Мультиверс - Головачев Василий

Тело Ивана распухло струями, присоединившимися к танцу эфемерных струй, и начало таять.

В уши влился удивительный струнный хор от самых тонких октав до басовитого урчания, сотрясший весь организм от костей до мелких кровеносных сосудов и нервных узлов.

И вся эта странная гармонично-безмелодийная музыка, самая настоящая «музыка сфер», наполнила душу такой многослойной смысловой композицией, вылившейся в масштабно-вселенскую формулу ожидания, что Иван едва не заплакал от нахлынувших чувств.

А потом душа переполнилась светом и музыкой, и он потерял сознание…

Пришёл в себя от льющейся на лицо воды. Открыл глаза.

Он лежал на диванчике в кают-компании, голову поддерживала рука Елизаветы, держащей в другой руке стакан с водой, а над ним склонились встревоженные Мишин, Ядогава и объёмистый Рома Лапиков, появившийся, очевидно, в столовой после того, как Иван связался с Копуном.

– Напугал! – с облегчением выдохнула Лиза. – Что случилось?

Иван сел, отказавшись от помощи мужчин.

– Я в норме… Копун подключил меня к себе…

– Как – подключил?!

– Мы же с ним общаемся как родственные души, – пошутил Иван. – Он вывел на меня свои системы внешнего контроля. Но, похоже, я не выдержал удара информации.

– Что он тебе сообщил? – жадно спросил Мишин.

– Показал, что нас окружает.

– Что?!

– Вряд ли я смогу описать это внятно.

– Попробуй.

Иван неуверенно посмотрел на подругу. Та ободряюще улыбнулась.

– В общем, что я увидел… если хватит слов…

Рассказ длился минут десять, хотя вся передача Копуна едва ли уместилась бы в полминуты.

Елизавета оглядела раскрасневшееся лицо Ломакина заинтересованным взглядом.

Остальные слушатели были заинтригованы не меньше, хотя в их глазах нет-нет да и мелькали искры скепсиса.

– Жесть! – проговорил Мишин. – Получается, Ядогава-сан и в самом деле прав? Эта белая пелена – вовсе не снег и не пространство, и мы никуда не летим?

– Всё зависит от нашего сознания и восприимчивости, – ответил учёный задумчиво. – По большому счёту, Вселенная приобретает смысл только в сознании людей. Если нашего опыта не хватает для адекватной оценки возникшей ситуации, сознание отказывается формировать отношение к неизвестному ранее явлению. Поэтому мы и видим «метель», так как нашей фантазии мало для того, чтобы описать мир за бортом Вестника.

– Странное у вас отношение к нашему сознанию, – хмыкнул Лапиков – двухметрового роста детина с выдающимся животом, о котором он без стеснения говорил, ссылаясь на восточную философию: это вместилище «ци»![4] Чем оно больше, тем человек сильнее.

– Почему странное? – не понял Ядогава. – Давно известно, что человеческое сознание, как и любое другое, это способ, каким информация ощущает, что её обрабатывают. Ни больше ни меньше. Вы полагаете, что это не так?

Лапиков не нашёлся, что ответить, смущённо почесав затылок.

– Могу добавить… – Ядогава не закончил, потому что в столовой появились Вересов и Велиар, великан под стать Лапикову, на «греческом» лице которого редко можно было увидеть улыбку.

Поприветствовали друг друга.

– Товарищи, предлагаю обсудить наше положение, – озабоченным тоном произнёс начальник экспедиции. – Сейчас подойдут остальные, и мы поговорим.

Иван вынужден был повторить рассказ о подключении к «браузеру» Вестника.

Вересов обратился к эксперту:

– Этот ландшафт не выпадает из теории Мультиверса, Ядогава-сан? Мы действительно находимся в пространстве между пузырями реализованных квантовыми процессами Вселенных? Оно так выглядит?

– Мы видим инфляционный процесс расширения Мультиверса. У Копуна просто больше каналов восприятия, чем у человека, а Ваня-кун описал только то, что ему доступно.

– Извините, – пробормотал Иван, краснея.

– Я не хотел вас обидеть, – встревожился японец. – Вряд ли кто-нибудь из нас смог бы увидеть больше.

– Как вы думаете, Хироси-сан, каковы у нас шансы выбраться из этой… гм, метели?

– Вероятность невелика, – огорчённо признался учёный. – Повторюсь: Мультиверс представляет собой бесконечную и, по большому счёту, безжизненную пустыню, в которой встречаются редкие оазисы – Вселенные с разными формами жизни и разума. Вечная инфляция порождает все возможные и даже невозможные типы пространств. Да, мы можем случайно наткнуться на одно из них, если хватит энергии, однако шанс…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Я вас понял. Копун, что ты об этом думаешь?

В кают-компании возник приятного вида молодой человек в стандартном унике, каким своим пассажирам показывался компьютер Вестника.

– Доброе утро, судари и сударыни. Мне трудно ответить на ваш вопрос, ибо я просто ИИ, как принято говорить, и не обладаю воображением. Мы преодолели путь, эквивалентный ста триллионам световых лет, и я потерял половину массы и половину запасов энергии. Мои вакуумсосы в местном континууме неэффективны, поэтому трачу я больше, чем получаю. В скором времени придётся существенно сократить внутренние расходы и объёмы. По моим расчётам, моих возможностей хватит разве что на месяц пути в том же режиме.

– А потом? – наивно спросил Лапиков.

Копун вежливо улыбнулся, не отвечая.

Вересов кивнул.

– Понятно. Прошу всех определиться с предложениями. Надо ли нам продолжать движение вперёд или стоит подумать о возвращении.

– Если только мы сможем точно определить, – мрачно проговорил Мишин, – в каком направлении возвращаться.

Копун пожелал всем приятного аппетита и исчез, хотя по-прежнему слышал и видел всё, что делали люди.

Вересов сел завтракать.

Иван встретил взгляд Елизаветы, улыбнулся с преувеличенной бодростью, хотя сердце дрогнуло.

– Ничего, пробьёмся.

«Я не боюсь! – ответили глаза женщины, – потому что мы вместе».

* * *

Совещание закончилось неожиданно: полчаса группа эмоционально выясняла отношение членов экспедиции к плану Вересова вернуться, как вдруг Копун пригласил всех посмотреть на объект, который внезапно вырос впереди. Хотя это «впереди» и не означало пространственное положение вселенолёта.

Сбежались в модуль ЦУПа, представлявший собой нечто вроде рубки космолёта со всей её коммуникационно-информационной техникой, расселись по креслам.

Стены модуля растаяли, превратившись в мерцающее сквозь прозрачную воду жемчугом песчаное дно лагуны, и перед взорами людей возникло меняющее форму, похожее на вход в тоннель образование неизвестной природы.

– Далеко? – спросил Вересов.

– По моим эквивалентным меркам – не больше тысячи километров, – ответил Копун. – И оно движется, убегает от нас, мы его постепенно догоняем.

– Всего тысяча? – скептически переспросил Лапиков. – Пара секунд.

– Оно движется практически с той же скоростью.

– Разве мы куда-то движемся? – поинтересовался Мишин. – Ядогава-сан утверждает, что мы торчим в переходном слое между нашей Вселенной и Мультиверсом.

– Я всего лишь адаптирую человеческие понятия под реальную ситуацию. Как бы то ни было, мы догоняем объект, идентифицировать который я пока не могу.

– Хочешь сказать, что объект мчится с той же скоростью, что и мы? Тысячи парсеков в секунду? Разве здесь такое возможно?

– Сам удивлён.

– Давай догоним на форсаже.

– Форсаж потребует дополнительного расхода энергии.

– Если не форсировать, – сказал Вересов, – сколько времени потребуется, чтобы догнать?

– Около трёх часов.

– Хорошо, идём прежним темпом.

Разговоры в «рубке» стихли. Изредка кто-нибудь из «экипажа» Вестника бросал реплику, ему отвечали, и снова наступала тишина.

Объект медленно «приближался», оконтуренный плавно изгибающимися лепестками эфемерного цветка: таким его видели системы отображения вселенолёта.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Наконец он вырос в размерах до величины вулканического кратера, и перед глазами застывших людей нарисовалась сложная конструкция в форме переплетённых трёх веретён, пронизанных чешуйчатым «позвоночником».