Клятва (СИ) - Мария Сакрытина

вскрикнула, глянула на меня укоризненно и, схватив крепче, упрямо толкнула к

виднеющейся за деревьями лужайке.

Тогда я надолго уяснил, что встречи с небожителями хорошо для простых людей не

заканчиваются – как, в общем-то, и встречи с лордами.

Беседка была огромной и занимала всю лужайку вокруг фонтана в виде какой-то

полураздетой девицы, сжимающей в объятьях обалдевшую громадную рыбины с

выпученными глазами и распахнутыми ртом. Вода звенящими струями стекала изо рта

рыбины в медную чашу, украшенную по бокам финтифлюшками в виде тех загогулин, что

я всё ещё тащил на подносе.

На плетённых стульях-качалках сидели двое лордов в шикарных одеждах с таким

количеством всяких блестящих штук, что девушки бы, наверное, от зависти удавились.

Лорды спорили – тот, что постарше всё качал головой и повторял одну и тут же фразу на

высоком мальтийском; а тот, что помоложе, увлечённо что-то доказывал, наклонившись к

собеседнику и так яростно улыбаясь, будто хотел улыбкой прибить на месте.

И откуда-то доносилась музыка и трещание местных высокомерных птиц.

Но стоило нам появиться у входа, как словно по команде наступила тишина – музыкант

замолчал, птицы замолчали, и даже спорщики замолчали и дружно повернулись к нам.

Только фонтан продолжал радостно журчать, подкидывая серебристые струи к увитому

виноградом низкому потолку беседки.

- Лизетта? – выдохнул, наконец, тот, что помладше, изумлённо глядя на небожительницу. –

Что случилось?

Та упрямо подтащила упирающегося меня поближе и, обличительно ткнув пальцем мне в

грудь – попав по подносу, который я выставил на манер щита, – заявила: «А он не верит, что ты хороший».

На мгновение снова настала тишина, пока тот, что постарше – граф, очевидно – не

рассмеялся, переводя взгляд с меня на девочку.

Принц, вскинув брови, тоже улыбнулся и поманил девочку к себе.

- Лизетта, милая. Почему ты с… ним, а не с леди Брижит и Анетт?

- Но я хочу играть с ним! – объявила небожительница, умоляюще глядя на принца, и всё

ещё не отпуская моей руки. – Он добрый, хороший, а они…

«Они» не нашли ничего лучше, как явиться именно сейчас в компании решительно

настроенных горничных и ключницы. И, завидев меня, тут же заревели:

- Это он! Он! Папа-а-а-а! Накажите его! Он наши платья испортил! Выпорите его-о-о!

Помню, лорды смеялись – что граф, глядя на красных от гнева барышень, что принц,

поймавший небожительницу и что-то пытавшийся ей сквозь смех шептать на ухо.

Небожительница вырывалась, глядя, как меня выталкивают прочь с лужайки. Её синие,

жалостливые глаза я помнил потом ещё долго.

***

- Пропадите вы все бездну! – рычал Валентин, спеша в маленькую «девичью» башню,

сейчас занимаемую лишь одной леди. – Я же приказывал глаз с неё не спускать!

Ключница спешила следом, ломая руки и понимая, что пора собирать сундуки – выгодную

должность она наверняка потеряла.

- Простите, милорд. Но она же ещё ребёнок, бойкая…

- Орава горничных не может за ней уследить?! – круто повернулся принц. – Откуда здесь

вообще взялась эта чернь?

Пока ещё ключница прикусила язык. Объяснять милорду, что сразу трое пажей отравились

сладкими грушами, было и глупо, и безрассудно.

- Его уже выпороли, милорд, - пролепетала она вместо этого, умолчав, что порола лично и

слегка перестаралась. Мальчишка оказался нежней, чем выглядел, и придётся, похоже,

тревожить врача - господина Занта, - чтобы осмотрел. Мальчишка всё-таки приютский,

если умрёт, придётся платить из своего кармана.

Принц смерил её тяжёлым взглядом и хлопнул перед носом госпожи Аделины дверью.

Ключница замерла, кусая губу.

Разжалована, как есть разжалована!

Несколько служанок проскользнули мимо, неся сладости с кухни – фруктовый торт,

пудинг и нежно любимые Элизой медовые пирожные.

Ключница, отступив, кивнула: осторожнее будьте. Девушки на цыпочках, приоткрыв

дверь, протиснулись внутрь.

Оттуда немедленно донеслись всхлипывания и воркующий голос принца:

- Солнышко моё, ну зачем ты слушаешь незнакомцев, они глупы, ничего не понимают, и

расстраивают мою милую птичку…

- Он говорил про тебя плохие вещи, - приглушённо рыдала Элиза. – И почему его увели? Я

просто поиграть с ним хотела, он хороший, он мне понравился! Почему, почему нельзя?

- Он лгал тебе, моя красавица, солнышко моё ненаглядное, ну послушай…

Ключница грозно кивнула тоже заслушавшимся служанкам и аккуратно закрыла дверь.

Вечером госпожу Аделину рассчитали, и она уехала из замка.

И совершенно случайно насмерть отравилась в придорожном трактире. Сладкими

грушами.

***

После того случая в саду я долго не вставал. Тяжёлая рука оказалась у ключницы, хлеще

чем у нашей хозяйки, хотя та уж бабища до того мощная, что как вдарит – мало не

покажется. Но ей нас до полусмерти бить было не выгодно, а тут – нанимательница, разве

что штраф заплатит, для неё, видать, не большой.

Я бредил – то ли от боли, то ли от голода. У нас же как: кто не работает, тот не ест. А

много я лёжа наработаю? Вот и сидел на голодном пайке. Плохо было.

В бреду образ девочки-небожительницы окончательно перешёл в разряд «того, чего не

было и быть не могло», ибо в моей обычной жизни такие, как она и впрямь не случались.

Так, глоток воды в жару: раз – и опять пить хочется, и всё равно нестерпимо жарко.

Болел я долго. Считать тогда ещё не умел, так что… долго. Помню, ко мне даже хозяйка

приходила, лапищу свою на лоб клала, щупала. Это она не доброты от душевной, нет –

просто смотрела, выживу я или окочурюсь. А может, лучше мне вообще того, помочь?

Окочуриться. Мне страшно тогда было – жуть. Кто будет держать бесполезного сиротку?

Да никто. Убивать-то тоже не станут – вынесут в подворотню, а там я в лучшем случае от

холода загнусь. И довольно быстро.

Может, от страха я тогда и поправился. А ещё Малыш Жак таскал мне свою порцию еды –

украдкой, чтобы хозяйка и её две дылды-дочери не заметили. Жак сам рисковал в

подворотне оказаться, но меня кормил: должок за ним был. Малыш же отлично понимал,

что если меня не будет, никто его от старшей своры не защитит и не спрячет. Кому он

нужен – угловатый, тощий, вечно с текущим носом, ниже всех нас на голову? Вот и били

все, кому не лень. У меня рука на такую козявку не поднималась, зато у десятилетки Ника