Бойтесь напуганных женщин - Лариса Кондрашова

Тоне повезло с этим домом, его строил и обихаживал хороший хозяин. На участке стоял капитальный забор из кирпича и природного камня, взятого здесь же — в полукилометре от дома начинались горы. Высокие, скалистые, впрочем, надежно защищавшие от холодных ветров приткнувшийся у их подножия поселок. Не просто горы, а целая горная гряда, уходящая вдаль и выше, насколько хватало глаз.

Правда, на купленной земле — тех самых пятнадцати сотках — Тоня сажать-сеять не могла. У нее, такой сугубо городской жительницы, не имелось желания и способностей ухаживать за землей. Зато здесь она смогла наконец воплотить в жизнь свою мечту: заняться деревянной скульптурой.

Так получилось, что, закончив в университете художественно-графический факультет, она стала преподавать в художественной школе и почти ничем не занималась на досуге, если не считать парочки акварелей, которые она как-то нарисовала. Накануне свадьбы с Михаилом, когда у нее было приподнято-романтическое настроение.

Потом она стала той самой идеальной женой. Содержала дом, следила, чтобы муж всегда имел чистые наглаженные рубашки. Ходила по магазинам, отыскивая самые свежие и качественные продукты. Быстро разобралась с тем, что мужу нравилось, и старалась ему угодить. И млела от счастья, когда он говорил:

— Надо же, как мне повезло! Я выиграл у однорукого бандита под названием жизнь всего с одной монетки!

Тоня смеялась над его сравнениями:

— Миша, почему жизнь-то однорукая?

— Ну может, и не однорукая, но бандит — это точно!

Помнится, она говорила про студию-мастерскую как раз тогда, когда они строили дом. Но едва Михаил узнал про ее мечту — деревянные скульптуры, как ужаснулся и дальше не захотел слушать.

— Руки в мозолях, порезах!.. Я, между прочим, в детстве пытался резать дерево — нет, это вовсе не женское занятие!

И надо же, первое, что она сделала, — купила в районном магазине набор инструментов для резки по дереву!

Тоня платила лесорубам — совсем небольшие деньги, двести — триста рублей, — и ей привозили из леса огромные причудливые пни или корявые стволы деревьев, из которых она постепенно сотворила у себя на участке целый парк деревянных скульптур. Теперь она обкладывала небольшой бассейн природным камнем, который сама обрабатывала и собирала, сама нарисовала этакий эскиз панорамы а-ля Древний Египет и в свободное время любовно выкладывала его.

Ее просто опьяняло ощущение абсолютной свободы. Она могла делать все, что захочет, ни на кого не оглядываясь. Хотя, казалось бы, никто ведь не гнал ее замуж и никто не требовал такой абсолютной несвободы, какую она испытала, будучи замужем.

Котлован для бассейна вырыл ей сосед Валентин с помощью мини-экскаватора, на котором он работал в небольшом винсовхозе «Элита» на краю поселка.

Обошлось ей это всего в две бутылки водки и пятьсот рублей.

Вообще жить в поселке Раздольный можно было без особых материальных затрат. Основная валюта здесь ходила в литрах того или иного алкогольного напитка, как, впрочем, во многих населенных пунктах провинции.

В отличие от соседей, которые на своих участках разводили картошку, огурцы-помидоры, Тоня посадила газонную травку, которую уже дважды подрезал газонокосилкой другой ее сосед через два двора. Тот вообще денег брать не хотел:

— Покорми да бутылку поставь.

— Вы что предпочитаете, водку или вино?

— Понятное дело, водку, — посмеивался он, — вино у нас свое. И это… давай без выканья, а то я себя чувствую как на экзамене. Соседи — это как в комсомоле: только на ты!

Виноград в поселке Раздольный рос на южном склоне горы Пшад, на искусно устроенных террасах. Урожайность у него была прямо-таки рекордной, если взять в целом по краю. На сравнительно небольшой площади, засаженной лозой, рос виноград, которого вполне хватало на то, чтобы обеспечить потребности винсовхоза в сырье. Вернее, то, что он успевал переработать в сезон. Ведь в поселке было всего полторы тысячи жителей, и почти все трудоспособные работали в совхозе.

Совхоз «Элита» не занимался тем, что разливал вино в бутылки. У него был большой, по-современному оборудованный цех, где производили виноматериал, и специальные машины-цистерны развозили приготовленный сырец по заводам. Причем заводы брали его охотно, прямо с колес, так что благодаря винограду поселок Раздольный процветал. По крайней мере о банкротстве не могло быть и речи, подвалы всех селян были заполнены бочками с этим самым материалом, а директор совхоза мог без особого напряжения средств отправить своих детей на учебу в Лондон.

Жители Раздольного знали, что директор проворачивает какие-то дела на стороне, иначе как бы он жил так шикарно, не стесняя себя в средствах, но при этом он не забывал и о своих работниках, так что ему все прощали.

Некоторые даже оправдывали:

— У него такая работа, что по-другому и не проживешь! Соображать надо, как с кем разговаривать, кому сколько дать. Правильный мужик: сам живет и другим жить дает! Опять же защиту обеспечивает. С таким начальником, как с заботливым отцом, чувствуешь себя спокойно и уверенно.

Тоне рассказывали, что однажды на совхоз пытались наехать любители легкой наживы, рэкетиры, но работники «Элиты» вовсе не были сплошь горькими пьяницами, как о том можно было бы предположить. В основном это были крепкие мужички, которые позволяли себе выпить за столом стакан-другой хорошего вина — уж для себя-то подбирали лучшее! — имели свои дома, машины, какое-то количество денег в чулке у жен и за себя могли постоять.

А главное, они имели работу, которой дорожили. Ведь им было прекрасно известно, что даже в городе не у каждого мужчины есть такая хорошая, надежная работа.

Так вот, эти самые мужчины, узнав о том, что к их директору — человеку достойному и честному, пусть у него и было денег больше, чем у рядовых работников, но их-то интересы он всегда защищал — приезжали какие-то люди, которые потребовали для себя денег только за то, что будут пропускать на перевале машины с виноматериалом! На перевале, который совхоз всегда считал общественным, и в поселке не знали людей, которые могли бы его приватизировать!

Тем более что директор сам был достаточно крут, чтобы не испугаться угроз.

Срочно собрали собрание — одних мужчин, на котором решили:

— Не платить!

А потом водители цистерн стали брать в кабину охотничьи ружья. Все, кроме одного. Надо сказать, легкомысленного мужичка, который отчего-то решил, что сможет отбиться от нападающих любого уровня обычной монтировкой.

— Взял оружие — стрелять придется, — приговаривал он, без сомнения, умные слова. Умные в том случае, если бы и противостояли виноградари людям умным и рассудительным.