Проклятие Галактики - Валентин Холмогоров

Сразу за стыковочным отсеком яхты начинался короткий коридор, стены которого были украшены светло-голубыми декоративными панелями, дальше открывался проход в полукруглую кают-компанию, обставленную дорогой мягкой мебелью. После тесноты его собственного корабля Нику показалось, что здесь чересчур, ну просто вызывающе просторно. Подивившись на развешанные по стенам картины в золоченых рамах, привинченный к полу низкий мраморный столик с прозрачными ножками, дорогие хрустальные бокалы и резной графин с какой-то янтарной жидкостью, беспомощно паривший сейчас под обтянутым мягкой белой обивкой потолком, Ник осторожно поплыл в сторону ходовой рубки, которая, по его предположениям, должна была находиться в носовой части корабля.

Он не ошибся: едва его рука коснулась вмонтированной в стену сенсорной панели, герметичная дверь кают-компании бесшумно отползла в сторону, и ему навстречу, точно дождевая туча из-за горного хребта, выплыл из-за спинки капитанского кресла толстенький коротышка со сверкающей в лучах искусственного освещения влажной от пота лысиной.

– Здравствуйте, обожаемый! – радостно поприветствовал он своего гостя и почему-то захихикал. – Вы не стесняйтесь, не стесняйтесь… Тут у нас жарковато, климатизатор не работает, сами понимаете, аварийное питание…

Судя по сквозившему в интонациях толстяка эйдолионскому акценту, именно с ним Нику посчастливилось вести переговоры несколько десятков минут тому назад.

– Сколько человек на борту? – решив не тратить время на долгие приветствия, поинтересовался он.

– Нисколько. То есть я один, – почему-то смутился коротышка и тут же затараторил, словно в чем-то оправдываясь: – Понимаете, обожаемый, я перегонял яхту, обычно она базируется на Эйдолионе, но тут возникла срочная необходимость, а у меня самостоятельный налет всего тридцать часов…

– Понятно, – прервал его Ник, поморщившись от этого неприятного и нервирующего, словно гвоздь в ботинке, обращения «обожаемый». С каждой секундой толстяк нравился ему все меньше и меньше. – На сцепке летать умеете?

– Ну… Я изучал… Теоретически, – снова смутился коротышка и, наморщив лоб, провел по нему пухлой ладошкой, смахивая пот.

– Ясно. Не умеете.

Видимо, придется чиниться на месте. Так… Сначала запустим вспомогательную силовую установку, потом нужно будет стабилизировать орбиту… Если не включится сразу, запитаем от генераторов «Тристара», дождемся, пока наберет расчетную мощность, а потом можно и расстыковываться. На вспомогательной толстяк уж как-нибудь доковыляет до рембазы… Если по дороге опять не вляпается в какую-нибудь гадость. Только это будут уже не его, Ника, проблемы.

Бегло осмотрев рубку незнакомого ему корабля, Ник отметил про себя наличие весьма современного нейроинтерфейса и эвристической системы навигации «Медиатек» со встроенным псевдоинтеллектом. Каким образом столь мощная аппаратура могла допустить столкновение с посторонним объектом, он понять не мог, как ни старался. Профессиональный взгляд пилота скользнул в сторону центральной приборной консоли, где продолжал мерцать голубоватым светом не отключенный до сих пор голопроектор. Судя по показаниям приборов, оба электрогенератора работали стабильно, контуры охлаждения двигателей исправно качали хладагент, давление в главной топливной магистрали тоже не превышало нормы… Стоп! Если корабль потерял ход именно из-за повреждения этой самой магистрали…

– Я прошу прощения, что вынужден был прибегнуть к этой незначительной хитрости, так уж вышло… – Толстяк нервно оглянулся на голопроектор, шумно сглотнул, и в его пухлой ладони словно по волшебству возник какой-то небольшой, тускло блеснувший в скудном свете аварийных ламп предмет. – Право же, ничего личного, обожаемый…

Ник не верил собственным глазам, наблюдая, как забавно парящий в воздухе толстяк будто в замедленном кино направляет в его сторону круглый зрачок нейропарализатора.

В следующее мгновение мир вокруг него потонул в ослепительной вспышке и стремительно погрузился в темноту.

– Макс Вольтберг!

В голосе капитанамуса муниципальной школы округа Корис звучала торжественность, которой позавидовал бы, пожалуй, сам распорядитель ежегодного большого приема во Дворце конгрессов. Момент и впрямь был значительный: далеко не каждый день тебе вручают личную идентификационную карту, подтверждающую, что ты обрел наконец все права и обязанности взрослого гражданина, а долгие двенадцать лет, потраченные на получение обязательного для всех граждан общего образования, остались позади. Грубо говоря, случается такое всего лишь раз в жизни. Вот прямо сейчас.

Макс поднялся со своего кресла, под аплодисменты бывших однокашников пересек заполненный людьми школьный двор и взошел на сцену. Капитанамус протянул ему перевязанный белой ленточкой конверт с картой, крепко пожал руку, произнес короткое поздравление и затянул традиционный монолог о том, что, вступая в новую жизнь, каждый человек должен стать неотъемлемой и достойной частью современного общества, которое… Его голос, многократно усиленный репитерами, отражался раскатистым эхом от стен окрестных домов, но Макс не слушал его. Он чувствовал себя несколько неуютно под пристальными взглядами сидящих внизу людей, да и новый костюм, одетый по сему праздничному поводу, немного жал в плечах. Потому при первом же удобном случае он сбежал по ступеням вниз и, тихо извинившись перед сидевшими с краю девушками из параллельного потока, вновь занял отведенное ему место. Полупрозрачный пластик конверта с минуту упорствовал, не желая отдавать содержимое законному владельцу, но в конце концов уступил его настойчивым усилиям. С блестящей, глянцевой поверхности карты на Макса исподлобья смотрела его собственная физиономия, рядом был выдавлен десятизначный персональный номер и красовалось голографическое изображение герба фактории. Внутрь пластины был вплавлен чип, в памяти которого хранилась биометрическая информация о владельце карты, включающая снимки сетчатки его глаз и отпечатки пальцев, данные о его образовании, отсутствии судимостей, а также пока еще пустой файл, куда позже будут занесены сведения о карьере новоявленного гражданина.

– Поздравляю, – чуть наклонившись, чтобы не мешать окружающим, шепнул ему на ухо сидевший рядом Рунни Зильдер.

– Спасибо, – кивнул в ответ Макс. Рунни выглядел сегодня несколько расстроенным и подавленным, что, в общем-то, было неудивительно: он точно знал, что в его ай-ди уже занесена информация о прошлогодней потасовке в баре «Золотая ложка», итогом которой стали две разбитые витрины и трехчасовое заключение в полицейском участке. Компенсировать причиненный подростком ущерб заставили родителей Зильдера, в результате чего тот вдобавок как следует получил от собственного отца. Однако сделанная окружным судьей запись о мелком хулиганстве тоже не сулила ничего хорошего – мало кто согласится предложить достойную работу парню, уже имевшему проблемы с законом. Терять или портить карточку было попросту бессмысленно: всю информацию мгновенно восстановят из федеральной базы данных. Конечно, позорящие Рунни сведения сами по себе удалятся из всех хранилищ спустя несколько лет примерного поведения, но этот срок еще нужно как-то прожить, умудрившись не влипнуть в новые неприятности… Что ж, прямо скажем, парню не позавидуешь.

– Ты уже отправил в префектуру свой «листок ожиданий»? – склонившись к нему с другой стороны, шепотом спросил еще один бывший однокашник, Ганни Даниэлс, которого друзья привыкли для краткости называть Дэном.

– Вчера вечером, – так же вполголоса откликнулся Макс. – Сегодня, может, результаты пришлют.

– Я завтра составлю, – доверительно сообщил ему Дэн и звонко шмыгнул прыщавым носом. – Я в архитектурный хочу. А ты?

В ответ Макс лишь неопределенно пожал плечами. На самом деле он не испытывал особенных опасений насчет того, какой именно ответ придет ему из префектуры. В своем «листке ожиданий» Макс перечислил без малого два десятка профессий, которыми он в большей или меньшей степени хотел бы овладеть по окончании школы, памятуя о том, что квалификационная комиссия оценивает не только показатели успеваемости бывших учеников, но и потребность фактории в различных специалистах. На первое место Макс поставил Медицинский университет Кориса, но для того, чтобы стать врачом, необходимо иметь высокие баллы по биологии и химии. С биологией у него было все в порядке, а вот уровень знаний по химии беспристрастный школьный компьютер оценил лишь в девяносто пять процентов из ста, и этого могло не хватить, если количество мест будет ограниченно либо желающих окажется слишком много. На втором месте в списке Макса следовала Летно-космическая академия в Нордланде. Любой мальчишка в его возрасте мечтал стать пилотом, но Макс трезво оценивал свои шансы на этот счет как нулевые, учитывая записи в медицинской карте, где значилось несколько перенесенных им серьезных травм. Оставалась специальность навигатора, и здесь у него были неплохие перспективы: набранные баллы по математике и физике позволяли рассчитывать на успех. Далее в перечне следовали факультеты кибернетики, киберпсихологии и нейрокоммуникаций, проходной балл на которые был заметно ниже. Еще одной интересной специальностью Макс считал журналистику, причем даже набрал девяносто девять по современной и земной литературе, но тут его подвели знания интерлингвы: вопреки своим ожиданиям, на тестах по языку он сумел заработать всего лишь девяносто шесть процентов из ста. Кроме того, он мог похвастаться высокой успеваемостью по истории и физкультуре – в последнем случае сказались ежедневные занятия смартболом, на которые заботливые родители определили его еще в девятилетнем возрасте. Помимо великолепных ста баллов на сдаче школьных физнормативов и весьма развитой для семнадцатилетнего подростка мускулатуры смартбол подарил Максу несколько успешно зарощенных переломов, пяток сотрясений мозга и бессчетное количество вывихов рук и ног. Именно поэтому, отпраздновав совершеннолетие, он с огромным облегчением забросил опостылевшие тренировки, уже давно не доставлявшие ему ни малейшего удовольствия. В общем, беспокоиться было не о чем, и Макс блаженно откинулся на жесткую спинку кресла, подставив лицо ласково-теплым лучам яркого весеннего солнца.