Нимфеи (Озеро Белых Лилий) - Жозеф Рони-старший

Люди весьма болезненно восприняли переход от пережитого триумфа к безнадежному унынию нескончаемого похода. Да еще этот непрерывный, выматывающий душу дождь! Мне невольно припомнилась старинная китайская пытка капающей на выбритую голову водой: было от чего сойти с ума! Поэтому меня не удивили таинственные перешептывания и косые взгляды исподтишка, устремленные на нашего предводителя — люди, похоже, дошли до предела. Что же до меня, то я готов был отправиться за своим командиром хоть на край света. Этому способствовала не только природная выносливость моего организма, но и возвышенные чувства к

Сабине, удесятерявшие силы. Я прекрасно понимал состояние большинства участников экспедиции и поэтому обрадовался, когда на второй день после встречи с тигром мы неожиданно наткнулись на превосходное убежище. Несмотря на то что было всего четыре часа дня, Дэврез приказал устроить привал.

Впервые за все время блужданий по болотам мы набрели на нечто стоящее! Посреди равнины возвышался гнейсовый монолит, от основания до вершины которого вился, огибая скалу, пологий желоб, словно специально вырубленный в камне. Когда мы поднялись по нему наверх, то обнаружили там довольно ровную площадку, в дальнем конце которой виднелось темное отверстие пещеры. Обследовав пещеру, мы нашли ее восхитительно комфортной: просторное помещение с сухим полом, высоким сводом и узкими прорезями — “окнами” в дальней стене, дающими достаточно света.

В пещере оказались боковые ответвления, и люди — в первый раз после утраты палаток — получили возможность относительного уединения. Углубление посреди площадки, заполненное дождевой водой, представляло собой миниатюрный пруд, а широкий карниз над входом в пещеру мог служить навесом для лошадей. Все выказали желание остановиться тут на ночь, и командир согласился с этим разумным решением. Лошади легко поднялись по желобу, и вскоре весь отряд расположился наверху.

После того, как я сменил повязки и обработал раны пострадавшим, а остальные развесили сушиться одежду, все сели пообедать. В этот раз у нас был настоящий пир — мы доели вяленую оленину из неприкосновенного запаса. Ужасно не хватало лишь горячего чая, но развести костер в этом болоте — все равно что заставить гореть воду.

— Пожалуй, стоит принести сюда веток, — заметил Алкуэн.

— Все равно до утра не просохнут, — холодно взглянув на него, возразил капитан.

— Ошибаетесь! Времени хватит с избытком!

Я с удивлением обернулся на говорившего. В этот момент мы с Сабиной стояли у выхода из пещеры и с высоты рассматривали временно покинутые нами хляби. В обществе этой девушки я всегда испытывал неизъяснимое наслаждение, а нынче — и подавно: не часто удавалось вот так спокойно находиться возле нее и при этом не ежиться от непрерывных потоков воды, стекавших по лицу за воротник!

Дерзость Алкуэна поразила Дэвреза, и он резко спросил:

— Что вы имеете в виду?

Алкуэн несколько смутился, но не отвел взгляд от нахмуренного лица капитана, а решительно ответил:

— Я имею в виду то, командир, что людям требуется отдых, а Лефорту — покой для лечения ран. Условия здесь годятся для того и другого.

Столпившиеся за спиной Алкуэна участники экспедиции поддержали своего лидера одобрительным ворчанием. Не привыкший к возражениям Дэврез безаппеляционно заявил:

— Сегодня — отдых, завтра — в поход!

В толпе послышались робкие возражения, и Алкуэн пояснил свои требования:

— Задержка на пять дней ни на что не повлияет, зато и люди, и животные отдохнут. А к тому времени, может быть, и дождь прекратится…

В душе Дэвреза явно происходила борьба между сочувствием к уставшим соратникам и решением как можно скорее отыскать выход из этого гиблого места и тем самым выполнить свой долг. Увы! Победа осталась за непреклонностью командира.

— Утром выступаем!

— А если нет? — тихо спросил Алкуэн.

Лицо Дэвреза закаменело.

— Вы отказываетесь выполнить приказ?

— Нет, капитан. Мы просим отсрочки его выполнения! Люди вымотаны до предела. Экспедиция и так затянулась дольше отведенных для нее трех месяцев.

Дэврез отвел яростный взгляд от лица Алкуэна и несколько помедлил с ответом. То, что мы услышали чуть позже, только подтвердило неспособность капитана в чем-либо уступать.

— Плетью обуха не перешибешь, — мрачно усмехнулся он. — Я иду один. — В ответ повисло ошеломленное молчание. Затем командир добавил, обращаясь ко мне: — Оставляю вас за старшего. Ждите моего возвращения две недели. Если я не вернусь, поступайте по обстоятельствам.

Это решение оказалась для меня полной неожиданностью, и я не замедлил возразить:

— Я не ранен и не устал, капитан! И поскольку вы твердо решили продолжить путь, я иду с вами!

— Благодарю вас, Робер! — с несвойственным ему жаром воскликнул Дэврез. После этого он посмотрел на “мятежников” и произнес: — Я не стану составлять рапорт о вашем неповиновении, поскольку понимаю, как вы утомлены. Приказываю в течение двух недель оставаться здесь, причем за порядок отвечает Алкуэн. В случае невыполнения этого приказа буду считать вас дезертирами — со всеми вытекающими из этого последствиями. Все понятно?

— Да, капитан! — четко ответил Алкуэн, а затем, виновато опустив голову, добавил: — Мне, право же, очень жаль, но…

Деврез остановил его покаянные слова, пренебрежительно отмахнувшись от них.

Остаток дня прошел в тягостном молчании: впервые за все время общения между командиром и его командой “пробежала черная кошка”.

Едва ли я спал этой ночью: мне не давали сомкнуть глаз мысли о предстоявшем походе. Те сложности, с которыми до сих пор сталкивалась наша экспедиция, могли стать непреодолимым препятствием для маленького отряда из трех человек, особенно если учесть, что одним из них была девушка. Правда, за время путешествия я убедился, что это хрупкое на вид создание обладало незаурядной выносливостью, которой мог бы позавидовать и мужчина. Надо еще добавить к этому ее недюжинное самообладание, находчивость и неиссякаемый оптимизм. Так что Сабина никогда не являлась обузой для экспедиции, а, скорее, ее украшением и примером твердости духа.

Я беспокоился за судьбу девушки и дал себе слово всячески оберегать ее, невольно признаваясь самому себе, что именно это и заставило меня вызваться сопровождать нашего капитана. Я ни минуты не сомневался, что он способен уйти в неведомое, даже не думая о том, насколько это тяжело его дочери.

Эти мысли одолевали меня, когда я, стоя у входа в пещеру, наблюдал за рождением нового дня, свет которого с трудом преодолевал потоки нескончаемого дождя.