Свадьба отменяется. Смотрины - Вера Чиркова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как это… создать? – невольно забеспокоился Дорданд, прекрасно осведомлённый о присущем магистру авантюризме. – Из чего создать?
– А вот из Райта и создадим… – В глазах мага заиграли хищные огоньки. – Очень удачно всё сошлось: и роста вы одинакового, и все твои привычки и тайны он знает… абсолютно беспроигрышный вариант.
– Э-э! Учитель! Вы это о чем? – Не на шутку встревожился Райт. – Может… не нужно?
– Как это не нужно? – искренне возмутился Гизелиус. – Ты желаешь помочь брату или нет?
– Разумеется, желаю… только не понимаю…
– Зря я тебя называл сообразительным и перспективным, если ты собственное предложение до конца осознать не можешь. – В голосе мага звучало нетерпеливое пренебрежение. – Всё очень просто… на водах ты будешь изображать Дорданда, а он твоего камердинера. Вот тебя ему, к сожалению, не сыграть, не потянет. Значит, объявим, будто ты уехал погостить к родственникам, у тебя ведь куча тётушек, стало быть, можно не уточнять… к которой именно.
– А это ещё зачем?! – не понял герцог.
– Дорд, ты плохо слушал короля или чего-то недопонял?! Раз шпионы проникли даже в полицейское управление, не может быть, чтобы никого не подсунули к нам. Я сейчас же займусь тщательной проверкой, но выехать нам лучше как можно быстрее, – теперь старый магистр, обязанный отцу герцога жизнью, был на удивление серьёзен и категоричен.
* * *Райт уехал из замка почти сразу после обеда, ради конспирации. И ради неё же, проклятой, Дорд впервые за многие годы не провожал брата до поворота дороги. Да и вообще не провожал.
– Пусть все думают, будто вы поссорились насмерть, – безапелляционно заявил Гизелиус, взявшийся за организацию задуманного мероприятия со свойственным ему энтузиазмом.
И категорически запретил герцогу даже с башни вслед кузену посмотреть. Разумеется, Дорданд и не подумал бы так безоговорочно слушать старого чудака, если бы и сам не был уверен в его правоте. Сложив в уме некоторые факты, мелочи по сути, которым ранее не придавал никакого значения, герцог с горечью в сердце признал, что оказался легкомысленнее магистра. В Анриме действительно завелась крыса, и принять это оказалось неожиданно больно. Все слуги жили в замке по многу лет и на судьбу не жаловались. Да и о чем сетовать, если живёшь на полном обеспечении, получаешь очень приличное жалованье, а кроме него, премии и подарки к праздникам и дням рождения?! Разве можно быть недовольным господами, которые относятся ко всем живущим в замке, как к дальним родственникам, и стараются по мере сил скрасить их существование вдали от городов?
И теперь мрачный герцог валялся на собственной постели прямо в сапогах, хотя раньше никогда себе такого не позволял, считая это неуважением к нелёгкому труду прачек и гладильщиц. А простодушные слуги ходили вокруг лорда на цыпочках, наивно считая, будто их хозяин так остро переживает ссору с кузеном.
Несколько ваз с жареными орешками, солёным миндалём и фруктами стояли на краю ложа, и Дорд по очереди совал в них руку, даже не замечая, что именно бросает в рот. Когда человека диким зверем грызёт нетерпение, ему абсолютно не до того, что грызёт он сам. Гизелиус уже пару часов бродил по замку с отрешённым видом, и никто, кроме хозяина, даже не догадывался – старичок вовсе не придумывает по обыкновению рецепт какого-то зелья, а шарит в головах домочадцев. Вернее, в содержимом их мозгов.
И когда магистр вдруг резко развернулся и торопливо засеменил в сторону центральной башни, в которой находились господские покои и его собственная спальня, ни у кого снова не возникло даже малейшего подозрения. Свои ментальные способности Гизелиус держал в строгом секрете и пользовался ими с большой осторожностью.
Да и была тому очень веская причина: когда-то, ещё в далёкой молодости, маг согласился провести незаконный сеанс прослушивания мыслей, и не столько необычайно щедрая оплата заставила его нарушить незыблемое правило, сколько искреннее сочувствие к клиентке, подозревавшей своего частенько не ночевавшего дома мужа в изменах. Однако дело обернулось совершенно неожиданной стороной: муж оказался не гулякой, а шпионом, причём очень хорошо защищённым от прослушивания. Разумеется, магически. И эта защита со всей мощи шарахнула по несчастному Гизелиусу, не нашедшему ничего лучше, чем прослушивать подозреваемого во время многолюдного приёма во дворце посла. Ну и, конечно, на том приёме инкогнито присутствовали магистры. И даже не один, а трое. Эквитанский и два иностранных. Все они одновременно засекли выброс энергии и ринулись на него как вороньё на падаль. В итоге шпиона поймали, мага успели спасти, но только от смерти. Безумца, преступившего кодекс магов, от суда объединённого совета по магическим нарушениям спасти невозможно.
Вот тогда и вмешался в дело отец Дорданда, молодой король Агранат Теорид Кайгарский, пославший в совет официальное заявление, что маг действовал по его тайному поручению и имел задание выследить шпиона. Но не сдержался, по молодости и неопытности применил недозволенный приём, так всё ведь от чрезмерного усердия да от уверенности в том, что поднадзорный граф шпионит против собственного королевства. Глава совета не стал ссориться с королём и отдал ему магистра под поручительство, а Гизелиус с тех пор искренне предан его семье.
– Ну? – Герцог резко дёрнулся навстречу вошедшему, нечаянно столкнул одну из ваз, и орешки крохотными мячиками запрыгали по паркету.
– Тсс! – плотнее прикрывая дверь, прижал палец к губам старик. – Всё не так просто.
– Заговор?! – неожиданно хриплым голосом осведомился Дорд.
– Не совсем. – Магистр неодобрительно покосился на творящееся в комнате безобразие и сделал витиеватый знак рукой.
Ваза медленно перевернулась и взлетела на столик, орехи так же неспешно поднялись с пола и стайкой потянулись в неё.
Гизелиус довольно кивнул и, фамильярно захватив с вазы персик, сел на покрытую мягким ковром широкую скамью.
– Ты помнишь, в прошлом году сын Шамма и Ренаты, который служит королевским гвардейцем в Гортвальде, женился? Так вот, его жена почти сразу понесла, и он привез её сюда… на свежий воздух, – магистр, как и Райт, имел разрешение обращаться к своему господину запросто и без зазрения совести им пользовался.
– Гадина… – процедил сквозь зубы герцог, сразу припомнив смазливую и шуструю девицу, пытавшуюся поначалу строить ему глазки.
Вот только Дорданд свято выполнял наказ отца – никогда не заводить шашни в собственном гнезде.
– Да нет, скорее просто падкая на деньги и удовольствия дурёха, – печально покачал седой головой магистр. – Её, как воробья на мякине, поймал на давно известную уловку опытный шпион и теперь шантажом заставляет писать подробные отчёты обо всём происходящем в Анриме. Письма она посылает обычной почтой своей матушке, а где-то в пути их перехватывает шпион. Это она точно знает – матушка жаловалась, что редко получает весточки. Одно меня порадовало… теперь шпионка действительно ждёт ребёнка, любит своего мужа… и очень боится разоблачения. Я думаю… следует её перевербовать, пусть пишет те новости, какие выгодны нам. Ты не мог бы позвать её сюда… и поговорить?
– Извини, но я слишком зол, – категорично отказался Дорд. – Позови к себе, тебе тоже не помешает уборка. Особенно в кабинете.
– Зачем ко мне?! – Глаза мага от возмущения стали вдвое больше обычного. – Я как раз заканчиваю важный эксперимент… Ни в коем случае.
С каких пор магистр начал обходить женщин стороной, особенно молодых, не ведал никто, но о том, что ему лучше змею ядовитую положить на соседнее кресло, чем посадить кокетливую женщину, знали все.
И молодой герцог не был исключением, поэтому проследил страдальческим взглядом за сбегающим магом и дёрнул шнурок.
– Монрат… – мрачно приказал он вошедшему камердинеру, – позови сюда служанку, ту, новенькую. Я орехи рассыпал, не Ренату же заставлять?
Камердинер вытаращился на него то ли растерянно, то ли испуганно, и Дорданд только теперь заметил, как встрёпан и взволнован обычно невозмутимый слуга.
– В чём дело?!
– Так она… помирает ведь… Фира-то, я как раз магистра к ней позвал, – пролепетал бедняга.
– Как это помирает? А почему я не знаю, что творится в моем замке?
Герцог вскочил с постели и ринулся прочь. Вазы с объедками и скорлупой загрохотали по полу, и Монрат похвалил себя в душе за взятое ещё с незапамятных пор правило приносить в покои господина только серебряную посуду.
В людской столовой, отличающейся от господской только обивкой мебели и близостью к кухне, царила та самая тревожная суета, когда все хотят помочь и никто не знает как.
– Выйдите все, – скомандовал герцог так резко, что сочувствующих и любопытных как ведьминой метлой вымело.
– Принеси кипятка, я травы заварю, – оглянувшись на господина, магистр отослал стоявшую возле него Ренату, – да проверь, чтоб ключом кипело.