Край света - Василий Головачев

– Понял, спрашиваю?

– По-по-по-нял… – вспотел «танкист».

– Убирайтесь! Живо!

Вдруг распахнулась дверца вездехода, со звоном ударилась о борт, из кабины на землю спрыгнул какой-то чумазый подросток в ватнике и джинсах, бросился к Миргачану и Дмитрию с криком:

– Помогите! Я не хочу жить с ними! Они забрали меня насильно!

Подросток вцепился в шамана, залился слезами, и Дмитрий вдруг понял, что это девушка, очень юная, почти девчонка.

– Успокойся, однако, – проговорил Миргачан, погладив волосы девчушки заскорузлой ладонью. – Кто ты и откуда?

– Я из Колабельды, – выговорила она, глотая слезы. – Меня зовут Инира, они схватили меня и увезли… четвертый день уже…

Миргачан поймал взгляд Дмитрия, покачал головой:

– Она из поселка Кола, километров сто отсюда, однако. Инира по-русски – звезда. Родители небось ищут…

– Нет у меня родителей, я у кайат жила, у тетки…

– Сколько же тебе лет?

– Восемнадцать… скоро будет…

Дмитрий перевел взгляд на «танкиста», и тот отпрянул, поднимая руки, изменился в лице, заскулил:

– Это не я… это Вахида идея, он взял… а я даже не прикасался к ней…

Молодцы с исцарапанными о камни и мерзлые комья земли лицами начали подавать признаки жизни, озираться, переглядываться. Толпа жителей Уэлькаля вокруг загудела.

– Их убить надо! – выкрикнула какая-то старуха в драной шубе. – Сколько людей они обманули! Мужей спаивали! А теперь еще и детей крадут!

Шум усилился.

– Тихо! – рявкнул Миргачан на сородичей, посмотрел на Дмитрия. – Бандиты, однако. Их в милицию бы надо. Да только где она, милиция?

Дмитрий поднял пистолет, посмотрел поверх ствола на побледневшего «танкиста».

– Будь моя воля, я бы их всех утопил! – Он посмотрел на спасенного мужчину с заросшим седой щетиной лицом, перевел взгляд на девочку по имени Инира. – У вас есть связь с губернским центром?

– Есть, – вышла вперед женщина средних лет.

– Позвоните, передайте приметы этих… продавцов. Их найдут. А я, когда доберусь до места, продублирую. А теперь пусть убираются!

– Идите, однако, – махнул рукой Миргачан. – Сюда больше не приезжайте.

– Тебя не спросили… – «Танкист» осекся, глянув на Дмитрия. – Пушку-то отдай, оглобля, не твоя она.

Тот подошел к нему вплотную, сказал раздельно:

– Я человек мирный, но если надо – всех вас в тундре положу! Понял? Лучше убирайтесь из этого края. Вернусь – найду!

Молодцы в куртках попятились к вездеходу, опасливо поглядывая на пистолет в руке Дмитрия, забрались по одному в кабину.

«Танкист» залез последним, приоткрыл дверцу, ощерился:

– Мы тебя сами найдем, паря! Пожалеешь, что встрял не в свое дело!

Вездеход заворчал мотором, крутанулся на месте, распугивая жителей стойбища, брызнул струями гальки и песка из-под гусениц и помчался вдоль берега, огибая поселок.

Спасенный Дмитрием незнакомец бросил на него косой взгляд и молча, припадая на левую ногу, поплелся прочь, боком протиснулся сквозь толпу, исчез. Что такое благодарность, он, очевидно, не знал.

Люди начали расходиться, оживленно обсуждая происшествие на смеси эскимосско-чукотского и русского языков. Жены потащили домой упиравшихся мужей, не успевших выменять свои товары на спирт. Дети, с уважением глядя на Дмитрия, загалдели, затем разбежались в разные стороны, продолжая свои игры. На площади перед магазином остались четверо: Храбров, шаман, девочка Инира и женщина, оказавшаяся главным бухгалтером стойбища по имени Валентина Семеновна.

– Спасибо вам, что вступились, – сказала она виноватым тоном. – Наши мужики трусоваты, да и зависят от барыг, им невыгодно ссориться и заступаться за других. Надолго к нам? Где остановились?

– У меня, – сказал Миргачан.

– Я всего на минутку сюда заскочил, – развел руками Дмитрий. – За солью да за спичками. Пойду дальше. Позаботьтесь о девчонке. Ее бы к тетке вернуть.

– Поживет пока у меня, а через неделю из центра прилетит вертолет за рыбой, и мы ее отправим домой.

– Не хочу! – выпалила Инира, вырываясь из рук шамана. – Можно, я с вами пойду? – Она умоляюще прижала кулачки к груди.

Дмитрий отрицательно качнул головой, поежился под взглядом огромных, с косым разрезом, карих глаз.

– К сожалению, это невозможно. Поход – не прогулка, а мне не нужны проводники и… – Дмитрий хотел добавить: и лишние рты, но сдержался.

– Пойдем, милая. – Валентина Семеновна взяла Иниру под руку. – Умоешься, переоденешься, согреешься. Есть хочешь?

Они пошли прочь. Девушка упиралась, оглядывалась, в ее глазах стояли слезы, но Дмитрий покачал головой и отвернулся, понимая, что с такой обузой далеко не уйдет. Да и ситуация складывалась бы двусмысленной: здоровый мужик вдруг решил взять в спутницы молодую девчонку…

– Спасибо, гирки,[2] – сказал шаман. – Барыги теперь к нам не приедут, однако. Но будь осторожен, это плохие люди.

Дмитрий кивнул. Он не был уверен, что менялы не вернутся. Они контролировали, наверное, все стойбища побережья и вряд ли согласны были отказаться от части прибыли, которую получали с «торговой точки» в Уэлькале. Законы здесь, на краю земли, не действовали, и рэкетирствующие молодчики устанавливали свои правила.

У яранги шамана стали прощаться.

– Возьми олешка, однако, – предложил Миргачан. – Лошадь твой далеко не уйдет, замерзнет, а олешек нет.

– Это было бы неплохо, – с сомнением проговорил Дмитрий, – да ведь мне нечего за оленя дать. Лошадь – неравноценный обмен.

– Бери даром, – великодушно махнул рукой шаман. – Я не обеднею. Если надо, мне охотники любого олешка приведут.

– Ну, тогда, пожалуй, можно.

Дмитрий перегрузил тюки с походным имуществом с лошади на красивого оленя, погладил его по шее:

– А он не убежит?

– Смирный, однако, не убежит, – осклабился Миргачан.

– Тогда я двинулся дальше. Спасибо за гостеприимство, за беседу, за оленя. В долгу не останусь. Прощайте.

Шаман мелко-мелко закивал, сунул Дмитрию вырезанную из китового уса темную фигурку, напоминающую зверя и человечка одновременно.

– Это шипкача, добрый дух. Помогать будет, однако, тугныгаков отгонять.

– Кого?

– Тугныгаков, злых духов.

Дмитрий взвесил в руке ставшую теплой фигурку, положил в карман на груди, поклонился (благодарить за такой подарок не полагалось по местным поверьям) и дернул за кожаный поясок, заменявший узду. Олень послушно тронулся с места.

Никто Дмитрия не провожал. Барыги уехали, ажиотаж с обменом и торговлей спал, жители стойбища разошлись по домам. Лишь стайки детей продолжали суетиться то там, то здесь, изредка появляясь у яранги Миргачана.