Багамарама - Боб Моррис

Я рассчитывал на нечто подобное. Мне, конечно, приходилось упираться лоб в лоб с каким-нибудь тупорылым громилой, но то был футбол. Не помню, когда в последний раз дрался всерьез. Наверное, в старших классах. Эх, не хотелось связываться с Раулем. Конечно, были шансы, что он быстро выдохнется и победа останется за мной. Я однозначно выносливее. Однако в таких драках от выносливости мало что зависит — все решает первый удар, кто кого уложит на лопатки. И если это окажется Рауль, мне крышка. Ведь и Мел Гибсон в «Храбром сердце» в итоге плохо кончил: после четвертования не выживают.

— Просто я решил, что нечестно нападать без предупреждения, — сказал я. — Так что еще не поздно кликнуть своих на выручку.

Бородка хотел что-то вякнуть, но не успел он рта раскрыть, как в громкоговорителе щелкнуло и опять раздался голос Уильямса:

— Частин, ты с кем там препираешься?

Я взглянул на Рауля, тот посмотрел на Бородку. Мы стояли и переглядывались. Все застыли.

— Частин? Оглох, что ли? Что происходит? — снова проквакал Уильямс.

Я обернулся и взглянул на хлыща:

— Это ты такой гениальный план состряпал?

Тот не ответил.

— Если это ты додумался прикатить сюда и устроить разборки перед воротами тюрьмы, тогда у тебя каша вместо мозгов. — Я махнул рукой в сторону первого корпуса: — Вон там сидят вооруженные охранники и наблюдают за каждым твоим шагом. В случае потасовки они через полминуты будут здесь — я, кстати, запросто успею намылить вам обоим рожи. Так вот, они явятся, первым делом спишут ваши номера, проверят документы, снимут отпечатки пальцев и все, что можно с вас снять. Никого не хочу обидеть, но что-то на сливки общества вы не тянете и наверняка уже где-нибудь засветились. Разжевывать не надо? Вы тогда надолго тут застрянете. Может, они и меня к себе заволокут, а это мне очень не понравится. Так что не советую сердить папочку…

— Частин!

Я попятился к воротам, нажал переговорную кнопку и буркнул в решетку микрофона:

— Все путем. Ребята что-то напутали, решили, будто я хочу прокатиться. Вот и переживают, что перли в этакую даль зазря.

Уильямс раскинул мозгами и сказал:

— А где же тот, кто должен был тебя забрать?

На этот вопрос я ответа не знал. С надеждой посмотрев на дорогу, я ничего особенного на ней не приметил. Впрочем, вдалеке что-то блеснуло на солнце, постепенно принимая очертания машины. К нам быстро приближался большой светлый автомобиль. Более того, лимузин. Я так и впился в него взглядом. Бородка тоже повернулся и стал смотреть, а Рауль не спускал глаз с меня — так ему хотелось поработать для хозяина.

Лимузин вырулил на парковку, описал большую петлю и, взвизгнув шинами, остановился. Да, тачка не для будничной езды. На похоронах любимой я бы на таком автомобиле не появился. Весь в хроме, украшенный ярко-розовыми завитушками, окна отделаны металлическим кружевом. По капоту и бамперам пробежал ряд крохотных розовых лампочек, которые весело перемигивались. Нарядное авто. Для настоящих педрил. К передним дверям были прилеплены два здоровенных куска картона, закрывавшие какую-то надпись.

Водительская дверь распахнулась, и из лимузина вышел какой-то парень в шоферской форме. Молодой, лет под тридцать. И хотя он вымахал здоровее меня, до Рауля все-таки не дотягивал. Черная форменная кепка была низко надвинута на лоб, а из-под нее торчали канареечные пряди — результат плохой покраски. На парне были синие светоотражающие очки, дешевая подделка под дорогие модели, в которых гоняют байкеры «Тур де Франс». В каждом ухе сверкали серьги-гвоздики с крохотными бриллиантами посередине, а из-под ворота виднелась татуировка наподобие кельтского кольца вокруг шеи. Незнакомец производил суровое впечатление, напоминая борца чемпионской лиги.

— Вы мистер Частин? — обратился он ко мне.

Я кивнул. Шофер открыл передо мной заднюю дверь и жестом пригласил садиться. Я обернулся к Бородке:

— Вот это, я называю, прием. Вам бы хорошим манерам поучиться. Вежливое обращение, одет по случаю, нарядные колеса. Не обижайтесь, но вам расти и расти.

На груди водителя красовался бейдж с именем Чип — читай между строк: «простецкий парень». Да уж, таких Чипов я еще не видел.

— Будем знакомы, Чип, — сказал я. — Кто тебя прислал?

У него было красное оплывшее лицо, испещренное язвочками от прыщей и оспинками. Я бы даже сказал, эти прыщи больше смахивали на меланому. Так бывает, когда светлокожий человек много времени проводит на солнце, пренебрегая средствами защиты и собственной физиологией. Во Флориде полным-полно подобных чудаков, благодаря которым здешние дерматологи разъезжают на «порше».

— Я от мисс Пикеринг, — ответствовал он. У него тоже был акцент: едва уловимые британские интонации. — Она меня наняла, чтобы я довез вас до Форт-Лодердейла, и просила передать вот это.

Чип вынул из куртки конверт и протянул его мне. Внутри оказалось письмо — довольно длинное, на пару страниц, выведенное знакомым почерком. Еще здесь лежала стопка сотенных купюр. Пересчитывать я не стал, просто сунул конверт в карман и обернулся к недавним знакомцам:

— Рад был увидеться, но мне пора. Пожалуй, в следующий раз встретимся в более торжественной обстановке, обменяемся визитками и остальной чушью.

До Рауля потихоньку начало доходить, что зря он не схватил меня, когда была такая возможность. Бородка махнул рукой, чтобы громила забирался в «эксплорер».

Я скользнул в лимузин, Чип захлопнул за мной дверь, прошел вперед и сел за руль.

Мне довелось в свое время покататься на лимузинах, и не скажу, что этот хоть сколько-нибудь уступал им в роскоши: кремовая обивка из искусственной кожи, облицовка из красного дерева, на полу — коврик с бахромой. Техникой салон был попросту нашпигован — целый веер пультов: от телевизора, видеомагнитофона и стереосистемы. Пока я вертелся на диване, в набитом бутылками баре позвякивали хрустальные бокалы на высоких ножках. Правду сказать, диванчик оказался неудобным и попахивал застарелым одеколоном и автомобильным дезодорантом. До меня тут явно не раз проливали выпивку и бог знает что еще — на обивке пестрели плохо замытые пятна.

Я сунул пластиковый файл с документами в кармашек на двери. А в это время Рауль развернулся массивным корпусом и, переваливаясь, заковылял к «Эксплореру». Бородка уже заводил мотор: нас явно собирались преследовать.

Продвинувшись в переднюю часть салона, я постучал в прозрачную перегородку, отделявшую меня от водителя. Чип опустил стекло, и я обратился к нему:

— Я на секунду. Не глуши мотор.

В баре я загодя приметил железный штопор. На вид он был крепкий и солидный, с большой удобной рукоятью. Схватив его, я вылез из машины и подбежал к «Эксплореру». Вонзил штопор в заднее левое колесо да пошуровал там, пока воздух не засвистел из дырищи. Подобрался к соседнему колесу…

…И как раз корпел над ним, когда отворилась пассажирская дверь и из машины выкатился Рауль. Оказывается, он ходил гораздо проворнее, чем казалось вначале. Запросто мог бы навалиться на меня всей массой и подмять под себя, но и тут недотепа сплоховал. Велика туша, а ума ни на грош. Удумал, дурила, меня пинать — а ведь куда проще схватить человека за ногу, чем побороть триста фунтов живого веса. Я поймал его за ботинок, крутанул в сторону, и противник брякнулся оземь. Да еще со всей дури саданулся башкой о крыло «Эксплорера». Там даже не грохнуло, а чавкнуло. Удивляюсь, как Рауль тут же не вырубился. Но все равно падение здорово вывело его из строя.

Из авто выскочил Бородка с ломом в руке. Я же тем временем прижал Рауля к асфальту, задрал ему подбородок и сунул штопор прямехонько под косточку.

Бородка подбирался ко мне сзади, однако я развернулся, придерживая перед собой Рауля, прикрытый с тылу кузовом «эксплорера». Помощь сейчас ой как не помешала бы: вот бы Чип вылез из машины. Только нет, тот явно не собирался искать неприятностей на свою шкуру и лишь поддавал газу на холостых.

— А ну-ка ломик положи, — обратился я к Бородке.

— Пошел на хрен.

— Положи, сказал, а то сейчас приятеля твоего чпокну.

Бородка напирал. Рауль постанывал и извивался. Я сильнее всадил штопор в его мягкую шею, и толстяк мигом перестал ерзать. Из глотки закапала кровь — рана была неопасна, я специально целился в мягкую складку жира под костью, где заведомо не могло быть крупных вен и артерий. Зато зрелище было мокрушное — напарник даже ломик бросил.

— А теперь глуши мотор и давай ключи, — потребовал я.

Латинос не шелохнулся.

— Быстро.

Я вонзил штопор поглубже, и Бородка, попятившись к водительской двери, выключил зажигание, вынул ключ и поболтал им в руке, чтобы я видел.

— Бросай сюда.

Он швырнул. Нас разделяли каких-то десять шагов, и ключ упал прямехонько посередине. Паршивец ухмыльнулся.