Шла и смеялась, шла и смеялась… - Галина Щербакова

Опускаем, как Лизе искали любовников, как она оскорбилась, узнав об этом, как перестала дружить из-за этого с лучшей подругой. Как затаилась на Лизу мама, взрастившая в себе чувство о порочности дочери. Ведь была же, была та история, в десятом классе. Девочка, ребенок, пошла на такое, страшно вспомнить этот аборт и эту тайну, которая, как ни странно, тайной осталась и на Лизином вороте не повисла, но что с того, если по прошествии лет, и каких лет, порок вылез и обнародовался. Мама от этих мыслей просто закипала.

А время шло. И уже забылось, почему столько лет не разговаривают в отделе две женщины. Мало ли причин и оснований. У всех нервы как оголенные провода.

Однажды в парфюмерном отделе Лиза увидела гадалку-ясновидицу, которая пообещала ей долгую и спокойную жизнь. Гадалка покупала самые дорогие духи, а Лиза только что подумала, что теперь она может себе позволить только четверть суммы, а было время – французскими духами заливалась. Возникло сразу два, даже три раздражения против гадалки. Что врунья. Что может себе позволить любую цену. И еще… Сказала что-то про круг, а не разъяснила. Лиза забыла, что ушла тогда от подробностей сама. Она ведь как думала? Надо знать главную дорогу. А кучерявые детали на этой дороге она создаст сама. Это ее дело, а не судьбы там или провидения. Как это теперь называется… Но тут всплыло про круг, и Лиза пошла наперерез гадалке.

Сколько лет прошло! У гадалки волосы стали седыми, и вес возник возрастной, и подбородок бесстыдно лег на воротник.

– Здрасьте! – сказала Лиза. – Что вы имели в виду, говоря мне про круг? Я у вас была… Помните?

Ясновидица развернулась так, чтобы пройти, не затронув Лизу. Как бы она боялась замараться, а на Лизе, между прочим, было новое и довольно дорогое итальянское пальто. Лиза этот жест-движение заметила, более того, в душе просто возмутилась, но она знала главный закон жизни: ради большой цели мелочью можно пренебречь. Даже если это чья-то брезгливая морда. Не баре, перетерпим…

Гадалка уходила от Лизы споро, как будто она и не полная, и не шестидесятилетняя, пришлось пойти ей наперерез и загнать между стеной дома и телефонной будкой.

– Вы меня помните? – безоговорочно спросила Лиза. Конечно, у загнанной в угол женщины, кто бы она ни была, был беспроигрышный вариант: не помню, не знаю, много вас тут ходит, если каждого держать в голове, то какую же это надо иметь голову… И так далее. Но ясновидица, не глядя Лизе в лицо и сдувая с воротника нечто невидимое, ответила, что помнит и что знает…

– Будете ходить по кругу, пока не поймете, – сказала она.

– Что? – железно спросила Лиза. – Что это такое я должна понять?

Но гадалка, как оказалось, уже выходила из западни и теперь уже смотрела Лизе в глаза, смотрела прямо и даже как бы ощупывала симпатичный Лизин овал, слегка обмякший в процессе жизни.

– Какая законченность типа, – пробормотала ясновидица. – Долгий, долгий путь…

– Это я уже слышала, – ответила Лиза. – А дальше?

– Жить! – засмеялась гадалка. – Жить!

И она просто прыгнула в толпу, замечательное место, чтоб тебя не достали.

А вечером Лизу побил пьяный. Он шел ей навстречу и кричал песню. Лиза почувствовала, как в ней подымается и растет классовое чувство. Эти алканы. Этот мусор жизни. Вот кого надо в газовые камеры… И думать нечего. На этой христианской мысли Лиза и получила в ухо. Не боль, не гнев – изумление было первым Лизиным чувством. Какая четкая последовательность, она подумала – он ответил. Незамедлительность результата. Пьяный уходил с той же песней, Лиза терла ухо, потом она споткнулась о задравшийся край асфальта, едва не упала, домой вернулась с тахикардией и сказала маме: «Пьяного встретила, он меня ударил». Мама взбутетенилась, подвела Лизу под лампу, но никаких следов не нашла.

– А были бы?.. – философски заметила Лиза.

Весь вечер она была тихая, задумчивая, смотрела телевизор и вздыхала, вздыхала…

Слава богу, к утру все забылось, кроме бешеных цен на французские духи. Это надо до такой степени издеваться над народом!

А через некоторое время, год или месяц, случилась у Лизы встреча. Тоже вечером, тоже шел навстречу, но песни, правда, не орал, Виталий. Просто шел навстречу, а получилось по судьбе.

– О! – сказал он. – Какие люди!

Лиза вся заледенела. Во-первых, быстро не сосчитаешь, сколько прошло лет. Много. Во-вторых, чистая правда, что тогда вместе с маточной кровью она исторгла из себя все воспоминания о нем. Там, где когда-то было Виталево место, значилось одно коротенькое слово: гад. Правда, первые годы она много о нем говорила-рассказывала как о мужской особи как таковой, но потом поняла – не стоил он тех ее слов. Гад, и все. У трех букв есть особая сила экспрессии. Тут есть тема для лингвистического эссе, но у нас тут вовсю булькает жизнь, и Лизе надо как-то выходить из оцепенения, потому что Виталий – оказывается! – уже обнимает ее за плечи и махорочно целует в щеки, как какую-нибудь племянницу из Талдома.

– Ну ты прямо… – сказала Лиза.

Они пошли рядом, и в небрежном изложении событий прошедшая жизнь Виталия выглядела так: женат вторым разом, но уже на грани краха и эта попытка. Двое сыновей. От первой взрослый, студент. От второй школьник… Жалко мальчишечку, но когти рвать придется. Сволочная оказалась девушка-мать. Недовольна всем на свете, а виноват муж. В смысле профессии тоже разрушение судьбы. Всю жизнь работал на войну, и хорошо работал, а она, зараза, возьми и кончись. Война. А что он умеет? Да ничего! Он – первоклассный истребитель населения.

– Ты такое молотишь! – возмутилась Лиза. – В военно-промышленном комплексе большой потенциал.

– Это да, – засмеялся Виталий.

В конце концов поговорили хорошо, по-человечески, с пониманием. Прошлого деликатно не касались. Да и что такое их прошлое супротив других проблем. Так, брызга!

А через несколько дней он пришел к ним домой, и мама вскрикнула, как раненная насмерть птица. Папа же шумно засопел носом и не знал, куда деть ноги в носках. Но это в первый момент. Потом атмосфера разрядилась, вспоминали класс. Виталий спросил про дачу, папа оживел, влез в подробности, а мама на кухне сказала Лизе:

– Конечно, знать бы его намерения…

– Но он же женат! – воскликнула Лиза.

– Ах, детка! – вздохнула мама. – Это для нашего поколения что-то значило… У вас иначе. Ну, женат… Разженится…

И все к тому шло. Пришла весна, и надо было раздевать дачу от щитов и битого стекла. В этом смысле не только ничего не изменилось – стало гораздо проблемней. Папа теперь ставил капканы на человеческую подлость, а моток колючей проволоки ему привез мужик с химкомбината за две пол-литры и сто рублей еще теми деньгами.

Виталий сам вызвался помочь. А на Лизу нашел сумрак, и она как бы забыла ту историю, мама, правда, со значением кашляла и стучала ложечкой по блюдечку, а Лизе хоть бы что – поехали на дачу.

Нет, нет… Не до такой степени шло повторение. Виталий остался невредимый: не порезался, не укололся, щит на него не падал, в капкан нога не сунулась. Выпили после весенне-дачных работ по рюмахе. Маму с папой развезло, они просто захрапели, едва прилегли. Пришлось закрывать одни двери и другие, чтоб не слышать именно храп. Сидели на террасе, слушали дальний перестук электричек и ближнюю гулянку, на которой отчаянно боролась чья-то гармошка с рок-козлом. Козел побеждал, но сволочь от народа возникала снова и снова, и кто-то просил придушить дядю Ваню, его, видимо, душили, и тогда взмывал козел-победитель. Лиза думала, пусть будет козел, главное, чтоб окончательно, нельзя же дергать человека за нервы, но тут оклемывался дядя Ваня, и это было долго, если не сказать бесконечно…

Случившееся на террасе было столь мгновенным и столь никаким, что Лиза даже решила: надо сделать вид, что ничего не было. Натянула плед до ушей и щелкнула приемничком, на другом конце дивана накрылся пиджачком Виталий.

…Козел, дядя Ваня, музыка советского кино и двое валетом, не считая вдруг проснувшейся мамы, которая, увидев закрытую дверь, замерла от неопределенности сознания. Таков пейзаж.

А дальше было, как раньше.

Виталий, вернувшись с дачи, исчез. То позванивал, если не приходил, а тут – канул. Конечно, не тот случай, что…надцать лет тому. Но мама, живущая по правилам и календарям, спросила Лизу, собирая стирку.

– У тебя задержка?

«Стареет мама, – подумала Лиза. – Теряет время».

Дело в том, что она уже неделю думала на эту тему. Она думала о двух своих официальных мужьях, которые прошли в ее жизни как с белых яблонь дым. А Виталий – не муж, зато как попадает в цель. Какой гад! Какая сволочь! Навела справки и выяснила: все у него с женой наладилось и с работой тоже. Хорошо зацепился в конверсии, делает не то утюги, не то лыжи, купил новый телевизор.

Лиза сходила к врачу. Взяла направление на аборт. Никто ее не отговаривал – не молоденькая, раз просит направление, значит, знает, что надо. Сходила в больницу, назначили ей день: «Приходите со своими пеленками».