Гибель старых богов (СИ) - Чайка Дмитрий

— Отец мой, позвольте сопровождать вас, — с робкой надеждой спросил мальчик.

— Дозволяю, — после раздумий сказал царь, и сделал знак рукой, отпуская сына.

Асархаддон, склонившись, вышел задом наперед из шатра. Сын или не сын, не важно. Повернуться задом к великому царю автоматически означало подписать себе смертный приговор.

Два месяца спустя.

Тяжелая поступь ассирийской пехоты сотрясала древнюю землю Вавилонии. Впереди, под прикрытием легких отрядов, саперы наводили переправы, поджидая основное войско. Конница десятками ручейков разлилась по плодородной равнине, сжигая деревни и городки, угоняя жителей и вывозя зерно для прокорма чудовищной армии. Тянулись десятки телег, нагруженных припасами, инструментом и оружием. Отдельно везли разобранные боевые колесницы, сопровождаемые своими экипажами, едущими верхом. Царь с тремя сыновьями ехали верхом вместе с армией. Унизиться до того, чтобы на войне пользоваться носилками, никому даже в голову не пришло. Ассирийские цари спали в шатрах, ели простую пищу, а потому заслуживали самую восторженную преданность своих солдат. Впереди виднелись колоссальные стены Вавилона, люто презираемого Синаххерибом.

Лагерь был разбит возле основных ворот, от которых шла дорога Мардука, словно в насмешку над чудовищными стенами огромного города. Царь как бы заявил, что не боится самых мощных укреплений Вавилона, а готовится зайти в город по главной улице. Также были перекрыты и остальные семь городских ворот.

В городе была паника. Знать и жрецы, понимающие, что царь в этот раз не ограничится выкупом, намерены были сопротивляться. Благо запасов для их семей и воинов было предостаточно. Но еще двести тысяч простолюдинов тоже хотели есть, и это была проблема. Черни все равно, кто будет править, лишь бы войны не было, да налоги были поменьше. А прокормить такую прорву народа без подвоза припасов было совершенно невозможно. Великий царь прекрасно это понимал, и взял Вавилон в осаду, перекрывая выход из города земляными валами. Отдельная группа войск была направлена на перехват судов, идущих по Евфрату в сторону Вавилона, раскинувшегося на обоих берегах реки.

Великий царь ждал, он умел ждать. Класть впустую воинов под стенами высотой двадцать метров он не собирался. А ситуацию из города ему докладывали регулярно. Чернь бунтовала, ничтожный царек Бел-Ибни трясся от страха в своем дворце, знать хотела отсидеться за высокими стенами, а продовольствие в городе еще было. Но ненадолго. Не за горами голодные бунты и уличные бои всех со всеми. Потом наиболее осторожные из знати начнут переговоры и сдадут город. Они не могли сделать иначе. Слишком трусливыми и жадными они были. Голод-лучший учитель. А пока летучие отряды ассирийцев рассыпались по Вавилонии и жгли, грабили, резали и угоняли в рабство. Зарево горящих деревень прекрасно был виден со стен, убивая робкую на подвоз продуктов.

В то же время. Окрестности Ниппура.

Почтенный купец Син-или ехал на верблюде и размышлял. Великий город Вавилон все еще был центром мира, все караванные пути шли через него. Но жить тут стало очень опасно. Знать бунтовала, а затем в город заходили воины Ассирии, начинался грабеж и насилия. Потом снова период покоя, а потом снова начинался бунт. Значит, снова придут ассирийцы, и снова будут погромы и резня. Как вести дела, если каждые пару лет город будут грабить? Как сохранить имущество и товары? А ведь народу все равно, кому платить подати, лишь бы они были разумными. Что же неймется знати, что она раз за разом восстает против непобедимого северного царя? Может быть, все дело в том, что страдают только простые люди? Обычные крестьяне, ремесленники да купцы.

Как только в городе начались разговоры, что нужно снова отложиться от Ассирии, Син-или не раздумывал. Он не стал дожидаться того, когда войско Синаххериба вступит в пределы Вавилонского царства. Он собрал караван, погрузил своих близких, серебро и товары, нанял охрану и поехал в Аншан. Жесткий порядок, установленный дикими персами, поразил купца своей продуманностью. Беспощадно вырезанная местная аристократия и изгнанные жрецы не могли мешать захватчикам и, казалось бы, должна была литься кровь и твориться всякая несправедливость, но нет. Княжество было образцом порядка. Мыслимо ли дело, стражники в городах не брали мзду. А писцы, услышав робкий намек на благодарность, бледнели и мотали головой так, что она грозила оторваться. Для купца, водившего караваны от египетского Пелусия до индийских княжеств, это было чем-то неслыханным. Нигде и никогда он не встречал такого. Да и новая вера, стремительно наступающая по всему княжеству, изрядно подточила силу старых богов, которые, будучи подобны людям, выглядели слабаками и неудачниками. Но были и минусы. Купец, который пытался обмануть казну или покупателя, лишался имущества и ему запрещалось заниматься торговлей. Надо быть очень осторожным. Учитывая, что подкупить судью-перса было невозможно, правосудие тут жалости не знало. Но где-то в глубине души, Син-или был готов признать, что так жить правильно, проще и легче.

Полгода назад он заключил договор с подрядчиком о строительстве дома и зарегистрировал его у графского писца. Тот уверил его, что после внесения задатка стройка начнется незамедлительно и будет закончена в указанный срок. В противном случае подрядчик выплатит ему штраф за каждый день просрочки. А если подрядчик скроется, то стройка будет закончена за счет княжества, а подрядчика будут искать по всему свету, объявив за его голову награду.

— Удивительное место, — думал Син-или. — Построю дом, перевезу семью, а там видно будет. Дела можно и в Вавилоне вести, а семью надо держать в безопасности. И довольный купец стал напевать протяжную песенку. Настроении пошло в гору.

Тремя неделями позже.

Великий царь Синаххериб, царь четырех сторон света сидел на резном троне в царском дворце Вавилона. За стенами дворца его воины грабили и вязали жителей для отправки на рабские рынки, а в просторном зале на коленях стояла вавилонская знать, с ужасом наблюдающая, как царь Ассирии использует царя Вавилона в качестве скамеечки для ног. Рядом стоял голос царя, доводивший его священную волю:

— Я, Синаххериб, царь великий, царь могучий, царь обитаемого мира, царь Ассирии, царь четырех стран света, премудрый пастырь, послушный великим богам, хранитель истины, любящий справедливость, творящий добро, приходящий на помощь убогому, обращающийся ко благу, совершенный герой, могучий самец, первый из всех правителей, узда, смиряющая строптивых, испепеляющий молнией супостатов, являю вам свою волю. Поскольку презрели вы милость мою, то зачинщики, имена которых нам известны, будут казнены. — Голос царя поднял руку, и стража вытащила десяток упирающихся вельмож. После того, как порядок был восстановлен, глашатай продолжил. — они и их сыновья до младенческого возраста будут посажены на кол возле городских ворот. Их дочери и жены будут отданы в наложницы воинам. Если кого-то из них воины отвергнут, то они будут посажены на кол рядом со своими мужьями и отцами. Присутствующий тут Бел-ибни, которому великий царь даровал величайшую милость, сделав царем Вавилона, будет отослан в Ниневию и навечно посажен в клетку у городских ворот. Есть и пить он будет то, что дадут ему люди в виде милостыни. И так, пока боги не заберут его к себе. Десятую часть жителей Вавилона великий царь заберет в виде рабов, а еще десятую часть выселит в Сирию. Присутствующие здесь… — глашатай сделал драматическую паузу, украдкой посмотрев на сидящего с каменным лицом царя, — тоже почувствуют на себе наше неудовольствие. Они должны отдать половину своего имущества в казну. Каждая семья отдаст по одной дочери, которая станет наложницей вельможи по выбору великого царя. Старшие сыновья будут служить воинами — копьеносцами, чтобы заслужить милость повелителя и искупить вину своих отцов. И главное! Если город еще раз проявит непокорность, то жители его будут истреблены или станут рабами, а сам город разрушен и затоплен водами Евфрата. И на том, великий царь Ассирии Синаххериб, дает клятву великому богу Ашшуру. Званием царя Вавилона великий царь жалует своего сына Ашшур-надин-шуми.