Тримонциум - Алексей Николаевич Орган
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Получив такое известие, я сник — было грустно и жалко.
В этот же день к вечеру мы пошли в город. Бродили по его узким и прелестным старинным улочкам. Вечерело.
Мы присели отдохнуть на большую каменную плиту, которая находилась на углу одной из улочек. Разговорились.
Мимо нас, сгорбившись, с палочкой медленно шла милая старушка и, поравнявшись с нами, по-видимому, услышав, что мы говорим по-русски, спросила:
— Какое сейчас время?
— Без 15 восемь — ответил я и тут же спросил:
— Простите, откуда вы знаете по-русски?
— Я русская — ответила старушка спокойно, видимо уже привыкшая, что в этом городе можно часто слышать русскую речь.
Посмотрев на нас, также спокойно спросила:
— Любуетесь городом?
— Да, знакомимся с его старой частью — ответил я.
— Пойдемте со мной, я вам кое-что покажу, вдруг уверенно сказала старушка.
— Вы местные? — обратилась она к девушкам.
— Да, мы из этого города — ответила Вита.
— Тогда тем более, вам надо это знать — сказала старушка.
Мы поднялись вверх по улочке, зашли во двор и оказались на крутом каменистом склоне, откуда открывалась панорама большей части города. Старушка вошла в дом, и через некоторое время вернулась к нам, держа в руке старую, потрепанную и не очень толстую книгу.
— Посмотрите внимательно на тот холм, который видится вдали, показывая рукой, сказала старушка.
— Вы видите вершину горы, а теперь, посмотрите на этот рисунок в книге.
На рисунке была очерчена голова льва. Всмотревшись внимательно в вершину горы, мы увидели, как закат солнца отчетливо высвечивал силуэт головы льва.
— Это и есть символ нашей Родины — сказала старушка.
Увиденное, четко соответствовало рисунку в книге.
Не будь этого разъяснения, я никогда бы не заметил такого сходства.
И это явление, и сама старушка нас заинтересовали.
Осмелившись, я спросил:
— А как получилось, что вы, русская, оставили свою родину и остались здесь жить?
Я почувствовал, что вопрос ей не понравился.
Немного помолчав, она с неохотой ответила:
— Я встретила в жизни друга и переехала сюда к нему. Мы прожили большую и красивую жизнь.
Жаль, что его нет рядом со мной — тихо и грустно сказала она — он в прошлом году умер.
Я не счел нужным больше задавать ей вопросы.
Вдруг она, повернувшись в другую сторону, сказала:
— А вот там, вы видите реку и мост.
— Да — ответили мы.
— Вы бывали в Киеве? — спросила она меня.
— Бывал — ответил я
— Этот мост похож на мост через Днепр в Киеве.
В самом деле, всмотревшись внимательно, я открыл для себя еще одну вещь — как будто я стою на правом берегу Днепра в Киеве.
— Когда мне бывает грустно, я всегда прихожу на это место, долго смотрю в эту сторону и вижу перед собой мою Родину — сказала старушка.
— А вообще я не жалею, что прожила здесь свою жизнь — снова продолжила старушка — люди меня здесь хорошо приняли.
— Жаль, что нет рядом моего друга — опять грустно и тихо сказала она, будто чувствуя за собой вину, что осталась жить.
Почему прожила? Она сказала, что прожила свою жизнь, подумал я.
Словно прочитав мои мысли, она, повернувшись ко мне, спросила:
— Вы бывали когда-нибудь на нашей осенней выставке?
— Нет — ответил я.
— Она проводится каждый год осенью. В этом году будет в октябре. Обязательно сходите. Это интересно. Меня уже в это время не будет.
Эти слова меня окончательно поразили. Нет — это совсем необычная старушка. Я даже хотел ее еще раз о чем-то спросить, просто поговорить с ней. В ней была какая-то таинственность и глубина и опять, опередив меня, она сказала:
— Ну, детки, мне надо идти, я устала.
Посмотрев на девушек, я понял, что им как и мне не хотелось уходить, мы почувствовали богатство души этого одинокого человека, доживающего свою жизнь вдали от родины, но приобретшего её в этих местах.
Мы не уходили.
Она медленным шагом направилась к дому.
— А как вас зовут? — спросила Вита.
— Ольга, просто Ольга — повернувшись, ответила старушка.
Вита подбежала к ней и хотела поцеловать ей руку, но старушка, отдернув руку, сказала — не надо.
Тогда Вита поцеловала ее в щеку.
Она, посмотрев сначала на Виту, потом на нас, сказала — больше читайте, глубже знакомьтесь с традициями народа — и вы откроете для себя много интересного.
Больше ничего не сказав, она медленно пошла к дому, поднялась на крыльцо и, не обернувшись, вошла внутрь.
Мы стояли и смотрели ей вслед.
— Странная старушка, сказал кто-то из нас.
— Мудрая, добавила Вита.
Выйдя со двора, мы пошли в обратном направлении.
На одной из улиц мы увидели большой собор. Дверь была приоткрыта. Мы решили зайти внутрь. Переступив порог, мы увидели, что там никого не было. Было тихо и как-то величественно красиво. У алтаря горели свечи. Вдруг откуда-то вышел молодой священник, одетый в черное одеяние.
Подойдя к нам, он что-то спросил на местном языке.
— Мы просто хотим посмотреть, — сказала Вита.
Он мило улыбнулся и что-то ответил.
Видимо то, что он не возражает.
Я внимательно рассматривал внутреннюю часть храма.
Вита в стороне о чем-то тихо говорила со священником.
Сильвия стояла возле меня и тоже рассматривала богато раскрашенные стены.
Я чувствовал, что она давно уже обратила внимание на мое грустное настроение. Хотела видимо спросить меня об этом, но не решалась.
Я предложил Сильвии купить у церковника свечи и зажечь их. Она подошла к нему и объяснила мое желание. Церковник исчез и через несколько минут принес три свечи, которые мы зажгли и поставили рядом с другими горевшими свечами.
Я внутренним голосом себе сказал, что эти свечи — дань моей бабушке.
Затем мы, также молча и тихо, вышли из собора. Сильвия шла рядом со мной и будто ждала, что я ей что-то скажу. По дороге я ей сказал, что получил известие о том, что у меня умерла бабушка. Сильвия сочувствующе посмотрела на меня и увидев мой грустный взгляд сказала, что именно, я уже не помню, но помню что голосом, тоном и тактом она разделяла моё горе.
Уже стемнело, когда мы, сидя на остановке, ожидали автобус. Разговорились о литературе, о поэзии.
Каждый из нас что-то читал:
Грубым дается радость,
Нежным дается печаль.
Мне ничего не надо.
Мне ничего не жаль.
И вечный бой — покой нам только снится.
Сотри случайные черты –
И ты
