население было потомками воинственных кутиев и лулубеев, разгромивших полторы тысячи лет назад великое Аккадское царство. Сама Манна переживала далеко не лучшие времена, ее расцвет закончился лет пятьдесят назад, когда удары Урарту бросили небольшое государство в объятия Ассирии, куда она стала поставлять своих лучших лошадей как дань. Нынешний царь ценой немыслимых унижений вымолил милость у Саргона второго, и повелитель мира позволил этой стране существовать далее, хотя ее кусок превратился в провинцию Замуа. До сих пор в Манне высеченная надпись осталась:

Уллусуну маннейский, услышав среди неприступных гор о делах, которые я совершил, прилетел как птица и обнял мои ноги. Его бесчисленные грехи я простил ему, забыл его преступления, даровал ему милость и посадил его на царский престол.

Там было немало городов, но городом в горах Манны называлась любая деревня, обнесенная стеной, где жили ремесленники. А поселение, где жило триста семей, уже считалось довольно крупным. Жители строили стены и башни из гигантских каменных блоков, которые было не пробить никаким тараном, это не кирпич все-таки. Циклопическая кладка, заимствованная у урартов, поражала жителей Двуречья, где камень был дорог и редок. Действительно, в основании одиночной башни, где жила маннейская семья, могли лежать каменные блоки длиной в десять шагов, вырубленные в