Дочь тумана и костей - Лэйни Тейлор

— Абсолютно. — Ответила Кару, пропуская сквозь пальцы длинную синюю прядь.

— Ага, так я и поверила.

Кару лишь пожала плечами и, беспорядочно скрутив волосы и подняв их на затылок, закрепила, вставив в это импровизированное гнездо кисточку для рисования. Её волосы на самом деле от природы были цвета глубокого аквамарина, как будто только что из тюбика с краской. Но, признаваясь в этом, она каждый раз загадочно улыбалась, не оставляя у собеседника сомнений, что обманывает. С годами она поняла, что это верный способ говорить правду и не боятся, что тебе поверят. Поступать так было гораздо легче — не нужно было ничего выдумывать и не было шанса запутаться в собственном вранье. Поэтому теперь это стало её неотъемлемой частью: Кару с её хитрой улыбкой и чокнутым воображением.

В действительности же, не воображение, а сама её жизнь была ненормальной. С Бримстоном, синими волосами и всем остальным.

Сусанна передала альбом Павлу и начала листать страницы собственного блокнота для рисунков в поисках чистого листа.

— Интересно, кто сегодня позирует.

— Может быть Виктор, — сказала Кару. — Давненько его не было видно.

— Знаю. Надеюсь, что он подох.

— Сусанна!

— А что? Этому жуткому мешку с костями уже восемь миллион лет. Мы с таким же успехом могли бы рисовать структуру скелета.

В классе бывала дюжина моделей — мужчин и женщин всех возрастов и комплекций. От огромнейшей Мадам Свободник, чье тело можно было скорее назвать ландшафтом чем фигурой, до миниатюрной, как фея Элизки. Эта обладательница осиной талии была любимицей у мужской части студентов.

Древнего Виктора Сусанна не любила больше всего. Она заявляла, что у нее появляются ночные кошмары каждый раз, когда приходится его рисовать.

— Он похож на мумию, с которой поснимали все эти бинты, — её даже передернуло от отвращения. — Вот скажи мне, это, вообще, нормально начинать день, пялясь на голого старикашку?

— Да уж получше, чем схлопотать укус от вампира, — ответила Кару.

На самом деле, она не имела ничего против рисования Виктора. К тому же в этом был плюс — он был настолько близорук, что ни с кем из студентов не вступал в зрительный контакт. Независимо от того, скольких моделей за эти годы она нарисовала в стиле ню, её по-прежнему выбивало из колеи, когда в роли модели выступал молодой мужчина. Нужно было рассматривать его пенис, чтобы всё правильно зарисовать, не может же она оставить на эскизе это место пустовать. Неоднократно, задержав взгляд на этой части тела, а затем поднимая глаза, Кару обнаруживала, что хозяин вышеупомянутого органа пялится на неё. Каждый раз с пылающими щеками от смущения она ныряла обратно за свой мольберт.

Те неприятности, как оказалось, меркли по сравнению с ужасом сегодняшнего дня.

Она затачивала лезвием карандаш, когда Сусанна выдавила из себя каким-то странным голосом, — Бог ты мой, Кару!

И прежде чем успела поднять глаза, она уже знала что произошло.

Как он сказал: своего рода откровение. Очень умно. Она оторвала глаза от своего карандаша и перевела взгляд на Каза, который стоял рядом с Profesorka Фиалой. Он был босиком и в халате. Длинные до плеч золотистые волосы (еще несколько минут взъерошенные ветром и припорошенные искрящимися снежинками) теперь были стянуты в "конский хвост". В его лице идеально сочеталась славянская угловатость и мягкая чувственность: острые скулы, о которые, казалось можно было алмазы резать; чётко очерченные губы, которые так и манили прикоснуться к себе пальцами, чтобы почувствовать их бархатистость на ощупь. Кару точно знала, какие они. Эти дурацкие губы.

По комнате прошелестел шепоток: Новая модель, Боже, какой отпадный…

Один шепот прозвучал громче других:

— А разве это не парень Кару?

Бывший — хотелось выкрикнуть ей — без вариантов!

— Похоже, что это он. Ты только посмотри на него…

Кару продолжала молча наблюдать за ним. Её лицо застыло, как она надеялась, под маской непроницаемого спокойствия. Не краснеть, приказала она себе. НЕ КРАСНЕТЬ! Словно услышав её мысли, Каз в упор посмотрел прямо на Кару. Его губы растянулись в ленивой улыбке, от которой на щеке заиграла ямочка. Убедившись, что завладел её взглядом, он, забавляясь, нагло подмигнул ей.

Вокруг Кару посыпались хихиканья.

— У, редкостная скотина… — выдохнула Сусанна.

Каз взошел на постамент для натурщиков. Глядя прямо в глаза Кару, медленно развязывал пояс и сбросил с себя халат. И вот, посреди класса, стоял бывший Кару, прекрасный, как Аполлон и обнаженный, как Давид. А на его груди, чуть выше сердца, красовалась новая татуировка. Это была витиеватая буква К.

Что вызвало новый шквал смешков. Студенты не знали на кого им смотреть, на Кару или Казимира, и таращились то на одну, то на другого, ожидая развязки сцены.

— Тихо! — скомандовала недоумевающая Profesorka Фиала, хлопая в ладоши до тех пор, пока смех не стих.

Кару начала заливаться румянцем (этому процессу она помешать никак не могла). Сначала жар охватил её грудь, потом перешел на шею, а затем и на лицо. Каз всё время неотрывно следил за ней и ямочка на его щеке стала еще глубже, когда он понял, как она разволновалась.

— Казимир, с поминутной сменой поз, пожалуйста, — сказала Фиала.

Каз принял свою первую позу. Она была динамичной, собственно говоря, для этого и предназначались минутные позы — скрученный торс, натянутые мышцы, руки и ноги застывшие в движение. Зарисовки подобных поз нужны были, чтобы овладеть техникой изображения движений и плавных линий, а у Каза была возможность покрасоваться во весь рост. У Кару промелькнула мысль, что она не слышит, чтобы карандаши так и зачиркали по бумаге. Неужели остальные девчонки в классе также, как и она, глупо таращились на него?

Она опустила голову, и, взяв в руки карандаш (который с удовольствием применила бы сейчас в других целях), начала делать набросок. Быстрые, плавные линии, все эскизы на одном листе благодаря этому расположению они стали похожи на зарисовку танца.

Надо отдать должное — Каз был необычайно грациозен. Он проводил немало времени у зеркала, так что прекрасно умел падать себя. "Наряду с голосом, тело является "рабочим инструментом" актера" — часто любил повторять он. Хотя актером Каз был довольно паршивым (именно поэтому ему приходилось заниматься низкобюджетными постановками Фауста и чем-то наподобие тура с привидениями), в качестве модели он подходил идеально.

Сама Кару рисовала его уже много раз. Впервые увидев его настолько "откровенным", Кару подумала о Микеланджело. В отличие от других творцов эпохи ренессанса, предпочитавших работать с худощавыми, порой женоподобными моделями, Микеланджело делал упор на силу, рисуя широкоплечих рабочих каменоломен, каким-то образом умудряясь изображать приземленными их и утонченными одновременно. Таким был Каз: приземленным и утонченным одновременно.